Его мозг воспринял идею и начал работать над ней все быстрее и быстрее, пока наконец не усвоил ее полностью. Анри вскочил, лицо его просветлело.

— Вы правы, mademoiselle, у нас все получится. Будьте готовы, как только стемнеет.

— Как только стемнеет, — повторила Флер. Анри выбежал из кухни. Его шаги раздались во дворе и замерли в отдалении. Только тогда Флер снова взглянула на мадам Бувье. Мать Анри по-прежнему стояла, словно обратившись в камень.

Теперь, когда наступил момент расставания, это стало для нее почти невыносимым, подумала Флер. Она подошла к мадам Бувье, обняла ее и поцеловала в щеку.

— Это так тяжело, — прошептала она, — мне так жаль, ужасно жаль!

Мадам Бувье отвернулась, но не грубо и резко, не отвергая этот жест сочувствия, а спокойно, словно печаль ее была настолько велика, что ее невозможно было выразить словами.

Неся ужин Джеку в погреб, Флер испытывала внутреннее раскаяние. Ведь она-то ждала этой ночи как праздника. Для нее это был момент прощания с прошлым, когда они с Джеком обратятся к будущему.

— О боже, — взмолилась она внезапно. — Пусть Джек всегда любит меня. Не дай мне потерять его! Он мне так необходим!

Она чувствовала, что ее молитва была эгоистичной, но в то же время сознавала, что и Джек нуждался в ней, во многом даже больше, чем она в нем.

Если бы она не появилась на ферме, он бы сделал какую-нибудь глупость, слишком рано попытался бы бежать и его бы поймали, с ужасными последствиями не только для него, но и для семьи Бувье.

Она это предотвратила, она придала ему новые силы и уверенность в себе.

Флер постучала в стенку. У них был теперь собственный условный знак, не тот, которым пользовалась Сюзанна и остальные члены семьи.

Джек отстучал ответ, доска отодвинулась, и Флер внесла ужин.

— Снова тот же широкий выбор между супом и… супом? — спросил он. — Бог ты мой! То-то будет здорово разок прилично пообедать. Представь только хорошую порцию жаркого или бифштекс!

— Похоже, такая возможность представится раньше, чем ты думаешь.

Джек пристально взглянул на нее.

— Что ты хочешь сказать?

Флер рассказала ему о принесенных Анри известиях и ее собственном решении, перенесшем его из глубин отчаяния к бурному восторгу.

— Значит, мы уходим сегодня! — воскликнул Джек.

— Да, сегодня. — Она невольно понизила голос, губы у нее задрожали.

— Но это же великолепно! Теперь не придется лежать без сна всю ночь напролет, дожидаясь утра. Прошлую ночь я глаз не сомкнул и все думал, как мне пережить еще одну. Флер, это потрясающе! И погода сегодня самая подходящая, посмотри только, какой туман!

— Погода прекрасная.

Джек посмотрел на нее.

— Ты, кажется, не очень довольна. Что-нибудь не так? Ты от меня ничего не скрываешь?

— Я тебе рассказала все, как было, — ответила Флер и улыбнулась в ответ на его радостное возбуждение.

— Быть может, мы будем завтракать уже в доброй старой Англии. Яичница с ветчиной! Что ты на это скажешь?

— Звучит неплохо. — Несмотря на все усилия, Флер знала, что в ее голосе нет энтузиазма.

— Ты встревожена. — Джек обнял ее. Голова Флер лежала у него на плече. Он приподнял ее за подбородок.

— Ну не надо смотреть так испуганно, любимая. Все будет хорошо — уж мы постараемся! Мне чертовски везло всю войну — повезет и теперь.

— Не хвались! — одернула его Флер.

— А я и не хвалюсь! И помимо всего, я держусь за дерево!

Он коснулся рукой стола, а потом снова стал гладить ее нежную шею.

— Ты просто думаешь, как нам было хорошо здесь, — сказал он. — Подожди, пока мы вернемся в Англию. Мы поженимся, и тогда я покажу тебе, что такое любовь.

— Я надеюсь только, что буду счастлива, как сейчас.

— И будешь, — пообещал Джек. — Подумать только, сегодня! — воскликнул он вне себя от возбуждения. — Сегодня ночью мы уйдем отсюда!

Глава восьмая

— Джек! Джек!

— Успокойтесь! Все хорошо. Выпейте это, — властно произнес чей-то голос.

Твердая рука приподняла голову Флер с подушки, и она ощутила на своих губах прохладную освежающую жидкость. Флер открыла глаза. Она увидела белые стены, склонившееся над ней спокойное лицо медсестры в белой шапочке. Ширмы в ногах постели загораживали от нее остальное.

Она находится в больнице, это она могла понять. Потом тот же голос сказал:

— С вами все в порядке. Вы в безопасности. Усните.

Покорно, как ребенок, Флер закрыла глаза и позволила себе погрузиться в небытие.

Много-много позже она начала вспоминать. Все события прошедших часов вернулись к ней. Они предстали перед ней ясно, со всей мучительной силой, но в ней уже не было одолевавшего ее тогда страха.

Несмотря на невероятный риск и почти непреодолимые препятствия, их план удался, они достигли цели.

По крайней мере, трое из них. Луи умер еще до того, как их подобрала шлюпка береговой охраны.

Чаще всего Флер думала сейчас о Луи, хотя в бреду она звала Джека, чувствуя, что без его любви, его беззаветной храбрости ей не выжить.

Ничто не сотрет в ее памяти те минуты, когда, держа на коленях голову Луи, она с ужасом видела, как он все слабеет и слабеет, и понимала, что невозможно было осознать реальность свершившегося. Лежа с закрытыми глазами на мягкой подушке, Флер думала, поверит ли им кто-нибудь, стоит ли рассказывать их историю в надежде, что она не покажется вымыслом.

Она вспоминала их путь от фермы Бувье до пристани, как они старались заглушить шум шагов, ступая по траве вдоль дороги. Нечаянно задетый камень гремел револьверным выстрелом.

Снова и снова Флер думала о том, каким безумием было пытаться бежать, рисковать сравнительной безопасностью, идя на верную смерть.

Но она знала, что боялась она одна. Джек был внутренне возбужден, но внешне спокоен. Вероятно, таким он выглядел, когда поднимал в воздух свой самолет, чтобы атаковать врага. Увлеченный рискованным предприятием, он забывал обо всем личном.

Ему предстояло выполнить задачу, и он был исполнен решимости завершить все успешно. То, что сам он мог лишиться жизни в, ходе операции, имело для него так мало значения, что он ни на минуту об этом не задумывался.

Анри был по темпераменту таким же, но менее опытным, не умевшим скрывать свои чувства. Он был очень бледен, его темные глаза неестественно блестели. Он простился с семьей почти с нетерпением. Мадам Бувье не плакала, что само по себе было удивительно. Зато отец Анри с трудом сдерживал слезы и, когда настал момент прощания, не смог сказать ни слова.

Дольше других обнимала брата Сюзанна. С невероятно трогательным, простым жестом она сказала:

— Bon voyage, mon cher[18], — и тихо добавила: — Vive la France[19]!

Флер знала, что ее сомнения и запоздалые сожаления не встретят сочувствия ни у Джека, ни у Анри. У них была цель, на которой они сосредоточились, а все остальное было им неинтересно. Они твердо намеревались прорваться, до тех пор обо всем другом следовало забыть.

Луи был совсем другого склада. Флер только раз видела этого худощавого темноволосого молодого человека, но сразу почувствовала с ним какое-то духовное родство.

Она поняла, что он очень чувствителен, что его глубокий патриотизм и почти болезненная ненависть к поработителям его родины порождены идеализмом.

Когда они молча шли в ночной темноте, Флер ощущала, что с ней рядом находился кто-то, с кем у нее было много общего, у кого так же были натянуты нервы.

Все их действия были продуманы. Первой целью являлась сторожка береговой охраны, возвышавшаяся на берегу.

Когда они приблизились к ней, Флер с вещами, запасом еды и всем, что они заготовили себе в дорогу, спряталась неподалеку.

Ей не хотелось видеть, как ее спутники будут расправляться с охранниками, но, оставшись одна, она подумала, что нет ничего ужаснее ждать в сыром туманном мраке, не зная, вернется ли к ней кто-нибудь.

Каждую минуту она ожидала услышать выстрелы, шум голосов, появление солдат из соседнего караула.

Флер прислушивалась так напряженно, что ей начали чудиться какие-то звуки. Внезапно она почувствовала, что, несмотря на ночную прохладу, с нее градом льет пот, а руки она сжимает так, что ногти врезались в ладони.

Прошло десять минут… четверть часа… она то и дело смотрела на светящийся циферблат часов Джека, которые он ей оставил. Никогда еще время не тянулось так медленно. Казалось, прошла целая жизнь с того момента, как они ее оставили, до того, как она услышала чье-то тяжелое дыхание. Кто-то приближался к ней. Кто это мог быть? Друг или враг?

Послышался шепот:

— Ты здесь, Флер? — Это был Джек.

— Что случилось? — Собственный голос показался ей неестественно высоким и пронзительным.

— Все в порядке. Анри получил по голове, но все обошлось. Пошли.

Говорить было больше нечего. Они взяли вещи и медленно, молча спустились на прибрежный песок.

Самый страшный момент наступил на рассвете. Их заметил возвращавшийся с патрулирования самолет береговой охраны. Пилот сделал несколько кругов на небольшой высоте, рассматривая их.

Они поняли, что у него возникли подозрения — их не могло не быть, ведь лодка заплыла слишком далеко.

А в следующее мгновение вокруг них запрыгали, зашипели по воде, разрывая паруса, пулеметные пули. Они бросились плашмя на дно, и в этот момент Луи негромко застонал.

Некоторое время никто не смел шевельнуться… они лежали на дне лодки, затаив дыхание. Затем гул самолета стал удаляться, Флер подняла голову и увидела то, чего она больше всего опасалась, — темное пятно, расползавшееся по спине голубой фуфайки Луи.

К их бесконечному облегчению, самолет больше не возвращался. Перевязав Луи, как могли, разорванными носовыми платками, они стали совещаться.