– Добрый день, уважаемый, – обратился посыльный к дежурному администратору. – Мой хозяин, Ахмед… – он назвал достаточно известную фамилию, Глеб даже слегка удивился, – просил узнать, в каком номере живут вон те девушки? – И парень указал на девушек, ожидавших лифт.

«Белой» приходилось нелегко, подругу ее мотыляло из стороны в сторону, видимо, на солнце развезло всерьез, а еще в такси укачало, она что-то громко доказывала, высказывала претензии. Но по выражению лица первой девушки читалось, что мало сейчас подруге не покажется, стоит им войти в номер.

«Вот такая ты серьезная девочка!» – с удовольствием и какой-то нежностью подумал Генералов, не забывая слушать.

– Шестьсот двенадцатый номер, – выдал администратор запрещенную к разглашению информацию.

– Кто они такие и откуда? – продолжил выяснять посыльный.

– Русские, из Москвы.

– А имена, фамилии? – допытывался посланец.

– Это закрытая информация, – засмущался администратор, – но для господина Ахмеда… – и, посмотрев по сторонам, встретив доброжелательный непонимающий взгляд Глеба, мимолетно дежурно улыбнувшись ему, понизив голос и наклонившись к собеседнику, сдал девчонок за милую душу, старательно произнося трудные для него имена: – Екатерина Куницына и Аглая Стрельникова, эта та, что блондинка.

Ну, вот и спасибо за сведения, не придется что-то придумывать. Теперь следовало о чем-то спросить администратора, чтобы ожидание у стойки не вызвало подозрений.

Отель так себе, чуть выше уровня средненького, от этого факта и следовало отталкиваться.

– Я договаривался о встрече у вас в кафе, – обратился он к портье на оксфордском английском, выдававшем в нем англичанина, – в таком, как мне объяснили, египетском стиле. Подскажите, где оно находится?

Портье с тщательной любезностью закивал, улыбаясь на все доллары мира, объяснил, как пройти, предложил проводить, но англичанин вежливо отказался, уверив, что найдет сам. При этом ни разу за все время не встав под прямой обзор видеокамер.

Генералов посидел в кафе, выпил кофе, воды, понаблюдал за отдыхающими и персоналом, позвонил знакомому и договорился о встрече. Прошелся по территории отеля, заглянул в подсобные помещения никем не замеченный и не остановленный – время к обеду, суета обслуживающего персонала максимальная. По ходу Глеб отметил все камеры наблюдения, их сектора обзора, вышел на задние служебные дворы, обошел отель оттуда, вышел через служебные ворота на стоянку и, поймав такси, поехал в город на встречу.

Человек, с которым он встречался, был давним и надежным знакомым настолько, насколько может быть надежным араб в отношениях с европейцем при определенной материальной заинтересованности. Про заинтересованность Генералов никогда не забывал как материальную, так и информационную. Впрочем, в этом городе важные дела редко велись, но информаторы за столько лет его работы у Глеба имелись в самых разнообразных уголках мира, в основном арабского мира.

Он узнал и про Ахмеда, и про Саида, начальника местной полиции, все, что его интересовало, на чем и распрощался с уважаемым человеком. Пора было девочку вытаскивать из ситуации.

Генералов отправился в свой отель, принял душ, переоделся, поужинал. Раньше часа ночи предпринимать побег не стоило – людей много. А вот когда половина осядет в барах-кафе, на анимационных представлениях, другая уедет в город на клубные дискотеки, тогда в самый раз.

Глеб не ожидал, что, когда светловолосая откроет ему дверь, он испытает такое же сильное потрясение, как и во время первой встречи. Она его не просто зацепила! Что-то, еще неизвестное Генералову, было в этом! В незнакомых ему эмоциях и ощущениях, которые она в нем вызывала.

И поразился совсем уж, когда увидел собранный чемодан и рядом с ним дамскую сумочку в полной готовности к отъезду. Ай да девочка! Ай да молодец! Как она прочувствовала, что надо сваливать? По взгляду Ахмеда поняв его намерения?

А история с перетаскиванием подруги в соседний номер!

Что же в ней такое, в этой девушке?

Он объяснял ей реалии происходящего, гнал на максимальной скорости машину, и больше всего ему хотелось в тот момент протянуть руку, притянуть Аглаю к себе, прижать к своему боку, поцеловать в макушку, вдохнуть ее запах и пообещать, что все будет хорошо!

Генералов был слишком умным для того, чтобы играть с собой в какие-то игры разума, и сразу признал, что полюбил! Полюбил первый раз в своей жизни с первого взгляда и по-настоящему!

И что бы кто ни говорил, оказывается, так бывает!

Глеб знал, что найдет ее, как только вернется в Москву, он просмотрел и запомнил данные ее паспорта, когда покупал Аглае билет. Но он даже не смог с ней попрощаться и что-то сказать! Когда она бежала к стойке регистрации, Генералов отстал и смешался с толпой – лучше для них обоих, чтоб никто не догадывался, что ей помогли сбежать!

Он видел, как она озирается, ищет его взглядом, и что-то переворачивалось у Глеба внутри, сжимаясь от нежности, от этого ее взгляда! Она смотрела так, словно рассталась с любимым, и в больших серо-голубых глазах читалось такое разочарование и печаль.

Он не выдержал, сдвинулся на полкорпуса, позволил себе перехватить ее взгляд всего на мгновение и, посмотрев ей в глаза, пообещал мысленно: «Мы встретимся!»

Глеб не успел еще вернуться в Москву, когда его разыскали из администрации президента и, узнав, что он в Египте, мягко поинтересовались датой и временем прилета, обещая встретить в аэропорту.

И ровно через два дня после своего возвращения Генералов улетел в не менее жаркую, чем Египет, страну выполнять «просьбу-поручение» правительства.

И вернулся через три месяца не совсем чтобы целый. За пару месяцев восстановил здоровье и пошел по памятному адресу Аглаи Стрельниковой.

Он специально не стал выяснять ничего ни про ее семью, родных-близких, ни про то, чем она занимается в жизни. Нечто странно-романтическое представляя себе, как она сама расскажет о себе и у них для этого будет много времени, он станет слушать и смотреть, как она рассказывает. И было в ожидании этих длинных неспешных разговоров что-то такое теплое, нежное, что не приходилось ему еще испытывать.

Дома у Стрельниковых никого не оказалось, хотя час был поздний, на дворе зима, значит, дачные отлучки или отпуск вряд ли предполагаются. Позвонив на всякий случай еще раз, Глеб собрался уж уходить, но тут открылась соседняя дверь, и ушлая старушка, явно наблюдавшая за гостем в глазок, спросила подозрительно:

– Вам кого, молодой человек?

– Аглаю Стрельникову, – отчитался Генералов.

– Так она у Коленьки в больнице, – подобрела голосом старушка. – Она теперь все время там!

– А Коля – это ее парень? – спросил осторожно Глеб.

У него почему-то схватило холодом сердце и в горле пересохло.

– Парень, парень, жених, – подтвердила его худшие предположения бабулька и даже закивала. – Они с детства вместе, а теперь вот Коленька спину сломал, так она от него не отходит!

– Спасибо, – сухим горлом поблагодарил Генералов и заторопился уйти.

– Подожди! – попыталась остановить его соседка. – Ты чего хотел-то? Что Аглае-то передать?

– Ничего, – быстро спускаясь по лестнице, уверил Глеб. – Я ей позвоню.

Много чего, как оказалось, не знал Глеб Генералов, пока не столкнулся с настоящим чувством. Не знал, что может быть так больно, и что накрывает глухая темная тоска ночами, и что иногда выть хочется! И смотрят, смотрят на тебя из прошлого, из несбывшегося и придуманного настоящего печальные серо-голубые глаза, полные грусти.

Он много чего умел, пришлось научиться еще кое-чему – без претензий и обид отпускать несбывшиеся желания, мечты, надежды и женщину, которую полюбил. Жить и идти дальше.

Глеб много работал, много ездил, заводил романы с женщинами – жизнь катилась своим чередом, один раз даже подумывал жениться.

Девушка Марина была молодой, амбициозной, с большими планами на будущее, в которые помимо карьеры входили еще и дети в количестве не менее трех. О чем она Глебу и сообщила в информативном порядке. А Генералов вдруг подумал, что дети – это хорошо, что он об этой стороне жизни не задумывался раньше, все ему казалось, что молодой и семья, отпрыски еще впереди. А тут осмыслилось как-то в один момент, что вроде и молодой, но возраст-то уже не юношеский.

И рискнул еще раз попробовать жить вместе, и у них получалось сначала, и даже неплохо! Но вскоре выяснилось, что у девушки Марины помимо серьезных жизненных планов имеется склонность ревновать болезненно, шизофренично, следствием чего стала привычка следить, проверять, подсматривать, подслушивать, контролировать, устраивать допросы.

Увы, придется девушке Марине заводить троих детей с каким-то иным мужчиной.

И почему-то после непростого бурного расставания с ней Глеб однажды почувствовал, что устал. Не физически, а душевно, морально.

Однажды лежал ночью и никак не мог заснуть, все крутилось что-то в голове, не успокаивалось, и неожиданно ясная мысль словно ударила в сознание! Он понял, что устал от жарких стран, от песков и пальм, от слепящего солнца, от бесконечной ответственности и постоянной настороженности, от жизни в режиме готовности к любой опасности и подставам, от людской жадности, расчетливости, от арабского менталитета.

Он тяжело пережил смерть деда год назад. Семен Корнеевич был для Глеба не просто дедушкой, наставником, учителем – он являлся его другом. Они дружили с младенчества Глеба основательно, по-мужски. Глеб вспоминал себя маленького, лет трех, наверное, когда он приходил к деду в кабинет, пыхтя от усердия, забирался на высокий стул возле его письменного стола, устраивался, поерзав, поудобней и старательно повторял жест Семена Корнеевича, сопровождавший раздумье, – пальцы одной руки упираются в пальцы другой.

Дед не посмеивался над ним, а серьезно кивал и, отодвигая все важные дела, читал ему сказки. У Глеба с дедом была глубокая духовная близость и привязанность, пожалуй, даже больше, чем с отцом.