— Привет, — сказала я, не вынимая рук из мыльной воды.

— Привет, — ответила Тесса. — Как твоя подруга?

— Ей лучше.

Тесса засунула руку в карман и достала спичечный коробок. Чиркнув спичкой, она зажгла бойлер, потом той же спичкой прикурила сигарету.

— Я слышала, у вас теперь не палатка, а загляденье, — произнесла она, выпуская струйку дыма через уголок рта.

Я выкрутила блузку и бросила ее в раковину для полоскания.

— Да, — подтвердила я. — Теперь это дворец.

— А у нас сплошные неприятности. — Девушка вздохнула.

— Эльза старается? — спросила я.

Она на секунду задумалась и раздраженно сказала:

— Эльза — просто сумасшедшая. А вот Аимка — настоящая стерва. Она всех с ума сводит.

Я вынула пробку в раковине, выкрутила остальное белье и бросила его в корзинку.

— Это как же?

— Она настраивает Эльзу против нас. Мы молоды, нам иногда хочется и с мужчинами пообщаться, ну ты понимаешь. Аимка должна была поселить Эльзу с женщинами постарше или с такими же черствыми, как она сама, немками, которые только и думают, как бы не нарушить правила. Но Аимка этого не делает. Она всех изводит.

— Ничего не понимаю. — Я покачала головой. — Она жила в Будапеште, в семье, которая укрывала евреев во время войны. Наверняка это были добрые люди.

От удивления у Тессы глаза чуть не вылезли из орбит.

— Кто тебе это сказал? — Девушка погасила сигарету и вплотную приблизилась ко мне. Осмотревшись, нет ли кого рядом, Тесса продолжила шепотом: — Аимка — венгерка, но жила в Польше. Известно, что она сотрудничала с оккупантами. Помогала посылать на смерть еврейских женщин и детей.

В тот день я вернулась с работы со странным ощущением размышляя о том, что, оказывается, есть целые пласты жизни, о существовании которых я даже не догадывалась. В Европе происходило нечто такое, что никогда не будет понято до конца. Раньше я думала, что Шанхай полон грязи и лжи, но теперь жизнь в Шанхае — по крайней мере, та ее сторона, которая была знакома мне, — вдруг стала казаться довольно простой: если у тебя есть деньги, живи в свое удовольствие, если денег нет — посторонись.

Вернувшись к палатке, я увидела Ирину, которая копалась на небольшом огородике на заднем дворе. Вечернее солнце светило ярко, и мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть, что она там делала. Ирина сидела на четвереньках и смотрела на что-то за углом палатки. Я подумала, что, возможно, ей все-таки удалось повстречаться со змеей, но, когда я подошла Оли же, Ирина улыбнулась и прижала палец к губам.

— Иди сюда, — шепнула подруга, знаком приглашая меня посмотреть ей через плечо.

Я тоже опустилась на четвереньки и подползла к ней. С другом стороны палатки какое-то животное с круглой спиной, мускулистыми ногами и длинным хвостом пощипывало травку, совсем как корова. Наверное, оно почувствовало, что мы на него смотрим, потому что повернуло к нам свою морду. У него были длинные, похожие на заячьи, уши и сонные карие глаза. Я узнала его. Я им дела такое животное на картинке в энциклопедии. Кенгуру.

— Правда, красавец? — восхищенно произнесла Ирина.

— А я думала, ты назовешь его еще одним мерзким австралийцем.

Мы рассмеялись.

— Нет, он очень симпатичный.

Как-то утром, в начале февраля, я сидела в административном здании и перебирала письма, вполуха слушая разговор полковника с Эрни о делах в лагере.

— Город и лагерь — это два совершенно разных сообщества, и сами по себе они не интегрируются. Нам нужно срочно что-то делать, — говорил полковник. — Как добиться, чтобы переселенцы перестали чувствовать себя здесь чужими, а австралийцы приняли их? Прежде всего это должно произойти здесь, в нашем городишке, где в основном живут тихие и приветливые люди.

— Согласен, — сказал Эрни, меряя шагами то небольшое пространство за рабочим столом, которое было в его распоряжении. — В Сиднее прошли акции протеста против небританских мигрантов. Даже у нас в городе было несколько подобных случаев.

— Каких случаев?

— В некоторых магазинах были разбиты витрины. Их владельцы подозревают, что причина в том, что они обслуживали людей из лагеря.

Полковник вздохнул и опустил голову. Дороти перестала печатать на машинке.

— Люди тут хорошие, — продолжил Эрни. — Наверняка за всем этим стоит какая-нибудь кучка хулиганов. Не стоит переживать из-за выходок глупых мальчишек.

— В этом-то и дело, — заметил полковник. — Я уверен, что горожане приняли бы переселенцев, если бы как-то сблизились с ними, узнали их получше.

— В других лагерях мигранты организовали концерты для местных жителей, — сказал Эрни. — У нас тоже много талантливых людей. Может, и мы что-нибудь придумаем?

Брайтон задумчиво тер подбородок.

— А почему бы и нет? — произнес он после паузы. — Наверное, стоит попробовать. Начнем с чего-нибудь не очень масштабного. Попрошу Роуз связаться с ГЖА[13]. Есть у нас музыкант?

Эрни пожал плечами.

— Это зависит от того, какая нужна музыка. Опера, кабаре, джаз… У нас полно музыкантов. Только скажите, что нужно и на когда, и я все устрою.

Не выдержав, я вскочила из-за стола. Все удивленно посмотрели в мою сторону.

— Извините, — выпалила я. — У меня есть предложение.

Полковник улыбнулся.

— Что ж, — сказал он. — Если это предложение такое же дельное, как и то, что касалось местной растительности, я вас внимательно слушаю.

— Зачем ты вообще впутала меня в это дело?! — закричала Ирина. Крик эхом разнесся по всему женскому туалету в церкви, где Государственная Женская Ассоциация устраивала встречи участнниц. В туалете было три кабинки, и плитка на стенах и на полу по цвету напоминала засохшую жвачку. Пахло застоявшейся водой.

Она приподняла волосы на затылке, чтобы мне было удобнее застегивать на ней свой зеленый чонсэм. Я заметила, что на задней стороне шеи у нее появилась красная сыпь.

— Я и не думала, что ты так разнервничаешься, — отозвалась я, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на крик. — Я думала, тебе нравится выступать перед людьми.

Наташа, которая не могла похвастаться осиной талией, втискивала себя в чрезвычайно узкое платье. Услышав мои слова, она фыркнула и стала разминать пальцы, щелкая суставами.

— Никогда еще у меня не было столь ответственного выступления, — сказала она. — Полковник Брайтон ведет себя так, словно от нас сегодня зависит успешное решение всего «демографического вопроса».

Когда Наташа красила губы, у нее дрогнула рука, поэтому ей пришлось вытирать носовым платком рот и все начать заново.

Я разгладила чонсэм у Ирины на бедрах. Чтобы он налез на ее более плотную фигуру, нам пришлось его немного перекроить и частично зашить разрезы по бокам, чтобы они начинались не от бедра, а от колена. Ирина набросила на плечи испанскую жаль и завязала ее на груди. Подумав, мы решили, что красное платье, в котором она исполняла фламенко, смотрелось бы слишком вызывающе для ее австралийского дебюта, и поэтому остановились на образе более скромном, но и более экзотичном.