Когда Наташа входила в лифт, почему-то испытала легкое беспокойство. Ей показалось, что в кабине очень холодно, и еще атмосфера какая-то нехорошая, давящая. Сразу же голова разболелась… Вот она, жара и магнитные бури! Не хватает еще в обморок упасть. И рядом — никого, как назло! Наташа выскочила из кабины за секунду до того, как сомкнулись автоматические двери, и решительно зашагала к лестнице. Ничего страшного, всего лишь пятый этаж, а пешком ходить гораздо полезнее.

Слегка запыхавшись, Наташа прошла длинный коридор и толкнула знакомую дверь с табличкой «бухгалтерия». Рыжая Таня любовно поливала цветы на окне. Увидев Наташу, она удивленно подняла брови, даже лейку в сторону отставила.

— Привет! А ты что, еще не уехала?

— Нет пока… — промямлила Наташа, — так получилось…

Она судорожно пыталась придумать хоть какую-нибудь причину своего прихода, но Таня и не слушала ее.

— Хорошо тебе — отдыхаешь… А у нас тут такие дела творятся! Представляешь, Верочка сегодня на работу не вышла. И вчера ушла с половины дня, никому ничего не сказала. Шеф прямо рвет и мечет, уволить обещал, пусть только появится. Без секретарши как без рук, никто не знает, где что лежит. Прямо странная какая-то. Хоть бы позвонила! Все же понятно, бывает, заболел человек или случилось что…

Таня все говорила и говорила, и чем больше Наташа слушала ее, тем сильнее убеждалась, что Максим волнуется не зря. С Верочкой действительно произошло что-то, не вписывающееся в рамки привычных понятий. Но до работы вчера она добралась, это точно. А что было дальше?

— С половины дня ушла? И правда — странная какая-то! — Наташа старалась говорить спокойно. Потом спросила, как будто невзначай: — А когда именно, не помнишь?

Таня задумалась.

— Да примерно в половине второго. У нее еще принтер не работал вроде… Я ей документ распечатывала.

— А дальше?

— Ну не знаю! Технарям звонить собиралась. Хотя… вчера у нас полдня внутренние телефоны не работали, а потом и вовсе свет погас во всем здании. Может, сама к ним пошла, да заболталась с кем-нибудь. Там ведь ребята молодые, симпатичные.

Танюша мечтательно улыбнулась. Видать, у нее самой упоминание о технарях вызывает самые приятные ассоциации. Технари — клевые ребята, что и говорить… Ну да пусть ее.

— Ой, что это я все болтаю! — спохватилась Таня. — Вот сейчас шеф приедет — и выдаст по первое число. Ты сама-то что хотела? Забыла что-нибудь?

— Да, забыла…

— Ну-ну. Ищи.

Таня плюхнулась на стул и включила компьютер. Изображает бурную трудовую деятельность, а у самой на экране пасьянс разложен! Наташа для виду покопалась немного в своем столе. Что бы такое забрать-то? Ладно, и пустой конверт сойдет.

— Нашла, что искала? — Таня, не отрываясь, смотрела в монитор.

— Да, спасибо. Представляешь, загранпаспорт оставила! — фальшиво-радостно сказала Наташа, но Татьяна, кажется, ничего не заметила. Даже головы не повернула.

— Ну, тогда счастливо отдохнуть.

— Спасибо, постараюсь.

Наташа вышла в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. Так, значит, технари. Надо будет спуститься к ним и расспросить, только аккуратно. А что, если Верочка и правда вдруг решила загулять? Всего-то. А они навыдумывали всякого…

Мысль эта была дикой и несправедливой, Наташа и сама прекрасно понимала это. Но должно же быть хоть какое-то логическое объяснение тому, что человек пропадает среди бела дня!

Вот и приемная шефа. Что там Таня говорила? Приедет — и выдаст по первое число. Значит, сейчас Степана Сергеича нет на месте. Отлично! Наташа тихонько приоткрыла дверь. Она и сама не знала, что рассчитывает там найти, но почему-то очень захотелось увидеть место, где Верочка была совсем недавно. Вроде бы все то же, что и всегда, — стол, стеллажи с папками для бумаг, большой кожаный диван для посетителей, кофеварка… А вот теперь Верочки нет, и без нее привычный интерьер казался пустым и мертвым — почти так же, как и вчера в ее квартире.

Наташа окинула приемную тоскливым взглядом. Ну хоть бы что-нибудь, за что можно было бы зацепиться! Она подошла к столу, зачем-то провела рукой по гладкой поверхности, и он показался ей холодным и твердым, будто сделан был не из дерева, а из мрамора.

И тут она увидела нечто такое, чего здесь быть никак не должно.

На подлокотнике вертящегося кресла на колесиках висела маленькая дамская сумочка — голубая, с золотой застежкой. Оригинальная такая, очень женственная и кокетливая… В такой поместится разве что губная помада, ключи и носовой платок. Сама Наташа предпочитала что-то более солидное и вместительное. Но сумочка эта была ей знакома, определенно она ее где-то видела! Наконец, она вспомнила, и от этого ей стало совсем нехорошо.

В последний раз Наташа видела эту сумку в руках у Верочки. И не далее как позавчера, когда Верочка, зареванная и бледная, влетела к ним в квартиру.


Через десять минут Наташа вышла из здания. Визит к технарям ситуацию тоже не прояснил — долговязый молодой парень с длинными волосами, завязанными в хвост на затылке, одетый в потертые джинсы и растянутую футболку, только удивленно пожал плечами. Верочку он прекрасно помнил, но утверждал, что вчера она не приходила.

Проходя через пост охраны на входе, Наташа увидела, что сегодня дежурит Иван Михалыч — симпатичный, улыбчивый пенсионер, служивший когда-то, как он сам выражался, «в органах». Вот это удача! С ним у Наташи сложились вполне теплые взаимоотношения. А Верочка ведь обычно сдавала ключи на вахте, значит, должна была расписаться… Хоть какой-то след!

— Иван Михалыч, миленький! — взмолилась она. — У меня к вам большая просьба. Посмотрите, пожалуйста, в журнале — Муравьева вчера в котором часу ушла? Она сегодня не вышла, а там документы остались важные, их вчера отправить надо было в налоговую, а я не знаю, где они теперь…

Наташа бормотала что-то невразумительное, заливаясь краской до корней волос, и даже сама себе удивлялась. Какие еще документы? Счастье еще, что старик и не слушал ее. Он неодобрительно покачал головой и раскрыл толстый журнал.

— Эх, молодость, молодость… Никакого порядку у вас. Фик-фок на один бок, ветер в голове, только про кавалеров своих думаете! Вот раньше был порядок, это я понимаю.

Он долго водил пальцем по строчкам, сдвинув на кончик носа очки с толстыми стеклами, а Наташа просто умирала от нетерпения и тревоги. Ну, скорее же!

— Вот! — Михалыч с шумом захлопнул журнал. — Я же говорил — никакого порядка! Не расписалась вчера твоя Муравьева, так ушла. А все почему? Сережка Мокеев дежурил, такой же обалдуй, как вы все. Вот доложу старшему охраны — будет знать!

Он еще высказал кучу нелестных эпитетов по адресу бестолкового Сережки, но Наташа не слушала его. Она почти выбежала на улицу и только на крыльце остановилась перевести дух и собраться с мыслями.

Что же все-таки произошло? Ну прямо мистика какая-то! Был человек — и пропал без следа. Наташа вдруг вспомнила Верочкину печальную улыбку, когда они сидели в кафе в последний раз. Она еще спросила, не боится ли Верочка, что Максим ее бросит. Как она ответила? «Этого — не боюсь». Как будто предчувствовала — бояться надо чего-то другого…

И что теперь сказать Максиму? А главное — что с ним теперь будет без нее? Садясь в машину к Армену, Наташа чуть не плакала от бессилия.

— Ну что, ахчик? Узнала что-то новое?

Наташа протянула ему Верочкину сумку:

— Вот. Это ее.

— Ну и что? — Армен уставился на сумочку непонимающим взглядом.

— Смотри — ключи, деньги, паспорт… Ну, губная помада — это ладно. Пропуск вот, кстати. Без сумки она бы никуда не ушла.

— Кто вас, женщин, разберет… — задумчиво протянул Армен.

Наташа даже рассердилась — тоже мне, философ выискался! Знаток человеческих душ. Она терпеть не могла, когда кто-нибудь ссылался на «женскую логику», да еще при этом многозначительно закатывал глаза: мол, что с них взять, с баб-то!

— Ты не сердись, ахчик, — Армен как будто уловил ее настроение, — не сердись. Расскажи толком, что там и как.

Наташа нахмурилась. Между бровей залегла тонкая морщинка.

— В том-то и дело, что непонятно. Вчера пришла на работу, а потом — раз, и пропала! Сумка вот осталась, а ее — нет. И потом… Получается, что из здания она вообще не выходила!

— Да… Дела.

Армен помолчал немного, ероша волосы ладонью, потом твердо сказал:

— Ты вот что, ахчик, — брату пока ничего не говори. Пусть в себя придет хоть немного, а там… Знаешь, как наш ротный говорил? Как-то оно будет!


— Иди сюда!

— Там глубоко!

— А ты плыви!

— Я не умею!

Максим увидел себя маленьким — лет пяти, не больше — на берегу заросшего ряской пруда в поселке Судеевка. Мама с приятельницей Мариной Александровной снимали там когда-то дачу на все лето — и поочередно сидели с детьми. «Не торчать же им в душном городе!» — говорила мама тоном не терпящим возражений, и Максимка с Наташей покорно перебирались на летние месяцы в дощатый домик площадью чуть больше собачьей будки. Телефона и телевизора там, конечно, не было, и свет вырубали регулярно, но все равно — весело было! Тети-Маринины Светка с Сашкой были чуть постарше, и можно гулять где хочешь, купаться, никто не водит за руку… Максим потом с самыми теплыми чувствами вспоминал это время.

Дачную идиллию омрачало только одно — Максим почему-то никак не мог научиться плавать. Пока другие дети радостно плескались в воде, он сидел на берегу или бегал по дну на мелководье. Однажды Сашка — самый старший в их компании, уже девятилетний — зашел в воду поглубже, взял в руки яркий надувной мячик и все подначивал маленького Максимку:

— Иди сюда! Давай! Тут так здорово…

Максим, уже наученный горьким опытом, как неприятно бывает, когда вода попадает в уши и в нос, хмуро отвечал: