На это Ровена ничего не ответила. Она была недовольна собой из-за того, что по ошибке приняла капитана Йорка за слугу. Конечно, в его облике не было ничего, что помешало бы принять его за джентльмена. Хотя он и повел себя несколько грубо там, на дороге через вересковую пустошь, но в глубине души Ровена признавала, что капитан был вправе отчитать ее: ведь она едва не сбила его своей лошадью.

Ровена отметила, что ростом капитан был очень высок, широк в плечах и, по-видимому, отличался значительной физической силой. И хотя он продрог от холода и его одежда от утомительной и долгой поездки на лошади выглядела не совсем опрятно, вид у него был намного лучше, чем она ожидала. Его смуглое лицо с тонкими чертами, все состоящее из острых углов и линий, как бы высеченное из куска гранита, может быть, и не соответствовало меркам классической красоты, но было необычайно привлекательным и могло заставить трепетать не одно женское сердце, будя романтические чувства.

– Добро пожаловать в Глен Роуз, сэр, несмотря на несчастливое стечение обстоятельств, преследовавших вас на пути сюда.

Она задумчиво вглядывалась в суровые черты его лица, в ее огромных глазах плясали живые огоньки.

– Наверное, вы многое бы отдали за то, чтобы не торчать здесь?

– Если это относится к настоящему моменту, то мой ответ будет утвердительным, – произнес капитан Йорк, и уголки его губ непроизвольно дрогнули.

Ровена засмеялась, не выказывая ни малейшего желания просить извинения за свое прежнее поведение.

– Ну, тогда пойдемте со мной. Я покажу вам комнаты, в которых вы можете разместиться. Мы воспользуемся задней лестницей, если не возражаете. Мне не хотелось бы попадаться на глаза тетушке.

Тарквин изучающе посмотрел на нее. Эта дерзкая и нахальная девчонка слишком много о себе воображает. Ему не хотелось даже думать о том, что он вынужден отвечать за безопасность этой юной особы, которая себе на уме и вполне доросла до того, чтобы воспользоваться случаем и превратить его на первый взгляд безобидную синекуру в нечто совсем иное.

Через некоторое время они попали в другую половину замка, выглядевшую более гостеприимно.

– Весьма сожалею, капитан Йорк, что относительно возраста моей племянницы у вас было неправильное представление. Мне вовсе не хотелось вводить в заблуждение ни вас, ни полковника Армбрастера, хотя, конечно, вы согласитесь со мной в том, что будь Ровена еще ребенком, школьницей, то сама мысль позволить ей отправиться во Францию показалась бы мне дикой.

Холодные серые глаза капитана пристально смотрели на леди Файоуну Лесли, черты лица которой не были лишены приятности. Тарквин вовсе не был уверен в том, что ее слова можно вот так сразу принимать на веру. Она, по мнению капитана, относилась к той категории женщин, которые не испытывают угрызений совести, с холодным расчетом манипулируя окружающими для достижения своих целей. Пока из всего этого сдержанного разговора он сделал лишь один вывод: страстным желанием леди Файоуны Лесли, хотя и не высказанным на словах, было спровадить свою племянницу из дома. Что таилось за этим ее желанием, чего она этим хотела добиться, капитану в данный момент было не вполне ясно. Впрочем, это его и не особенно беспокоило. Раздражение, которое он испытал, увидев насмешливую улыбку на лице Ровены, еще медленно тлело в нем, и он не хотел признаться себе, что его дурачили и считали за простака.

Леди Лесли, несомненно, было очень хорошо известно, что полковник Армбрастер скорее бы отказался выделить сопровождающего из числа военных для охраны незамужней девушки восемнадцати лет, чем для двенадцатилетнего ребенка. Он не стал бы принимать в расчет и то обстоятельство, что за девушкой в пути должна была присматривать особа женского пола, выделенная в качестве еще одного сопровождающего.

Учитывая новые обстоятельства, Тарквин намеревался уже сообщить ее милости, что в таком случае выполнить приказ о сопровождении Ровены де Бернар во Францию он не может. Ему хотелось немедленно покинуть этот дом и Глен Роуз и навсегда забыть об этом неприятном деле. Но снаружи, неистовствовала снежная буря, и даже через толстые стены рабочего кабинета, в котором леди Лесли приняла его, и сквозь потрескивание поленьев в камине Тарквин слышал, как завывает ветер и дождь со снегом ударяет в оконные стекла.

– Для меня была бы огорчительной сама мысль о том, что возраст моей племянницы в какой-то мере может повлиять на ваше решение сопровождать ее во Францию, – начата леди Лесли. – Ей уже почти восемнадцать, и она сама себе хозяйка. Кроме того, полковник Армбрастер характеризовал вас с самой лучшей стороны, и все приготовления к отъезду уже сделаны. Я сомневаюсь, что смогу найти кого-то другого, если вы измените свое решение.

Ее мелодичный голос внезапно стал резким:

– И, конечно же, было бы чистым безумием отпускать ее одну.

В тоне ее голоса Тарквин почувствовал вызов, полный такой дикой ярости, что на какое-то мгновение чуть было не потерял самообладание. Повернув голову, он улыбнулся, но улыбка его отнюдь не была приятной.

– Мне трудно поверить, что вы, леди Лесли, при вашей чувствительности и предрасположенности все принимать близко к сердцу могли хотя бы на минуту допустить возможность отправки вашей племянницы во Францию в разгар войны.

– О, это не я придумала, – отрывисто сказала леди Лесли. – Так решила сама Ровена. Она непреклонна в своем стремлении возвратиться на родину именно теперь, когда умерла ее бабушка. Кроме того, у нее есть брат, который живет одиноко. Если уж она что задумала, то никто не в силах отговорить ее. Вы не можете себе представить, как она упряма.

Своенравный характер Ровены уже не составлял тайны для Тарквина. Но он не собирался сообщать леди Лесли о том, что успел встретиться с ее племянницей при обстоятельствах, мягко говоря, неординарных. Капитану стало ясно, что Файоуна Лесли ничего не знала об исчезновении девушки из дома и о том, как она была одета, а сам он не собирался говорить ей об этом. Ему расхотелось принимать участие в игре между теткой и племянницей, в которой он, как ему казалось, выполнял роль пешки.

– Надеюсь, вы понимаете, что у меня не осталось другого выбора, – подвела итог леди Лесли, сопровождая свое высказывание протяжным вздохом. – Как это ни прискорбно, Ровена никогда не относилась ко мне с должным уважением, несмотря на все мои старания заменить ей умершую мать. Шесть лет, которые девочка прожила у нас, лорд Лесли и я относились к Ровене как к собственному ребенку. Однако, по-видимому, наши чувства она с самого начала понимала превратно. Мы были к ней слишком снисходительны. Она совсем не похожа на свою кузину, мою дочь Катриону. Ровена нередко злоупотребляет хорошим к ней отношением и все на свете может повернуть в нужном для нее направлении.

– Да, я тоже так считаю, – согласился Тарквин со скучающей миной на лице.

Леди Лесли взглянула на него с облегчением.

– Значит, вы не откажетесь быть ее сопровождающим?

Тарквин осознал, что попался на удочку. Намерения леди Лесли он мог бы разгадать с самого начала, а теперь будет весьма затруднительно, если совсем невозможно, отказаться от обязательства, ибо этот отказ будет воспринят как оскорбление.

Подняв голову и заметив яркий блеск в глазах этой женщины, он понял, что она думает то же самое, и волна неприязни захлестнула все его существо: он почувствовал отвращение ко всем этим мелким проблемам, которыми было озабочено семейство Лесли, к сырым и мрачным стенам замка, к своей собственной гнетущей усталости и в особенности к хитроумным проделкам темноволосой женщины, сидящей напротив него. Встав с сиденья и чувствуя, что у него занемели ноги, он хотел было высказать сожаление и уйти, но леди Лесли опередила его, поднявшись и протянув изящную белую руку, – Великодушно прошу меня извинить, капитан, будем считать визит законченным. Уже поздно, да и вы устали. Ровена будет представлена вам завтра, а сейчас Уильям покажет вам комнату, где вы сможете отдохнуть. Сожалею, что мы не смогли дождаться вас к обеду, так как погода ухудшилась и у нас не было уверенности, что вы прибудете. Я распорядилась, чтобы вам был подан ужин, надеюсь, он удовлетворит вас.

Тарквин вежливо поблагодарил ее, после чего вслед за слугой вышел из комнаты, сдерживая накопившуюся в нем ярость.

Вечер тянулся бесконечно долго. Несмотря на состояние крайней усталости, чувство ноющего беспокойства мешало Тарквину лечь в постель и заснуть. Было совершенно очевидно, что ему придется сопровождать Ровену де Бернар во Францию, как бы он не противился этому. Леди Лесли так повернула дело, что он не мог ответить ей отказом ввиду столь необычных обстоятельств. С другой стороны, ему надоело торчать здесь, в Глен Роузе, и терпеть бесконечные отсрочки, в то время как ему могли бы найти подходящую замену.

Не следует упускать из виду и то, что сопровождать в пути молодую женщину, способную позаботиться о себе самой, гораздо менее утомительно, чем ребенка с его постоянными капризами и трудным привыканием к приступам морской болезни.

Беглого взгляда на Ровену де Бернар в темном коридоре на нижней лестнице оказалось достаточно, чтобы составить о ней мнение как о личности отнюдь не малодушной и слабовольной. Если сам он, застигнутый непогодой в районе вересковых болот, испытывал мучительную усталость, то Ровена держалась бодро и непринужденно, а от резких порывов ветра ее нежное лицо только приобрело здоровый румянец. А как она встретила его взгляд, метавший искры ярости и недоверия! Мисс де Бернар не стушевалась и не отвела глаз, напротив, в них плясали бесенята насмешки. Нет сомнения в том, что эта девушка обладает характером и выдержкой.

Заснуть ему так и не удалось. Выйдя из комнаты, он попал в длинную галерею, стены которой были украшены портретами суровых шотландских горцев, когда-то живших в этом замке. Изображения повторялись в бесчисленных вариациях, и Тарквину скоро надоело их рассматривать. Галерея имела несколько выходов, и, выбрав один из них, он попал в огромное помещение с бесчисленными лабиринтами неосвещенных коридоров и лестниц. После десяти минут бесцельного хождения он понял, что заблудился. Поскольку время было позднее, он не мог найти слуг, которые проводили бы его в отведенную ему комнату. Свечи в замке экономили, и весь он был погружен в беспросветную темноту.