У двоих парней, которым на вид было слегка за тридцать, может меньше, были камеры. На третьем были огромные наушники, и он держал штанговый микрофон. За спинами операторов стояла привлекательная брюнетка, тощая как жердь, но в тоже время выглядящая солидно, и сердито смотрела на меня.

А в самом центре комнаты, обхватив два металлических поручня своими накаченными татуированными руками, стоял мой сводный братец: засранец, которого я не видела с тех пор как окончила школу, самый худший мудак, которого только мне приходилось встречать в жизни — Линкольн Картер. Я пыталась сказать хоть что-то, потому что все по-прежнему пялились на меня. Несмотря на то, что никто не занимался сексом, происходило что-то странное, и я не могла понять что.

Мне хотелось закричать, хотелось убежать. Но тёмно-зелёные глаза Линкольна пронзали меня насквозь, и я ощутила себя букашкой, которую насадили на булавку. Я забыла о своём желании улизнуть, когда его губы сложились в фирменную неотразимую улыбку, одновременно дерзкую, восхитительную и чертовски сексуальную. От потрясения я моргнула.

— Привет, Обри. Давно не виделись, — сказал он.

Парень повернул голову ко мне, потому что я стояла как вкопанная. Воспоминания и эмоции захлестнули меня. Я сразу заметила красивую и стройную блондинку, которая стояла перед Линкольном и поддерживала его. На ней была спортивная одежда, а лицо и грудь покрылись потом. Я видела его татушки, которые обвивали его руки и покрывали грудь, исчезая за белой, потной футболкой. Создавалось впечатление, что ему трудно стоять, несмотря на то, что у него сильное мускулистое тело.

Затем что-то в моей голове щелкнуло. Чёртова травма.

— Простите, у нас тут съёмка.

Я повернулась к строгой брюнетке, которая смерила меня нетерпеливым взглядом.

— Всё в порядке, — с трудом ответила я.

— Всё нормально, Джесс. Это моя сводная сестра, Обри.

Она кивнула.

— Обри, так приятно, наконец, познакомиться с тобой. Твой отец много о тебе рассказывал.

— Привет. Я имела в виду, взаимно.

Я была совершенно выбита из колеи тем, как быстро она преобразилась из злюки, которая едва меня не пристукнула, в тепло улыбающуюся милашку, которая вспомнила папу. Я решила, что её нужно остерегаться.

Внезапно Линкольн застонал, и его лицо исказилось от боли. Блондинка подбежала, чтобы помочь ему, но он отмахнулся от неё.

— Я в порядке. Просто неправильно распределил вес.

— Ничего страшного, если хочешь, остановим съемку.

Он покачал головой.

— Нет, я в порядке.

Вскоре после того, как возобновился разговор, обо мне все забыли. Взгляды были прикованы к тому, что происходило между Линкольном и одной из женщин, когда он начал идти по коридору, который образовывался между поручнями. Я сделала несколько шагов назад, мой мозг умолял меня убраться оттуда, но я была совершенно парализована полуболезненным полусчастливым выражением на лице Линкольна.

— Это просто потрясающе, Линкольн. Это огромный шаг вперёд.

— Да, — проворчал он. Снова посмотрев на меня, парень ухмыльнулся. — Ты не ожидала этого, ведь так?

Как только я собралась ответить, один из операторов начал снимать меня. Я заморгала, потому что свет и микрофоны направили слишком близко к лицу.

— А что вообще происходит? — спросила я.

Линкольн громко засмеялся, согнувшись пополам. Я заметила нервные улыбки на лицах окружающих, но никто ничего не сказал. Джесс по-прежнему смотрела на меня, недоверчиво улыбаясь.

— Ты слышала, что со мной случился несчастный случай, — сказал Линкольн не то, спрашивая, не то утверждая.

Я кивнула.

— Да, я слышала, что это было ужасно.

— Раздробил обе чёртовы ноги, поэтому пришлось проваляться месяц в больнице.

— Мне очень жаль, Линкольн.

— Ну, ничего. Твой отец подумал, что было бы круто снять документальный фильм о моём восстановлении.

— Так вот что здесь происходит.

Он засмеялся.

— Да, именно. И ты как раз вовремя. Вернись ты на две недели раньше, застала бы меня в коляске.

Его физиотерапевт неодобрительно заметила:

— Тебе и сейчас следует быть в коляске.

Он пожал плечами.

— Я в порядке. Трость вполне меня устраивает.

Я сделала ещё один шаг назад.

— Ну, что ж, наверно, придётся разрешить тебе вернуться в неё.

Он ухмыльнулся мне.

— Я так рад снова видеть тебя, Обри. Ты приехала на всё лето?

— Похоже на то.

— Значит, мы будем часто видеться.

Я закрыла глаза, когда камеры снова направили на него. Он уже отвернулся, а симпатичный врач-физиотерапевт продолжила суетиться возле него как заботливая наседка. Я, в свою очередь, могла думать только о том, как быстрее убраться оттуда. И ушла, закрыв за собой дверь, быстро вернувшись на кухню.

Я стояла там совершенно потрясённая тем, что только что произошло. И поняла, что готова убить Джулию. Она забыла упомянуть о такой мелочи, как присутствие в доме этого плейбоя, сорвиголовы, бэйсджампера, её сына.

Линкольн «Бэйсд» Картер довольно знаменит. Я бы даже сказала, что он один из самых известных бэйсджамперов в мире. Парень занимается тем, что забирается на самый верх зданий, созданных человеком, а затем прыгает оттуда с парашютом. Чем выше и опаснее это здание, тем лучше. Ему принадлежит мировой рекорд по прыжкам с самого высокого здания в мире. Эта выходка стоила ему нескольких месяцев в тюрьме, что только подкрепило популярность.

Я везде видела его, и это безумно меня злило. Он стал лицом этого экстремального вида спорта, а также владельцем собственной линии одежды. Конечно же, её назвали «Бэйсд», потому что он невероятно самовлюблённый, и продавалась она практически в каждом магазине по всему миру.

Я думала, что избавилась от него, когда поступила в колледж Нотр-Дам. Я делала всё, чтобы держаться от него как можно дальше, особенно после того, что произошло в ночь свадьбы наших родителей. В то время как он постоянно рисковал своей жизнью, забираясь на мосты в Европе и прыгая с них, я прилежно училась и заводила новых друзей, пытаясь быть обычной.

И вот совершенно неожиданно Линкольн вернулся в мою жизнь. После всех этих лет, после всего, что произошло между нами, он стоял в моей гостиной с сексуальной блондинкой, которая лапала его, и группой парней, которые это снимали.

Допивая свою содовую, я подумала, что несправедлива. Очевидно, что ему очень больно, и он пытался пересилить эту боль. Но всё равно, мог бы восстанавливаться где угодно, но не здесь. Не было абсолютно никаких причин находиться у меня дома.

Я снова облокотилась на столешницу. Это всё проделки моего отца. Поселить Линкольна в доме, снимать его восстановление и получить выгоду от всей этой душераздирающей ситуации. Было бы сложно упустить возможность заработать на этом деньги.

Я вздохнула. На летних каникулах принято расслабляться.

Но возвращение Линкольна Картера сделало это невозможным.


Глава 2

Линкольн


Я подался вперёд и полетел.

Ветер бил прямо в лицо и свистел в ушах, а ночное небо окружало меня всё быстрее. Я чувствовал себя свободным, чувствовал, что всё происходящее правильно, что я там, где должен быть, будто был рождён, чтобы парить в этом небытие. Я ощутил привычный трепет, но какое-то необычное спокойствие окутало меня и разлилось по всем конечностям.

Спустя минуту, я неохотно подался назад и потянул шнур, так что меня подбросило снова вверх, когда раскрылся парашют, прерывая мой свободный полёт. Ощущение правильности и покоя испарилось, но я по-прежнему испытывал трепет. Я ухватился за стропы и потянул вниз края купола, направляя парашют туда, где собирался приземлиться. Неподалеку было свободное пространство, и я кружил прямо над ним, планируя опуститься точно на середину. Я знал, что Майк и Джаред сидели в машине за углом, готовые в любой момент подхватить меня и свалить, если копы нагрянут. Хотя это было маловероятно. Я не повторяю дважды одну и ту же ошибку.

Это был лишь второй ночной прыжок. Чертовски опасный по куче причин, и я бы обезопасил себя, если б мог. В первый раз светила полная луна, и я мог видеть всё как на ладони. Однако в этот раз небо заволокло облаками, а ветер дул сильнее, чем мы предполагали. Мне было трудно придерживаться одной линии, приближаясь к земле.

Моё сердце громыхало в груди, словно отбивной молоток. Ощущение свободы и полноты было сильнее, чем когда-либо в жизни. Голова была свободна от всего: от страха, боли, от всей чепухи, связанной с продвижением и линией одежды. Я жил ради прыжков с высотных зданий и парения в небе, а не ради телеинтервью и рекламы. Я прыгал бы каждый день, если бы мог, и пусть бы всё остальное катилось к чёрту. Но я был обременён контрактами, и, несмотря на то, что они чертовски хорошо мне платили, я ненавидел всё, что мешало моему любимому занятию.

Мне была не нужна слава. Я просто хотел летать.

Я уже приближался к земле и глубоко вздохнул.

А затем ветер сбил меня с курса. Я схватил стропы, пытаясь выровняться, но ветер дул горизонтально и унес меня в сторону. Я начал быстро терять высоту. Дёргая стропы, я пытался контролировать свой полёт, но было слишком поздно. Я стремительно приближался к земле, и моё сердце бешено стучало, угрожая выпрыгнуть из груди. Оставалось десять футов, и я отчаянно боролся со шнуром. Пять футов, и я всё сильнее дёргал его. Всего несколько дюймов до земли. Я сгруппировался.

Я угодил ногами прямо в лобовое стекло машины, раздробив все кости, и ужасная боль поразила всё моё тело. Я слышал лишь звук бьющегося стекла и скрежет металла.