— Учти: если там все же есть крольчатина, я тебя во сне удавлю, — пообещала она.

Рейф вернулся на кухню, где царила обычная вечерняя суматоха, но Дженни показалось, она уловила его бурчание — что-то насчет того, что она его так или иначе угробит.

Ужин оказался превосходным, как и сretе caramel на десерт. Она до последней ложки наслаждалась нежнейшим густым кремом, который обволакивал ей небо и язык, наполняя рот изысканным вкусом.

— Синди ждет, чтобы ты ее уложила, — произнес вернувшийся Рейф.

Они вместе поднялись на второй этаж, где нашли Чака, который держал оборону, безуспешно пытаясь заинтересовать Синди «Моби Диком».

— Прочитайте мне «Спящую красавицу», — потребовала Синди у Рейфа и Дженни. — Только на этот раз ты должен ее поцеловать, как в книжке, — добавила проказница.

— Приказ генштаба, — с ухмылкой прокомментировал Чак и ушел, оставив их втроем.

Дженни читала вслух свою роль, а все мысли ее были прикованы к приближавшемуся моменту, когда принц целует принцессу, чтобы пробудить ото сна. Дженни убеждала себя, что Рейф, наверное, пропустит эту часть, как и в прошлый раз, когда его дочь предложила разыграть сказку по ролям.

Но ей следовало бы помнить, что Рейф редко поступает так, как она ждет. Когда знаменательный момент наступил, Рейф склонился над кроватью, где сидела Дженни, парализованная дьявольским блеском в его темно-синих глазах. Его дочь смотрит на нас, в полном отчаянии сказала себе Дженни. Ему же не удастся сделать ничего особенного, так ведь?.. Может, просто поцелует ей пальцы, как на пикнике.

Рейф был нежен и искушающ одновременно. И поцеловал он ее губы, а не пальцы. Для невинного наблюдателя этот поцелуй, возможно, и выглядел поцелуем принца, но с выигрышной позиции Дженни показался откровенно страстным.

— И они жили вместе долго и счастливо, — пробормотал Рейф, едва оторвав губы от ее рта.

Синди восторженно зааплодировала, после чего подскочила на кровати и прыгнула к ним в объятия.

— Больше всего люблю счастливые концы! — воскликнула она.

Дженни тоже их любила, но вся беда в том, что она в них не слишком верила с тех самых пор, как вышла из возраста Синди.

— Отличная новость! — провозгласил Рейф уже совсем поздно вечером, входя в спальню. — Только что позвонил адвокат Алфеи.

— Поздновато для звонков адвокатов, тебе не кажется? — заметила Дженни, кинув взгляд на часы у кровати.

— Только не для того, которому Алфея платит бешеные деньги, — возразил Рейф. — В общем, адвокат сказал, что в данных обстоятельствах, то есть учитывая нашу недавнюю свадьбу и твою прекрасную репутацию, он посоветовал Алфее отказаться от требования опеки над Синди и согласиться на право гарантированных встреч.

— Но оно ведь у нее и так есть, верно? Ты же никогда не пытался препятствовать ее встречам с Синди?

— И не думал, — ответил он. — Но Алфея — настоящий параноик. Ей хочется, чтобы это право было официально зафиксировано, вот я и согласился. Я вовсе и не хотел разлучить ее с Синди навсегда, я лишь был против того, чтобы она забрала у меня дочь.

— И теперь она этого сделать не может, правильно?

— Правильно.

— Новость действительно отличная, — с улыбкой кивнула Дженни. Что-то хорошее вышло-таки из их брака по расчету. Собственно, все складывалось в точности так, как они и планировали: Рейф смог сохранить свою дочь, а Дженни смогла сохранить свою фирму. Если бы Дженни смогла теперь и чувства свои привести в столь же идеальный порядок…

— А что это за комок на постели? — спросил Рейф, присев на кровать, чтобы снять туфли.

— Это старая традиция Новой Англии, — отозвалась Дженни. — Тряпичная граница. Чтобы мы наверняка остались на своих половинах постели, — для вящей убедительности добавила она.

— Думаешь, свернутого одеяла хватит?

— Но это свернутая перина, а не какое-то там тонюсенькое одеяло. В прежние времена было принято использовать доску, которую прокладывали от изголовья к изножью кровати, но я решила, что для нас пока и так сойдет.

Рейф вспомнил, как буквально прошлой ночью призывал себя не торопить события. Но его сознание и тело вступали в противоречие. Что же до сердца… Оно было в полном замешательстве, и это раздражало Рейфа. Как и тряпичная граница.

— Отлично. Если тебе так спокойнее. Но мы не будем спать вечно с этой… границей, — предупредил он. — Наступит время, когда мы разделим постель как муж и жена.

Однако Дженни уже приняла решение: она ни за что не согласится… пока не будет уверена, что он именно с ней разделит постель, а не с памятью о Сюзан.

— На медвежьем фронте все спокойно, — по телефону сообщила своему адвокату Дженни дня два спустя. — Я тебе очень благодарна, что так быстро справляешься с моими делами.

— Это моя работа. Тебе не стоило присылать мне этого восхитительного мишку, но я очень рада такому подарку, — ответила Миранда. — Эсквайр Томас просто великолепен.

— Это мой первый мишка-юрист, — сказала Дженни. — Я решила, что ты по достоинству оценишь его юридические аксессуары.

— Ну конечно. И книжка по праву, и портфель — все великолепно. Как и желтые подтяжки с галстуком-бабочкой, — довольно фыркнула Миранда. — Если честно, я бы хотела заказать еще несколько — для своих друзей.

— Сделаем обязательно, но пока мы еще не успели справиться с предыдущими заказами, так что придется немножко подождать.

— Ну и хорошо. Как думаешь, к Рождеству успеешь?

— Полагаю, это реальный срок.

— Ты, должно быть, сильно загружена сейчас.

— Осень всегда самый трудный период, ведь впереди рождественские праздники, — ответила Дженни. — Хотя, слава Богу, мне вообще не приходится простаивать.

— В связи с чем «Мега-тойз» и мечтает прибрать тебя к рукам.

— Я очень надеюсь, что Питер Ванборн в конце концов осознал, что меня их предложение не интересует и что им меня не запугать. С тех пор как я установила сигнализацию, никаких происшествий не случалось.

— А что с тем подрядчиком, не выполнившим работу? Кажется, его фамилия Гарднер? Хочешь, я предприму шаги против него?

— Я не заплатила Гарднеру оставшуюся сумму и прекратила выплаты по чеку, который передала ему за день до аварии с крышей.

— Если он станет возмущаться, отправь его ко мне, — сказала Миранда.

— Обязательно. Спасибо.

Повесив трубку, Дженни просмотрела несколько эскизов для будущих мишек-юристов. Потом у нее разыгралось воображение, и она начала представлять себе мишек — банкиров, врачей… Ее карандаш летал над бумагой с невероятной скоростью, а гора набросков все росла. Дженни, захваченная вдохновением, забыла о времени.

Внезапно она что-то услышала. Может, ветки деревьев бьются о стены амбара? Ветер, кажется, усиливается. Она взглянула на часы и только тогда поняла, что уже перевалило за десять. Давно пора на покой.

Звук повторился. На этот раз Дженни поднялась из-за стола и выглянула в окно. Наступило полнолуние, и яркий свет луны позволил ей увидеть тень от человеческой фигуры. Рейф?

Нет, это не он, поняла она в испуге. Этот человек был гораздо ниже ростом, да и двигался украдкой. Дженни отпрыгнула назад, к столу, и мгновенно нажала кнопку тревоги. Полиция будет немедленно поднята на ноги.

А что, если неизвестный уйдет прежде, чем появится полиция? Наверное, стоит еще раз выглянуть в окно и попытаться рассмотреть его получше. Она осторожно обходила свой стол, двигаясь в сторону окна, как вдруг услышала громкий оклик. Ее звал по имени Рейф. Секунду спустя возник и он, собственной персоной.

— Ты его видел? — выпалила она.

— Кого?

— Так, отлично. Вот что ты наделал. Разорался и спугнул его!

Рейф схватил ее за руку, как будто боялся, что и она исчезнет, как тот злоумышленник.

— Что ты здесь делаешь, одна, в такое время? — прорычал он. — Дверь была открыта! Как я могу заботиться о тебе, если ты выкидываешь такие фокусы?

Дженни собралась было ответить, но Рейф опередил ее, закрыв ей рот поцелуем.

Не было никакой нежной прелюдии. Все смела страсть. Рейф голодным поцелуем впился ей в рот и, не обращая ни малейшего внимания на ее сопротивление, почти силой заставил ее разжать упрямо сомкнутые губы. Теперь он мог пустить в ход язык…

Рейф почувствовал дрожь в ее теле. Она была вся огонь, и больше никакого льда — как и обещал ее возбужденно-хрипловатый голос. Она как будто даже приветствовала его вторжение: отзывалась на напор языка, льнула к нему, вместо того чтобы отталкивать.

У нее был завязан шарф вокруг шеи. Этот шарф мешал ему. Повозившись секунду с узлом, он развязал его и отбросил в сторону.

Ощущение тончайшего шелка, скользнувшего по коже, вызвало еще одну волну дрожи у Дженни. Рейф заменил шелк теплом своих губ, и она застонала от удовольствия. Легкие, как летний бриз, поцелуи прошлись по ее шее. Язык прикоснулся к атласной коже, лаская ее идеальную гладкость.

Дженни казалось, что каждая клеточка ее тела вдруг ожила, загорелась желанием, стала чувствительной к малейшему прикосновению. Тепло его рук обжигало Дженни, когда он просунул их под ее блузку, выбившуюся из юбки. Шероховатые ладони гладили ее обнаженное тело, оставляя след наслаждения везде, где он прикасался.

А Рейф все продолжал целовать ее; один поцелуй переходил в другой, словно он надеялся выпить ее до дна, переполниться ею до краев. Чувственные ощущения затопили ее. Слишком многое можно было узнавать на ощупь — шелковистую, горячую влажность его языка, упругую мощь его тела, так тесно прижатого к ней, рытый бархат небритых щек, приятно покалывавший ей пальцы. Она обвила его шею и зарылась пальцами ему в волосы, с восторгом перебирая тугие завитки.

Плывя в тумане ощущений, Дженни едва замечала, что Рейф опустил ее на кушетку напротив рабочего стола. Способность мыслить ей отказала, ее вела одна страсть. А потому ее больше восхищало и тревожило его сильное тело, нежели сомнения в мудрости их поступка.