Симона Элкелес - Беги от любви

Хоть я и пьян до чертиков, ответ мне ясен.

– Я бы надрал задницы им самим и тому, кто их напоил.

– Вот именно. – Она встает и приближается ко мне вплотную. – В следующий раз, когда надерешься, только попробуй потом появиться у меня, я тебе надеру задницу.

– Айза, думаешь, у тебя получится? Ну давай, действуй.

Я ложусь, потому что голова кружится и меня тошнит.

– Спиртное, братишка, не решит твоих проблем. И в колледж поступить не поможет.

Я боролся с собой сколько мог, но правда заключается в том, что в колледж я не пойду. Черт возьми, у меня все равно нет шансов. В крайнем случае можно было в какой-нибудь колледж поступить с помощью футбола, но я бы, скорее всего, вылетел в первом же семестре.

Монике нужен не такой, как я. Трей мог бы дать ей будущее и стабильность, чего я никогда ей дать не смогу. Нужно доказать ей, что я полная противоположность Трею. Тот, кто не заслуживает ни ее поцелуев, ни ее внимания. Сейчас я вообще ничего не заслуживаю.

Вот она, моя жизнь: здесь, на южной окраине Фэрфилда, с работой в захудалой автомастерской. Не хочу считаться с действительностью. Убеждаю себя, что все равно смогу присматривать за Дани и Мариссой, даже если не живу дома. Головокружение проходит, и меня накрывает волна безмятежности, дающая мне силы сказать Айзе правду.

– Я убил своего лучшего друга, – говорю я, – а потом целовался с его девушкой.

Кузина вскидывает бровь:

– Убил? Вик, я читала новости. Это был несчастный случай.

– Точно? – спрашиваю я, вдавливаясь в коричневый бугристый диван. – Айза, я хотел быть им. Хотел жить его жизнью. Хотел иметь его блестящий ум, черт возьми. Проклятье, я хотел его девушку.

Айза накрывает меня одеялом:

– Вик, это был несчастный случай. Ничего больше. Я уверена в этом, потому что я тебя знаю. Мы с тобой кровная родня.

Я мотаю головой:

– Пусть мы кровная родня, но это ни черта не значит. Вот я кровная родня со своим отцом, а он меня терпеть не может. Моника, наверное, после сегодняшнего тоже не захочет меня видеть.

– Вик, мне кажется, ты нравишься Монике.

– Да, тебе кажется, – говорю я. – Просто кажется.

Айза смеется:

– Вик, ведь это не я напилась, чтобы забыться, а ты.

– В яблочко.

– Однажды ты проснешься и поймешь, что напрасно тратишь жизнь на страх.

Черт побери!

– Я ничего не боюсь.

– Угу, – говорит Айза. – Продолжай твердить это самому себе, и когда-нибудь ты, возможно, в это поверишь.

ДО КОНЦА НЕДЕЛИ я не появлялась в автомастерской Энрике. Сердце замирало при мысли о том, что Вик может мне позвонить, но он не позвонил. Разочарование и обида, поселившись в груди, теперь сидят там, как злокачественная опухоль.

Я сделала глупость, поцеловав его, но в ту секунду мне так хотелось ощутить его силу и вобрать в себя его тепло. Ладно, еще я хотела сблизиться с ним эмоционально и физически. На мгновение мне захотелось забыть прошлое и думать только о будущем. Какая же я дура!

В пятницу вечером я на матч не иду. Остаюсь дома, в постели. Вик не выходит из головы, особенно то, как он посмотрел на меня после поцелуя. У него на лице был ужас, как будто мой поцелуй изменил все и Вику теперь надо скрыться. Раньше мы дружили, у нас были прекрасные отношения. Он был всегда предельно честен со мной, даже если это задевало мои чувства. Сейчас мне очень не хватает этой честности. Не хватает прежнего Вика.

– Ты в порядке? – спрашивает меня мама.

Я пожимаю плечами.

– Это из-за Трея? Или артрит опять обострился? Можно попросить увеличить дозу лекарств, если…

Я медленно сажусь:

– Мам, мне не нужно больше лекарств. Правда. И дело не в Трее.

Естественно, я не могу сказать ей, что дело кое в ком другом.

У нее озабоченный вид, я и начинаю жалеть о том, что мне сегодня так плохо. Если честно, боль не такая уж сильная, вполне терпимо. Плохое настроение и эта подавленность – из-за того, что я испытываю чувства к человеку, которому не нужна.

– Хочешь пойти в кино с папой и со мной? – спрашивает мама, чуть улыбаясь в надежде на «да».

– Нет, – говорю я. – Вам нужно побыть вдвоем. У меня все будет прекрасно.

– Может, подруге позвонишь?

– Мам, все же на футболе.

– Ах да. Я забыла. – Мама всегда переживала из-за моих тренировок, она думала, что я слишком многого хочу от своего тела, и потому испытала облегчение, узнав, что я ушла из команды. Но теперь все друзья во время матчей заняты, а мне остается или быть зрителем, или сидеть одной дома.

– Со мной все будет в порядке. Обещаю. Идите с папой в кино. Отлично вам провести время!

– Ладно, – говорит мама. – Но если тебе станет одиноко, напиши мне. Я не буду выключать телефон.

– Хорошо.

Родители уходят, а я опять ложусь, чтобы просто глядеть в потолок.

В СУББОТУ, ГЛЯДЯ НА СЕБЯ в зеркало, я думаю о команде. Вчера они опять проиграли. Я следил за матчем, слушая местное радио, и каждый раз морщился, когда Фремонт упускал мяч и когда ресиверам не удавалось его поймать. Моника думает, что я о делах команды ничего не знаю, а на самом деле я проверяю турнирную таблицу каждую неделю. Они проигрывают из-за меня.

Жаль, что не могу поговорить с ребятами, сказать, чтобы играли с умом и при этом в каждом игровом моменте не надумывали лишнего. Сказать, чтобы выиграли в память о Трее, что играть надо не только с головой, но и с сердцем, тогда можно с легкостью разгромить соперников. Но я ничего не могу им сказать. Наверное, нет сейчас во всем Фремонте человека, которого ненавидят сильнее меня. Да и Моника тоже, скорее всего, меня ненавидит. Прикрыв глаза, я вспоминаю все то время, что мы провели вместе. От одной мысли о ней мне становится спокойно на душе.

И хотя я только что убедил себя в том, что она больше никогда не взглянет на меня так, как смотрела сразу после поцелуя, я вдруг вспоминаю ее слова: она сказала, что я ей нужен. Но она никогда не узнает о том, что тоже нужна мне.

– ВСТАВАЙ.

Вечер субботы я решила провести в постели, играя в игры на мобильнике. Но тут ко мне в дом ввалились Эштин и Бри. Бри стоит надо мной со стаканом воды.

– Моника, я сказала, вставай. Сейчас же.

Я натягиваю одеяло на голову:

– Зачем?

Эш сдергивает одеяло:

– Мы решили, что ты сегодня идешь с нами в клуб «Мистик». Вот зачем.

Я отрицательно качаю головой:

– Нет, не пойду я в клуб. По крайней мере, сегодня.

А может, и никогда. Не хочется ни танцевать, ни музыку слушать. Раньше мы постоянно туда ходили. В клуб «Мистик» пускают несовершеннолетних, но спиртное продают только тем, у кого на руке браслет «УЖЕ 21». Но это не важно. Когда Эш, Бри и я вместе, нам не нужен алкоголь для того, чтобы взорвать заведение и прекрасно провести время.

– Пойдешь-пойдешь, – говорит Бри, и ее огромные серебряные кольца в ушах качаются при каждом движении головы. – Я знаю там вышибалу. Он пустит нас, как только приедем, и не придется в очереди стоять. Моника, тебе это необходимо.

Я оглядываюсь на Эштин – она у нас всегда была голосом разума. Она-то точно понимает, что мне сегодня не стоит никуда идти.

– Эш, не заставляй меня это делать.

Лучшая подруга, та, что всегда на моей стороне, хватает одеяло и срывает его с постели. А я и забыла, что Эш у нас сильная, ведь она футболистка в мужской команде, которую тренирует самый строгий на всем Среднем Западе тренер.

– Прости, Моника, – говорит Эштин. – На этот раз Бри права. Ты отсиживаешься одна в своей комнате, а тебе бы надо выползти и поразвлечься. На этот раз никаких «но».

– Не хочу я развлекаться, – говорю я, сплетая руки в попытке унять постоянную ноющую боль в суставах. – Хочу всю жизнь лежать здесь и ничего не делать.

– Ну, это только для лузеров, а я слишком крутая для того, чтобы с лузером дружить, – поставив наконец стакан с водой и заглянув в шкаф, говорит Бри. – Давай поднимай задницу и иди прими душ, чтобы от тебя не несло, как от протухших суши. Выходим через час, независимо от того, снимешь ты эти уродские треники или нет.

– Мне в них удобно, – говорю я, защищая свой выбор одежды.

– При выборе стиля мы не отдаем предпочтение удобству. Наша цель – выглядеть знойно, сексуально. – Бри протягивает мне короткое красное платье, с которого еще не срезаны этикетки. – Послушай, мы пришли, чтобы спасти тебя. Выбор за тобой: остаться пугалом или пойти с нами. Ну так как?

Иногда для того, чтобы почувствовать себя живым, нужно выйти из зоны комфорта. Так сказал Вик, когда прошлой зимой искупался в озере Мичиган. Я назвала Вика сумасшедшим. Тогда он схватил меня и прыгнул в ледяную воду вместе со мной – я была прямо в одежде. Трей был в шоке. А потом Вик затянул в воду и его.

Вик постоянно говорил мне, что я веду благоразумную и предсказуемую жизнь. Надевая крошечное красное платье, которое для меня выбрала Бри, я жалею о том, что Вик сейчас меня не видит. Сегодня я не буду благоразумной и предсказуемой. Я пойду в клуб, забуду о Трее и его секретах. Забуду о Вике, его теплых губах и о страсти, которую излучает каждая клеточка его тела.

Приняв душ, я смотрюсь в зеркало. Спина начинает ныть, когда я, наклонившись над раковиной, подвожу глаза. Я принимаю таблетку от боли. Интересно, что сейчас делает Вик? Со мной он не общается с того дня, когда я поцеловала его. В сердце поселяется тоска, и еще грустнее становится оттого, что он просто не выходит у меня из головы. Что со мной? От одной мысли о поцелуе с Виком по телу бегут мурашки. Я не хочу испытывать никаких чувств к Вику, но попытки не обращать внимания на то, что происходит между нами, не способствуют исчезновению этих чувств. Хоть бы поговорил со мной, а не делал вид, что меня нет.