Пока Вы не приняли приглашение, но пока и не отказались. Разве что Вы слишком деликатны и не желаете меня обидеть.

В этот год мы не переписывались, но моя цель — не приглашение в гости. Это простое и откровенное предложение руки и сердца. Письмо не требует немедленного ответа. Прошу, перечитайте его несколько раз и только потом скажите «да» или «нет».

Я отдаю себе отчет, что если каким-то чудесным образом Вы ответите «да», то в Вашем сердце я всегда буду вторым после Стивена Каррингтона.

Разрешите мне перечислить то, что я могу предложить, хотя прекрасно знаю, что этого недостаточно.

Мне тридцать три, я не женат и совершенно свободен от обязательств. После пары мимолетных романов, когда мне было немногим больше двадцати, ни одна женщина не вправе претендовать на меня или требовать исполнения обязательств. По сравнению с братом, на чью долю приходится неожиданно много внимания, я довольно беден. Но все относительно — у меня достаточно средств. У меня есть дом в поместье брата, который я показывал Вам в Бовуде. Есть еще квартира в Лансдаун-хаусе на юго-западном углу Беркли-сквер, четверо постоянных слуг там, и четверо в Уилтшире.

У брата есть другая собственность в Англии и охотничий домик в Шотландии, куда я иногда приезжаю двенадцатого августа, когда начинается сезон охоты. Я член Парламента, но в отличие от брата, пока не в правительстве. Танцую я плохо, как Вам известно, сносно езжу верхом, играю в вист, покер и нарды, но знаю меру и играю только на ту мелочь, что ношу с собой. Часто посещаю театр и оперу. В Уилтшире я сажаю деревья. В политике я умеренный радикал и радовался отмене рабства, только сожалею, что законом до сих пор часто пренебрегают. Вряд ли Вам все это интересно, но я должен сказать. Как и брат, я не принимал активного участия в войне, где погиб Ваш брат, и отнявшей у Вашего замечательного отца столько времени. Я не так скоро, как Берк, осознал, каким тираном стал Наполеон.

Многовато я написал о себе. Теперь поговорим о Вас, дорогая Клоуэнс. Какую бы жизнь Вы предпочли, если бы подарили мне счастье и вышли за меня замуж?

Мы можем жить как скромно (в определенных пределах), так и расточительно (тоже в разумных пределах), на Ваше усмотрение. Можно жить в Уилтшире или в Лондоне, тоже на Ваш выбор. Вы как-то упомянули, что недовольны конюшней своего коня в Пенрине. Неро — так его зовут. У нас в Бовуде просторная конюшня, и в Вашем распоряжении будет четыре или шесть лошадей, если пожелаете промчаться галопом по зеленым холмам Уилтшира.

У Вас будет столько занятий, сколько пожелаете; Вы знакомы со всеми важными членами моей семьи, и я совершенно уверен, они станут соперничать друг с другом в попытках Вас порадовать.

Я знаю о Вашей привязанности к Корнуоллу, хотя сам приезжал туда единожды с печальной целью — печальной, потому что не увидел Вас — на похороны леди Маунт-Эджкомб.

Мы не будем жить в Корнуолле, но Вы можете навещать родителей столь же часто, как и сейчас. Я тоже могу приезжать с Вами, когда пожелаете, или остаться, если предпочитаете ехать в одиночестве. Вряд ли Вас сильно привлечет светская жизнь Лондона; соглашусь, она порой показная и чопорная. Мне и самому трудно принять эту истеричную систему ценностей (или их отсутствие).

Разумеется, в какой-то степени я привык к такому обществу; но уверяю, от Вас не потребуется жить по его принципам. Наша семья так не живет, и от Вас этого никто не потребует.

Знаю, Вам предстоит принять важнейшее решение. Вы меня не любите так, как Стивена. Это важный шаг, и пути назад не будет. Мой друг недавно развелся с супругой; процесс занял два года, потребовал постановления Парламента и отнял у него десять тысяч фунтов!

Следует со всей серьезностью подойти к такому шагу. Знаю, Вы отнесетесь к нему и ко мне серьезно.

Если я физически Вам противен или не нравлюсь, тогда ответьте отказом, и дело с концом. Если это не так, то умоляю ваше сердце прислушаться.

Эдвард.


Глава пятая


Поздним теплым вечером девушка по имени Джейн Хелиган возвращалась домой в Марасанвос по пути из Триспена, чтобы навестить сестру, у которой родился второй ребенок. Джейн было девятнадцать, ее отец работал на шахте, и ему удалось собрать несколько пенсов, чтобы отправить младшую дочь в школу для девочек, где она с трудом научилась читать и писать.

Она работала на ферме в Зелах-Хилл, иногда читала в церкви отрывки из Писания и, как правило, зарабатывала гораздо меньше, чем могла бы, устроившись на шахту Уил-Лежер. Но Джейн это ничуть не беспокоило, она обладала веселым нравом и с нетерпением ждала возможности вскоре выйти замуж и научить читать своих детей. Хорошей дороги из Триспена толком не было, и в пути приходилось перелезать через изгороди, обходить поля и даже перебраться через речку Аллен, бывшую в этих местах всего лишь ручейком, пересекавшим вересковую пустошь и устремлявшимся дальше в Труро.

Девушка только что миновала церковь деревеньки Сент-Аллен и раскиданные тут и там домики, рядом с небольшим ожерельем из надгробий, и направилась по проселочной дороге к Босвеллику, когда перед ней возникла фигура, преградив путь. Луна еще не взошла, и было очень темно, но привыкшие к темноте глаза разобрали, что на мужчине черная шляпа и длинный черный плащ. Джейн остановилась.

— Моя красавица! — произнес он.

Джейн увидела длинный нож в его руке и закричала. Рука в черной перчатке закрыла ей лицо, тогда как другой рукой, со сверкающим ножом, он притянул ее к себе. Джейн была крепкой девушкой и схватила его за руку с ножом. Затем с силой пнула в колено. Ей удалось вырваться, и она с криком бросилась обратно в деревню Сент-Аллен. Незнакомец преследовал ее почти всю дорогу и прекратил погоню, только когда впереди показалось первое освещенное окно деревенского дома.

В середине мая Изабелла-Роуз Полдарк написала матери:


Дорогая, милая мама!

Надеюсь, ты в добром здравии и хорошем расположении духа. Хотя я вернулась чуть больше недели назад, но мы с тобой словно месяц не виделись. Благодарю за чудесные каникулы. А сейчас я тебя шокирую. Надеюсь, что новость тебя не расстроит и не обеспокоит. Завтра утром я уезжаю во Францию. Помнишь месье Мориса Валери? Мы встречались с ним, как ты помнишь, в доме миссис Пелэм; он пришел туда вместе с Жоди де ла Блаш, когда ты приехала в Лондон выбирать для меня школу.

Почти сразу после моего возвращения в Лондон он пришел в школу и предложил профессору Фредериксу выбрать трех самых многообещающих учеников, чтобы поехали с ним во Францию, где он руководит театром в Руане и вскоре собирается ставить новую итальянскую оперу под названием «Il Barbiere di Siviglia» на французском языке. Он попросил профессора Фредерикса двух учеников, но особенно настаивал, чтобы третьей была именно я! В Англии он пробудет всего несколько дней, и крайне важно, чтобы он увез с собой трех вокалистов. Профессор Фредерикс выбрал учеников, и я быстро приняла решение. И ответила утвердительно.

Это великолепная возможность, поскольку Руан по значимости считается третьим городом во Франции, и до Парижа ехать всего день. Это премьера оперы Россини во Франции, и если она пройдет успешно, то ее могут показать в Париже. А сейчас — самое трудное! Завтра утром в шесть часов я тайком улизну из Хаттон-Гардена и сяду в экипаж до Портсмута, не сказав ни слова дорогой миссис Пелэм! Мама, ну что мне оставалось делать?

Я совершенно уверена, что миссис Пелэм поймет, какая это великолепная возможность, и совершенно уверена, что сумею уговорить ее меня отпустить. Но по опыту я знаю (поскольку не раз могла в этом убедиться), что она всерьез относится к своему «опекунству» и точно не отпустит меня без твоего согласия. А как этого добиться вовремя? Разумеется, я оставлю ей письмо, еще длиннее этого, и надеюсь, она простит меня, точно простит, если ты сообщишь ей, что я получила твое согласие. Не беспокойся. Я не одна, а вместе с двумя учениками, отобранными профессором Фредериксом.

Все мы певцы и путешествуем вместе. Будет много репетиций, а потом шесть спектаклей в неделю, затем я поеду домой. Кристофер не вернется из Лиссабона до конца мая. Разумеется, я напишу ему, и надеюсь, он обрадуется открывшимся возможностям. Не беспокойся о деньгах. Я отложила немного, и нам обещали платить даже за репетиции! Пожалуйста, сообщи Клоуэнс, папе, тетушке Кэролайн и дядюшке Дуайту. Если хочешь, сообщи и другим, но я бы предпочла, чтобы ты не слишком много рассказывала до первой премьеры!

Мама, пожелай мне удачи и помолись за меня Господу!

Твоя любящая Белла


По природе своей Белла не была лгуньей, но иногда приходилось слегка искажать истину. За последние пару месяцев ее отношения с Кристофером и Морисом Валери развивались стремительно, как и мысли Беллы по поводу своей певческой карьеры.

Матери она рассказала несколько иное. Они ехали вдвоем с Валери, а двух других девушек Белла с трудом убедила его пригласить, они должны были выехать следом через день.

Не было никакой уверенности, что те двое будут петь в опере, это решится на первых репетициях. Но основная цель их присутствия — придать благопристойности поездке Беллы. Ведь все это выглядело слегка зловеще, веяло романтикой побега. Она улизнула через боковую дверь дома миссис Пелэм, намеренно не заперев ее накануне вечером, и с маленьким саквояжем вышла в шесть утра в прохладу рассвета на Хаттон-Гарден, где ее встретил Морис Валери. Он снял шляпу, поцеловал кончики ее пальцев и помог сесть в экипаж с зеленым плюшем внутри.