— Когда деревья зазеленеют, городок скроется из виду, — сказала Клоуэнс. — Из-за леса торчит только купол церкви.

Кончиком хлыста Филип пошевелил туда-сюда высокие травинки. Самое главное удалось преодолеть, произнести вслух, выразить словами, а кое-что она даже не услышала.

— Клоуэнс, ты ведь знаешь, я давно испытываю к тебе чувства. Надеюсь, я понятно выразился.

— Вполне понятно.

— До сей поры я воздерживался от попыток высказаться по двум причинам. Во-первых, у меня нет уверенности, что я полностью оправился после нервного срыва, чтобы предлагать себя в качестве мужа и друга. Во-вторых, мои доходы незначительны. Теперь же... теперь внезапная и прискорбная кончина отца в итоге устраняет второе препятствие. Я не разбогатею, но средств станет достаточно. Что касается первого...

Клоуэнс молчала, собираясь с мыслями и чувствами.

— Что касается первого, — повторил он, — должен признаться, я уже не такой, как раньше. У меня не получается взять себя в руки в некоторых ситуациях — зачастую я реагирую слишком поспешно, о чем порой приходится сожалеть. Нервное напряжение дает о себе знать неожиданно.

— Сейчас у тебя тоже нервное напряжение? — с улыбкой спросила Клоуэнс.

Замерев на мгновение, он пробормотал:

— Ну... э-э-э... не... не совсем такое, какое я имел в виду...

— Потому что я сама ощущаю напряжение.

Ее неожиданная фраза разрядила обстановку. Филип молчаливо улыбнулся.

— Наверное, временами тебе одиноко точно так же, как и мне. Дружеское общение бесценно. Мне трудно улыбаться, когда я один! В уединении не ощущаешь беспечности и беззаботности. Я твердо убежден, само твое присутствие поможет мне справиться с нервным напряжением. Вполне возможно, оно пройдет где-нибудь через год. Мне уже гораздо лучше, уверен, остатки недуга исчезнут перед алтарем!

Один рыбак кинул что-то в реку, и чайки тут же налетели, хлопая крыльями, чтобы схватить добычу. Их сборище напоминало огромную бумажную стрелу, ринувшуюся вслед за лодкой.

— Филип, это серьезное предложение. Мне надо хорошенько подумать над ним, прежде чем дать тебе ответ.

— Конечно, — ответил он, — конечно.

Невольно он потянулся за очками, но только коснулся их и вытащил руку из кармана.

— Понимаешь, Филип, для меня все не так-то просто, как может показаться. Но благодарю тебя, благодарю за комплимент.

— Что это значит?

— Это значит, что я любила своего мужа.

Филип поморщился.

— И все еще любишь?

— Нет. Нет... Любила. Все очень запутано. Мне... трудно объяснить.

— Пожалуйста, попытайся.

Два паромщика гребли к Хелфорду, заметив желающих переправиться.

— Порой мне даже себе трудно объяснить! Все это связано с чувствами, которые трудно описать. Не помню точно, сколько мне было, когда я впервые увидела Стивена — кажется, почти семнадцать — но я тут же влюбилась в него по самые уши! Наша помолвка продлилась долго, и один раз я успела ее разорвать, но в итоге мы поженились. Филип, он был далеко не идеальным человеком. Стивену пришлось несладко в жизни, он вырос в суровых условиях, когда его прибило к берегу Нампары из-за кораблекрушения и он встретился с Джереми и остальными членами моей семьи. Хотя во время нашей размолвки, когда он уехал, я думала... искренне верила, что девичье увлечение пройдет, но, когда увидела его снова, сразу и окончательно поняла, что он тот единственный, и другого в жизни точно не будет.

Ветер дважды сменил направление и теперь дул из-за угла. За пять минут течение реки стало быстрее, и безмятежно-гладкая поверхность подернулась рябью. Клоуэнс тронула волосы и тщательней уложила под шляпку выбившиеся пряди.

— Я вышла за него, мы переехали в Пенрин и жили счастливо. А потом он ушел в море с разрешением на каперство, над ним несколько раз нависали угрозы, но ему удалось их избежать. Его корабль чуть не захватили французы; потом он чудом избежал смерти от рук французского жандарма, но в итоге погиб из-за глупого несчастного случая. Нелепость какая-то!

Филип тронул ее руку в перчатке.

— Сочувствую.

— Мне больно об этом говорить. Но самую суть проблемы я не могу тебе поведать. Не... не стану вдаваться в подробности, но перед смертью, как раз незадолго до его гибели, я узнала, что он лгал мне, умышленно солгал об одной очень важной вещи. Для любой женщины это имеет огромное значение. И когда умер, я ощутила себя убитой горем вдвойне!

— Леди Харриет упоминала...

— Харриет ничего не известно. Никому не известно. Но я чего-то лишилась. Утратила чувства к нему. В каком-то смысле я перестала испытывать чувства ко всем мужчинам.

— Может, у нас получится помочь друг другу.

— Все возможно, Филип. Именно это мне и предстоит решить. Знаешь, на днях я прочитала, что священник покончил с собой, потому что утратил веру в Бога. Я не утратила веру в Господа. Но перестала верить людям. А еще перестала... верить собственным чувствам и суждениям.

Клоуэнс сказала куда больше, чем намеревалась, и по мере рассказа лицо его становилось все серьезнее. Ветерок охлаждал разгоряченные лица.

— Как я сказала, Харриет ничего не известно, — повторила Клоуэнс. — Но если бы она узнала, то посчитала меня глупой и унылой. Она человек сильных чувств, но всегда держит их в узде благодаря пониманию искушенного в жизни человека, что все мы далеки от совершенства, поэтому не стоит ждать от людей многого, дабы не пережить жестокое разочарование.

— Харриет — весьма искушенная личность, — заметил Филип.

Повисло долгое молчание. Клоуэнс поежилась.

— Давай вернемся другой дорогой? Можно проехать до Порт-Навас, а чтобы не пересекать реку, я знаю путь к Монен-Смит.


Глава вторая


Двадцатого марта Демельза получила очередное еженедельное письмо от Изабеллы-Роуз (она писала почти каждую неделю).


Дорогая мама!

В последнем письме ты рассказала столько всего интересного, но печально, что до сих пор не поймали убийцу несчастной Агнеты. Неприятно думать, что этот человек бродит на свободе. И все же твое письмо — как глоток свежего воздуха Нампары: я ощущаю запах моря, дуновение ветра, запах коров в хлеву, свежескошенного сена, слышу потрескивание кардифского угля в камине, стук папиной трубки о колосник. Наверное, ты думаешь, что я тоскую по дому. И это правда. И в то же время нет, не тоскую. Очень хочу увидеться с тобой и через месяц приеду домой.

Но мне нравится и эта жизнь — шум Лондона и даже (тьфу ты) запахи! Нравится вся эта суматоха и суета, о чем пишут и говорят. Это громадный улей, состоящий из учебы и образования, усилий и борьбы, скандалов, утонченности и изысканности. Я тоскую по невинности и простоте Корнуолла, и в то же время наслаждаюсь этим огромным, непристойным и бурно развивающимся городом, мне нравится преодолевать трудности, которые он передо мной ставит.

Ну так вот, после такого долгого вступления сообщаю вам важные новости месяца: мы с Кристофером решили перенести свадьбу на июнь!

Во-первых, строительство нашего чудесного домика, которое обещали завершить к концу апреля, затянулось, серьезно затянулось, и застройщик считает, что въехать туда получится не раньше конца июня.

Во-вторых, мистер Натан Ротшильд попросил Кристофера отправиться в Лиссабон и посетить новое отделение банка. Он будет в отъезде полтора месяца, и я бы с радостью отправилась с ним в качестве жены, но ему надо уезжать третьего апреля, и мы не успеем объявить о браке. А кроме того, Кристофер против того, чтобы я ехала, потому что слышал о лихорадке в Лиссабоне и не хочет подвергать меня опасности.

Так что, дорогая мама, посовещайся пожалуйста с нашим новым викарием (мистер Профитт, кажется? Какое замечательное имя!), а также драгоценным супругом (моим обожаемым отцом) и предложи пару дат в конце июня, а я поговорю с Крисом и выберу наиболее подходящую для нас. Совсем скоро я напишу Клоуэнс, Кьюби, Софии и Мелиоре, сообщу им о краткой отсрочке, но если увидишься с кем-нибудь из них через неделю, предупреди, пожалуйста, чтобы они не сильно торопили портниху шить платья подружек невесты!

По-моему, эта поездка станет для Кристофера серьезным продвижением в карьере.


Письмо растянулось еще на две страницы.

Когда вечером Демельза передала его Россу, казалось, он читает его бесконечно долго. Потом снова перечел от начала до конца.

Демельза не утерпела и прервала чтение:

— Так что ты думаешь?

Росс дотронулся до шрама.

— По-моему, девушка слишком сопротивляется.

— Что это значит?

— Она назвала три причины, из-за которых откладывается свадьба.

— Знаю. Но...

— Дом не готов, — начал перечислять он. — Хм, вроде бы довольно веский довод. Но после такого долгого ожидания неужели нельзя на три месяца поселиться в другом доме?

— Д-да. Но, может, ей не по душе такая мысль. А Кристофер уезжает...

— Верно, не могу поспорить. Но у меня всегда зарождаются подозрения, когда начинаются разные отговорки. Само собой, это надо воспринимать буквально. Но больше я склонен верить в первые две причины и поверил бы, если бы не тонкий намек на третью.

— Ты про...

— Кристофер утверждает, что в Лиссабоне свирепствует лихорадка, и он не хочет подвергать Беллу опасности. Но ты хоть раз в жизни припомнишь случай, чтобы Беллу остановила опасность, когда ей чего-нибудь хочется?

Демельза слушала топот Генри. Стук шагов доносился из его спальни и звучал размеренно.

— Мы ничего не можем поделать, Росс.