— Нет. Этот — плохой.

Да, наверное, у ангела своя работа. Сохранить подопечному жизнь и заставить подольше помучиться.

Странный собеседник укоризненно покачал головой:

— Все-таки представления людей крайне примитивны. Пойми ты — у меня нет цели продлить как можно дольше твое физическое существование.

— Вот те раз! А что же тогда?

— Я должен сохранить твою душу.

Ангел говорил спокойно, невозмутимо и даже доброжелательно, но почему-то Максиму стало страшно. Да что они, сговорились все там, что ли? Рвут на части, как собаки телогрейку. Нет бы — просто разобраться между собой!

— А при чем здесь моя душа? Я вроде того…

Максим хотел сказать, что человек он, конечно, не святой, но и не самый грешный. Не убивал (если, конечно, не считать тот случай в армии с усмирением тюремного бунта, но тогда он просто стрелял, как и все, и от души надеялся, что сам никого не убил), не крал, не злословил, не завидовал… С Верочкой вот только жил в свободной любви, без благословения церкви и госорганов, но это даже на прелюбодеяние не тянет.

Ангел смотрел на него внимательно и чуть насмешливо, улыбался и согласно кивал. Мысли он читает, что ли? Да, наверное.

— Ты не выполнил того, что должен. Пока. И если поддашься своей слабости, не выполнишь никогда, — строго сказал он.

Ну вот тебе и раз! Начинается. Услышав слово «должен», Максим почувствовал, как у него аж скулы сводит от отвращения.

— Я кому должен — всем прощаю, — буркнул он.

Ангел ничего не ответил, но лицо его стало скорбным, словно лик святого на иконе. Максиму даже стыдно стало немного.

— Какой смысл спасать душу, если я все равно ничего не могу изменить? — быстро и горячо заговорил он, как будто пытался оправдаться.

— Можешь. Вот именно ты — можешь. И поэтому я здесь.

Ангел говорил тихо, но в голосе его звучала неколебимая убежденность. Вот так же и Верочка говорила совсем недавно…

— Что-то пока не заметно. — Максим недоверчиво покачал головой. — Я даже близким помочь не смог.

Максим почувствовал, что слезы подступают к глазам. Отчаяние и безнадежность душили его, но он говорил и говорил, будто спешил выплеснуть все, что гак мучило его:

— И потом — стоит ли жить в мире, где скоро будет править Король Террора? Неужели ты думаешь, что своими книгами я смогу ему помешать? Что люди прочитают, задумаются и скажут: ах, извините, мы тут ошибались немножко, сейчас все быстренько исправим и возьмемся за руки? Политики перестанут думать про денежные потоки, нефть, газ, золото, урановые месторождения и имперские амбиции и посылать серую скотинку на войну ради этого, а террористы переквалифицируются в спасателей? Не смеши меня, ангел!

— Не буду, я не клоун. И все-таки… Настоящая война идет не за нефть и газ, а за ваши души. Все остальное — только игрушки.

— Хочешь сделать из меня проповедника?

— Зачем? — Ангел пожал плечами. — Ты и так им стал — по собственной воле. И принял на себя ответственность за свою паству, хотел ты этого или нет.

Максим задумался. Раньше он никогда не представлял себя в этом качестве! А собеседник продолжал — так же мягко, вежливо… И неумолимо.

— А теперь ты пытаешься перейти на службу к Королю Террора, да еще и недоволен, что пока не получается.

— Но ведь не для себя же! Ведь Верочка… Он обещал…

Он осекся. В горле стоял горячий шершавый комок. Вот только не хватает расплакаться перед этим пацаном! Кем он себя считает, в конце концов? Почему так мучает его?

— Он обещал, а ты поверил?

— А что мне оставалось? Скажи — что?

Ангел сокрушенно вздохнул:

— Тогда ты и вправду потерял бы ее навсегда.

— Он обманет меня? Верочка не вернется?

Ангел ответил не сразу.

— Нет, отчего же. Король Террора выполняет свои обещания. Верочка вернется к тебе и будет, как раньше, смотреть влюбленными глазами и восхищаться твоей гениальностью, спать с тобой, готовить обеды, варить кофе… Даже тапочки подавать, если хочешь. Только это будет уже не она.

— Почему?

— А думаешь, она осталась бы с тобой, если бы знала?

Максим покачал головой. А ведь и правда! Живая, настоящая Верочка — та, которую он любил, — и правда не одобрила бы такую сделку. Как она там говорила? «Ты можешь изменить мир!» Максим вспомнил ее лицо в полумраке, отблески свечей в темно-карих глазах — и задохнулся от любви и тоски. Он справился с собой и твердо закончил:

— Без нее я все равно не смогу.

— А быть сообщником и помощником Короля Террора — сможешь? Каждый день открывать газету, включать телевизор, выходить на улицу — и ждать, что еще случится, зная, что тоже участвуешь?

Максим аж задохнулся от возмущения.

— Но я же не собираюсь подкладывать бомбы или стрелять в кого-то!

— Не важно! — Ангел оборвал его резко, даже гневно. — У него нет других рук, кроме человеческих — и твоих в том числе. Каждый помогает в меру своих сил и способностей. Тебе не нужно дергать запал, ведь нагнетать страх и ненависть гораздо эффективнее. Тем более, — он невесело усмехнулся, — у тебя в этом плане большое будущее. И возможности ожидаются немалые. Книги, фильмы, телевидение… Думаешь, сможешь остановиться?

— Что же мне делать? — тихо спросил Максим.

Ответ обескуражил его. Ангел потер лоб ладонью, как будто подыскивал правильные слова, и просто сказал:

— Не знаю. Я не могу принять решение за тебя.

— Зачем же ты пришел тогда? Схватить за рукав, чтобы я не слетел в реку, а потом объяснить, какое я, в сущности, дерьмо?

Ангел покачал головой:

— Предупредить. И… дать надежду.

— Какую еще надежду? — Максим готов был убить его в эту минуту. — На что? Протянуть еще лет десять или двадцать? Написать несколько книг, которые будут читать всякие идиоты где-нибудь в метро или просто от нечего делать? И спасибо никто не скажет, между прочим!

— Не обманывай себя. Разве ты пишешь ради этого?

Опять правда! Пусть работа иногда так надоедает, что взвыть хочется, пусть занимает практически все время, пусть не так уж хорошо оплачивается писательский труд и критики, бывает, норовят с грязью смешать, но все равно — умереть легче, чем бросить.

— Это — твой путь и твой крест. Ты не выбирал его, но пока несешь достойно, пока идешь своей дорогой — надежда есть!

— Тяжело одному будет…

— А кто сказал, что ты один? — Ангел удивленно пожал плечами. — Человек никогда не остается в одиночестве. Те, кто пришел до тебя, всегда стоят у тебя за спиной, поддерживают и помогают, даже если ты ничего не знаешь о них.

— Это кто же такие? Почему я их не видел никогда?

— Смотри! — Ангел показал рукой куда-то вдаль, и Максим увидел, как через поле, буйно заросшее травой и цветами, протянулся узкий и длинный светящийся луч. А по нему, словно по дорожке, в отблеске теплого золотистого сияния, двигается странная процессия. Мужчины и женщины в диковинных, непривычных одеждах медленно шли друг за другом — парами, словно детсадовцы на прогулке. Что-то призрачное, нереальное было в этих фигурах, чуть колеблющихся от легкого ветерка, — и в то же время удивительно знакомое и родное. Вот они все ближе… Можно различить лица…

— Бабушка! — закричал Максим.

В самом деле, это была она. Но как же изменилась! Теперь она выглядит совсем молодой. Нет больше вечной беломорины, исчезло суровое выражение лица, и скорбные складки вокруг рта разгладились. Пышные золотистые волосы убраны в высокую прическу, и кажется, даже слышно, как шуршит старомодное шелковое платье с буфами на плечах и маленьким белым воротничком. А рядом, бережно поддерживая ее под локоток, идет высокий молодой человек. Максим даже поразился — как он похож на него самого! Будто в зеркало смотришься…

Следом шли другие — молодые и старые, одетые в лохмотья или пышные одежды. Вот строгий господин в наглухо застегнутом черном сюртуке… Священник в рясе с крестом на груди… Боярин в богатой шубе, крытой цветным сукном… Они такие разные, но в лицах, улыбках и движениях было что-то общее. Казалось, они не замечали Максима — просто проходили мимо, но таким живым теплом веяло от них!

— Кто это, ангел?

— А ты еще не понял? Все эти люди — твои предки, и они живут в тебе по сей день.

Максим смотрел не отрываясь на длинную вереницу людей, которые давным-давно жили и любили ради того, чтобы он когда-нибудь появился на свет. В первый раз в жизни он ощутил себя звеном бесконечной цепи, которая тянется из глубокой древности до наших дней. Что там раскопки и книги! Каждый человек — свидетельство эпохи, даже если сам об этом не догадывается! Хотелось уйти туда, к золотому лучу, занять свое место в их ряду…

Но он и сам понимал — еще рано. Недостоин пока, не избыл своего срока, не выполнил то, что должен. А значит — жить надо так, чтобы не стыдно было стать рядом с ними!

Свет постепенно начал гаснуть и, наконец, пропал совсем. Мир обрел привычные очертания, но что-то изменилось в нем самом. Черная дыра отчаяния, в которую постепенно проваливалась душа, исчезла без следа. Слезы навернулись на глаза, но это были совсем другие слезы — светлые, очищающие душу и приносящие успокоение.

Ангел посмотрел на постепенно светлеющее небо.

— Вот и все. Мне пора.

— Подожди! — Максим схватил его за рукав. — Неужели то, что я делаю, и правда важно?

Ангел улыбнулся ему открыто и светло:

— Все важно.

— Но что изменится от этого?

Ангел пожал плечами:

— Будущее пока не определено, оно темно и зыбко, но неужели ты и теперь готов отдать его в руки Короля Террора?

— Нет! — Максим решительно замотал головой. Даже сама мысль об этом теперь выглядела чудовищно, отвратительно и нелепо. — Я сделаю все, что смогу!