– Знаю…

Денис встал навстречу молодой женщине. Та, глядя только на Данилу, весело спросила:

– Маленькая авария?

Взглянув на Дениса, она на секунду застыла, затем быстро отвела взгляд, подняла откатившуюся часть паровозика, положила игрушку в маленький клетчатый рюкзачок и ласково подтолкнула ребенка:

– Не зевай. Низкий старт.

Данила вздохнул:

– И майш-два домой, да, мам?

– Вот именно, марш-два! – Она решительно уводила ребенка.

Денис не знал, как остановить их.

– А…

Мальчик вдруг обернулся и сказал ему:

– Его зовут Денис, я вспомнил. Он в море погиб.

Его мать тоже обернулась, с такой чудесной улыбкой, и… очень знакомой… Нет… Нет же! Никогда у Алены не было такой счастливой улыбки, такого уверенного взгляда, не было таких легких кудрей и стремительной походки… Денис, не отрываясь, смотрел на нее, и ее мягкие, спокойные слова доносились как будто через большое расстояние:

– Да. Там многие погибают, многие… летчики. Поэтому море так и называется… – Она сжала ладошку сына, которую крепко держала в своей руке. – Помнишь, как?

– Ммм… да! Помню! – ответил мальчик, – Мертвое.

Денис почувствовал, как сердце неприятно отяжелело и вдруг резко подскочило к горлу, не давая дышать.

– Алена…

Та, не останавливаясь, покачала головой, еще раз мельком взглянув на него:

– Вы что-то путаете. Мы не знакомы.

– Алена…

– Меня зовут по-другому. Извините, мы спешим.

Не знакомы… Сказала она это, или ему послышалось? Все звуки слились в один негромкий гул, который разрастался, наполняя его голову, толкаясь в горячий, тяжелый затылок…

Больно застучали виски, перед глазами струились зеленые ручьи, и лицо Алены в коротких каштановых кудрях уплывало все дальше и дальше, покачиваясь, как на волнах, а маленький мальчик с его, Дениса, глазами, смеялся и убегал, шлепая по этим ручьям, разбрызгивая сияющую воду, раскаленными каплями попадавшую на Дениса.


Очнулся Денис на лавочке, рядом с которой он разговаривал с маленьким Данилой. Очнулся оттого, что огромный молодой парень в расстегнутом белом халате снял с его лица что-то тяжелое и душное.

– Где… где они? – с трудом выговорил Денис, и собственный голос показался ему очень громким и гудящим.

– Они – не знаю. А вот мы здесь, – ответил парень, не давая ему привстать. – И вы тоже уже здесь. Так что полежите пока. Сейчас потихонечку к машине поползем.

– У меня машина… там… – Денис приподнял руку и махнул в сторону мойки.

– Зато у нас здесь рядом. Вы подождите, не вскакивайте… – Он придержал Дениса, пытавшегося слезть со скамейки, и крикнул: – Надь! Ну выйди, посмотри, может, не повезем? Вроде оклемался человек…

Грузная моложавая врач с распухшими ногами с трудом вылезла из машины «скорой помощи» и, охая, доковыляла до скамейки.

– Очухался? Ты что ж, такой симпатичный и – так вот, на природе, учудил? А если бы рядом никого не оказалось?

Денис хотел засмеяться, глубоко вдохнул и тут же почувствовал резкую боль в груди. Хорошая добрая врач хочет его рассмешить, чтобы ему не было так больно… Только ему надо спешить… Денис попробовал спустить ноги со скамейки, но врач прижала их крепкой рукой.

– Подожди, успеешь… Туда все успеем… Тихо, тихо… – Она неожиданно нежно взяла его за запястье и стала считать пульс. – Вот какие мы молодцы, помирать не собираемся… – И со вздохом обернулась к медбрату: – Ох, Коль, давай еще раз померим…

Коля ловко приладил на руку Денису тонометр. От нескольких попыток встать у Дениса закружилась голова и ушли все силы. Он беспомощно откинулся на холодную резиновую подушку. Медбрат ободряюще улыбнулся ему:

– Погодите, не всё сразу… еще побегаете… Моему деду восемьдесят два, а как утро, так он портки тренировочные надевает и вперед… От инфаркта бежит дедушка…

– Ты б с ним тоже бегал! – Врач взглянула на Колю.

– Не, я по утрам сплю… Или с тобой, Надюха, подбираю умирающих.

– Коля! – Врач с осуждением покачала головой. – Язык прибери свой. Что вы, я не знаю, такие все, как нелюди… Ну не всё надо вслух говорить, понимаешь? Не всё, что в голове!

– Она сказала ему, что я умер… – с трудом выговорил Денис. – Умер… Что я погиб… Разве так делают? Я…

Врач погладила его по лбу.

– Тихо, тихо… Ох, да что ж мне с тобой делать… Коля, нашатырь давай… – Она легонько похлопала Дениса по щекам и поднесла к носу пузырек с острым, холодным запахом. Денис вдохнул нашатырь и резко откинул голову, чуть не ударившись о перила скамейки. – Видишь меня?

Денис с трудом кивнул.

– Я…

– Так, много говорить не надо.

– Я не погиб…

Каждое слово давалось Денису с трудом, но ему почему-то было очень нужно произнести это вслух.

– Служил, что ли? – спросила врач. – Контузии были? Коля, укол приготовь.

– Я… – Денис старался говорить четко, но слова почему-то комкались и скользили во рту. – Нет, не служил… В молодости только… год в учебке был…

– Ясно. А лет тебе сколько? Ты разговаривай со мной, разговаривай, потихоньку только, спокойно.

– Мне… мне сорок пять лет всего…

Врач кивнула, держа его руку:

– Понятно. А зовут как?

– Денис… У меня есть внучка… И сын…

– Ну вот видишь, как все хорошо. – Она поудобнее устроила его голову на холодной резиновой подушке, расправила смятый плащ, который одна заботливая девушка пристроила ему под голову, и прикрыла его. – А ты говоришь – погиб. Еще погуляешь, раз такой молодой. Вон и плащ у тебя модный… А девушки какие на тебя смотрят! Нас вон дожидалась, «скорую» вызывала… Так, сейчас мы укольчик сделаем, сразу хорошо станет… Коля, что ты возишься? Очень долго…

– У меня сын… ему всего пять лет… Уже пять! А он меня не знает! Смотрит и молчит… – Денис вдруг понял, что ему надо идти, надо срочно встать и догнать их. Догнать, пока они не ушли, не исчезли снова…

Он попытался встать, но медленно качающееся над его головой небо вдруг повернулось и стало съезжать куда-то вбок, вместе с деревьями, скамейкой напротив и толстой женщиной в белом халате, держащей его за руку.

Врач заметила, что Денис закрыл глаза и отпустил ее руку, которую до этого сжимал холодными пальцами.

– Ну-ка, ну-ка… Ай, да что такое… – Она обернулась к медбрату. – Коль! Давай укол сделаем и в машину. Везем.

– Да-а, ну ясно… Сейчас Мишку позову. – Он крикнул водителю, дремлющему в кабине с открытой дверью: – Миш, иди помогай! – и пошел за носилками в машину.

Вместе с водителем они уложили Дениса на носилки. Врач взяла его плащ и, тяжело ступая, пошла за ними.

– Коль, давай вместе понесем, что ли… Как твой шов-то?

Тот обернулся и хмыкнул:

– Иди уж, носилка… Нормально. Быстрее зарастет… Сама дойди, главное…


… Денис бежал по колено в воде, по тяжелой, густой, липкой воде, и острые хищные водоросли цеплялись ему за ноги, больно присасывались с внутренней стороны коленки. Но… но это же вовсе не его ноги… Он ведь знает, он наизусть помнит этот нежный беспомощный сгиб, перечеркнутый тонкими голубыми венками, он знает его… знает на вкус… И он сейчас снимет, отдерет все эти колючки, до крови впившиеся в светлую тоненькую кожу…

– Подожди… Ты только ответь… зачем… зачем ты ему это сказала… Сказала… что я… что я погиб… И почему летчик… зачем ты это придумала… Скажи ему, что я есть! Я есть! Я не погиб!.. Я… – Денис кричал из последних сил, но в коричневой плотной воде, поднимающейся все выше к его горлу, застилающей свет, его слова гасли, теряясь в лохматых кровавых водорослях. Денис увидел, что у водорослей этих настоящие руки, много маленьких шевелящихся рук с беспомощными крохотными пальчиками… И вдруг самая ближайшая к нему водоросль оторвалась и поплыла прочь – жутковатой куколкой с безволосой, большой, непропорциональной головой и застывшей на личике удивленной улыбкой…


– Коль, готовь вентиляцию легких на всякий случай, зря мы столько рассусоливали, надо было сразу везти, – вздохнула врач.

– Довезем?

– Надеюсь. Молодой еще. Возраст, правда, у вас у мужиков самый опасный. Между там и здесь. Не ровен час…

– В смысле? – удивился Коля.

– Да между тем, как вы безобразничаете, себя не бережете, а потом бегаете от инфаркта. Так, посмотри на всякий случай – есть хоть какие документы у него?


… Горькая упругая вода стала опускаться, и Денис почувствовал, как его мокрое безжизненное тело покрывается мурашками на холодном вечернем воздухе.

Алена стояла далеко и смотрела на него. И улыбалась – так, как она всегда ему улыбалась, – радостно и чуть неуверенно. Как будто она первый раз в жизни увидела что-то такое необыкновенное и прекрасное, чудо, какого просто не бывает, оно не может длиться долго и вот-вот исчезнет…

Она была очень далеко, но Денис почему-то видел каждую морщинку, каждую родинку на ее лице… Видел, как выгорели на концах ее темные ресницы, как чуть подрагивают ноздри, как ветер сдувает со лба легкую, непривычно светлую челку.

А рядом с ней стоял он сам, только маленький. Ну конечно, это же его детская синяя пилотка, таких сейчас уже не носят… и слишком длинные, подвернутые брючки с клетчатой заплатой на одной коленке, и вот этот шрамик на щеке… Нет, почему на щеке, у него же шрам на лбу, над бровью… И… у мальчика такие мохнатые ресницы с загнутыми кончиками, и он так смешно раздувает ноздри тонкого носа с едва намечающейся, очень серьезной, недетской горбинкой…

Алена улыбалась и махала ему рукой. И маленький человек, так похожий на него, тоже… Но Денис уже точно знал, что это не он, он – вот здесь, и никак не понимает, зачем же они ему машут и никак к нему не идут? Эта юная, странная, далекая Алена и мальчик, держащий ее за руку, а свободной рукой машущий ему… Почему они ему машут? Они зовут его?

Денис попробовал закричать:

– Идите сюда! Зачем вы там стоите?… – но не услышал своего голоса. Он попытался пробраться к ним, но плотные водоросли держали его ноги и не давали ему ступить. Только бы они не ушли! Сейчас, вот сейчас он… Денис посмотрел вниз и с ужасом увидел, что водоросли уже добрались ему до живота, цепкие, холодные, и он не мог пошевелиться.