Симона Элкелес - Беги от любви

Трей, не отходивший от меня все это время, вдруг получает сообщение. Он поворачивает экран так, чтобы мне не было видно. Такое чувство, будто он что-то скрывает.

– Я сейчас, – говорит он.

– Ты куда? Что случилось? Кто написал?

Брр! Понимаю, что веду себя как приставучая недоверчивая девушка. Неделей раньше, когда мы где-то тусовались, он постоянно с кем-то переписывался. Сказал сначала, что с двоюродным братом, а потом что с сестрой. Тогда я не стала задавать вопросов, но сейчас у меня такое чувство, будто между нами выросла стена.

– Это папа, – объясняет Трей. – Он просит позвонить. Я сейчас. – Он чмокает меня в губы. – Люблю тебя.

– Я тебя тоже, – на автомате отвечаю я.

Он отходит, я смотрю ему вслед, и меня охватывает гнетущее чувство. Обернувшись, я замечаю Кэссиди Ричардс, она идет к Вику, чей шкафчик рядом с моим. Она теребит концы своих длинных вьющихся светлых волос и облизывает губы. Очевидно, старается привлечь внимание Вика, но он не поддается.

– Вик, привет, – игриво говорит Кэссиди.

– Чего тебе? – отвечает он.

Кэссиди в той же группе чирлидинга, что и я, и при каждой удобной возможности выспрашивает про Вика. Я украшаю свой шкафчик, стараясь не вникать в их разговор. Это дается мне нелегко: все происходит прямо перед моим носом.

– Я слышала, ты вчера в драку ввязался, – обвинительным тоном говорит Кэссиди. – Из-за Хизер Грейвз. Теперь тебе она нравится?

Закрыв шкафчик, Вик спрашивает:

– Тебе делать нечего?

Кэссиди ставит руки на бедра:

– А что, спросить нельзя?

– Нет.

– Ну и ладно. – Она недовольно пыхтит. – Я просто хотела разговор поддержать.

– Ты хотела пустить сплетню, – отвечает Вик.

Недовольная Кэссиди уходит, Вик с досадой качает головой.

Я вешаю в шкафчик зеркальце, фотографии друзей и вырезки из журналов. Вик наблюдает за мной.

– Что? – спрашиваю я, когда он опять качает головой.

Вик указывает на фотографии.

– Зачем украшать шкафчик?

– Фото друзей и картинки с тем, что мне нравится, вызывают у меня улыбку. – Я указываю на его неизменное стоическое выражение лица. – Тебе самому стоит попробовать. Улыбаться, знаешь ли, полезно для здоровья.

Его губы вытягиваются в прямую линию, когда он замечает в другом конце коридора Кэссиди, сплетничающую с подружками.

– Может, мне нечему улыбаться.

– Да ладно тебе, Вик. У каждого есть чему улыбаться.

– Это у тебя есть, Моника. А у меня нет.

Если бы он только знал!.. Он прислоняется к шкафчику, но тут подходит Брендон Баттер.

– М-м, Вик… хм… жаль, что мне приходится это сообщать, но твою сестру видели с Люком Хэндлером. Они шли в крыло «H».

Вик начинает бормотать ругательства. Если бы это услышали учителя, то его сразу бы отправили в кабинет директора.

Люк Хэндлер старается подцепить как можно больше девчонок, это все знают. А еще у него привычка выкладывать в сеть фотки, на которых он со всеми этими девчонками целуется. Это чтобы тешить самолюбие и поддерживать статус плейбоя. Он до совершенства отточил навык убеждать каждую из девушек в том, что она в отличие от своих предшественниц сможет сделать из него преданного моногамного парня. Когда быстротечные отношения заканчиваются, Люк по-прежнему жеребец, а девчонки остаются с испорченной репутацией.

Выражение Вика из стоического превращается в жуткое.

– Улыбнусь, когда надеру задницу Люку Хэндлеру, – говорит он и убегает по коридору в сторону крыла «H».

– Не нарывайся на неприятности, – кричу я вслед, хоть и знаю, что Вик неприятностей не боится.

Кто бы объяснил Виктору Салазару, что драки не должны вызывать улыбку? Ни при каких условиях.

ДАНИ ТОЛЬКО В ДЕВЯТОМ классе и понятия не имеет, что тусоваться в крыле «H» – плохая идея. Только несколько дней спустя новички узнают, что именно в крыло «H» отправляешься, если хочешь пообниматься, не попавшись учителям на глаза. Кроме того, крыло «H» считают логовом банды.

Звонок звенит как раз тогда, когда я наконец замечаю Люка Хэндлера. Он болтает с моей сестрой. Люк нависает над ней, а она стоит, прислонившись к кирпичной стене, смотрит на него снизу вверх, хлопает ресницами и хихикает над тем, что он ей сказал.

– Эй, Хэндлер! – окликаю его я как раз тогда, когда этот отморозок тянется к ее лицу своими гадкими руками. Схватив Люка за ворот, я заглядываю в глаза-бусинки. – Ты что себе позволяешь?

Чувак поднимает обе руки вверх:

– Э-э… ничего.

– Непохоже, что ничего, дружище.

Хэндлер переводит взгляд с Дани на меня:

– Она твоя девушка, что ли?

– Нет, – усмехаюсь я в ответ. – Она моя сестра, понял, кусок дерьма? Если еще хоть раз не нее посмотришь, если отведешь ее в крыло «H» или запостишь фотку с ней, то будешь смотреть не на мое лицо, а на мой кулак. Понял?

Парень нервно сглатывает слюну:

– Еще бы. Я… я понял.

Я отпускаю воротник Люка, и он бросается по коридору прочь от меня. Чем дальше, тем лучше. Раздается притворно тяжелый вздох сестры:

– Боже, Вик! Ну ты и придурок! Да я хотела просто развлечься. Ты всегда собираешься мне все портить?

– Да.

Она закатывает глаза:

– Я тебе не скромница Марисса. Если бы он сделал что-то против моего желания, получил бы коленкой по яйцам.

В этом я даже не сомневаюсь, просто Дани не имела дела с парнями, которые, как Хэндлер, болтают на каждом углу о своих похождениях.

Звенит второй звонок. Черт!

– Марисса, наверное, уже в классе, – говорю я. – А это просто охренеть насколько лучше, чем быть в крыле «H» с главным бабником Фремонта. Он хотел закадрить тебя, чтобы похвастаться, какой он жеребец, и запостить все это. Я этого не допущу. А теперь иди в класс, пока охранники не поймали тебя, а то еще решат, что прогуливаешь.

Собрав книги, сестра уже собирается уйти.

– Ты, Вик, лицемер, – говорит она. – Строишь из себя крутого, а на самом деле самый большой раздолбай в школе. Ходят слухи, что люди уже делают ставки – окажешься ты в конце учебного года с дипломом или в тюрьме. Хочешь, скажу, у кого больше шансов выиграть?

– Нет.

Довольная, она расплывается в злобной улыбке, совсем как papá, и гордо удаляется на урок.

Завернув за угол, чтобы попасть на первый урок в крыло «М», я оказываюсь лицом к лицу с человеком, чья задача – следить, чтобы во Фремонте не было наркотиков, насилия и хулиганов.

Инспектор Джим.

– А ну-ка стой, – окликает меня он. По надменному выражению лица видно, что он обожает свою работу. – Не думаю, что у тебя, сынок, есть разрешение находиться вне класса.

Я отрицательно качаю головой.

– Ну тогда нам придется прогуляться до кабинета директора.

Если я влипну в неприятности, тренер Дитер превратит мою жизнь в ад. И дополнительные круги на тренировках будут меньшей из моих проблем.

– Можно я пойду на урок? – спрашиваю я. – Сделайте мне поблажку, а?

Инспектор Джим качает головой.

– В мои обязанности входит докладывать обо всех опозданиях и о подозрительной деятельности, чтобы сократить число правонарушений среди учащихся.

– Правонарушения? Да ладно вам, вы это серьезно? Ведь первый день школы. Может, я заблудился.

Выражение его лица не меняется.

– Ты старшеклассник, Салазар. Если ты заблудился, давай отведу тебя в крыло «В», там проводят уроки для учащихся с особыми потребностями. Хочешь туда?

– Нет.

– Я так и думал. – Он жестом пригласил меня пойти с ним в кабинет директора.

Там мне велели сесть и ждать, пока директора Финниган не проинформируют о правонарушении. Смех, да и только!

Инспектор Джим стоит у стола секретарши, выпятив грудь. Его самомнение раздулось до размеров его пивного брюха.

– Виктор Салазар, доктор Финниган сейчас вас примет, – говорит секретарша.

Я вхожу в кабинет Финниган, она поднимает голову. На ней мужской костюм, каштановые волосы коротко острижены. Думаю, она слишком старается казаться жестким человеком, или мужиком, или и тем и другим.

– Садитесь, мистер Салазар, – приказывает она.

Когда я это делаю, она складывает ладони домиком и вздыхает.

– Неудачно вы год начинаете. Прогулы неприемлемы.

– Я не собирался прогуливать урок, док.

– Виктор, вы находились в коридоре без разрешения. Во время первого урока. – Она подается вперед, как будто собирается сообщить мне нечто важное. – Давайте не будем ходить вокруг да около. Вы, молодой человек, и раньше прогуливали. Вам хорошо известно, что я не приемлю правонарушений и опозданий. Вы, Виктор, футболист. И старшеклассник. Вам на этот раз следует начать год как положено… или я сделаю так, что тренер Дитер выгонит вас из команды. Может быть, тогда вы возьметесь за ум.

Ни за что! Этого нельзя допустить. Футбол для меня все. Я уже привык придумывать отмазки, для того чтобы выпутаться из неприятностей. Это вроде игры, в которой я хотел бы выигрывать чаще, чем проигрывать.

– Послушайте, док, – начинаю я. – Я помогал заблудившейся девятикласснице отыскать свой кабинет и поэтому опоздал. Честно говоря, мне полагается награда типа «За гражданскую сознательность» или «За бескорыстную доброту», а не наказание.

Видно, что директор прячет ухмылку.

– «За гражданскую сознательность»?

Я невинно киваю:

– Вы же не думаете, что я собирался прогулять урок в первый же день?

– Давайте я не буду отвечать на этот вопрос. – Финниган откидывается в кресле, лекция, как видно, окончена. – Сегодня я добрая, выношу вам предупреждение. И вот что: называйте меня доктор Финниган или директор Финниган… но не док. – Директор поднимает трубку и просит секретаршу пригласить в кабинет инспектора Джима. – Пожалуйста, проводите мистера Салазара на его первый урок, – говорит ему директор. – А вы, Виктор… мне, конечно, нравится с вами беседовать, но все же хотелось бы, чтобы наши разговоры были о ваших академических целях, а не о нарушениях режима.