А Северино с тех пор сделался еще более суровым и одиноким. В его сердце отныне и навсегда поселился образ русской женщины, и только такой жены хотел для себя гордый и своенравный вождь. Однако он не мог требовать жены русского правителя, ставшего ему с тех пор другом, и среди женщин, приехавших в Форт-Росс другой такой тоже не было — умной, красивой, светловолосой. Северино полюбил приезжать в форт на праздники, которые устраивала жена правителя форта, чтобы не только увидеть ее, но и наслаждаться ее прекрасным голосом — скво русского вождя играла на пианино и удивительным бархатным голосом пела.

Вождь очень долго не мог решиться привести в свой вигвам жену — Северино все ждал: вдруг в Форт приедет женщина, которая окажется похожей на жену русского правителя форта. Но время шло, Северино становился старше, и ему уже следовало позаботиться о преемнике, и тогда, повинуясь законам своего племени, он выбрал себе жену из семьи одного из старейшин, и эта свадьба стала большим событием для всего союза племен. Северино прожил со своей женой больше двадцати лет, но никто не мог сказать — был ли он счастлив с нею и детьми. И хотя против Северино говорить боялись — слишком сильным и властным он был, все в племени знали, что шаман неоднократно приходил к вождю, чтобы помочь ему соединиться со своей женой и избавиться от наваждения, являвшегося ему в образе русской красавицы. И поэтому никто не удивился, что после смерти жены Северино не стал немедленно искать себе новую, а снова обратил свой взор в сторону Форта-Росс, и на сей раз боги ответили ему.

В тот год в крепость приехал новый правитель, и его сопровождали две женщины — жена и ее сестра, обе одинаково светловолосые, с бархатной белой кожей, голубоглазые, и при этом у второй женщины, которую звали Анна, был прекрасный голос, и играла она на фортепиано столь же красиво, как и первая русская, что поразила воображение молодого Северино. И великий вождь снова потерял покой и сон — вместе с двумя старшими вождями он был зван на фиесту, которую в честь своего дня именин устроила жена правителя Форта-Росс (куда, в том числе, были приглашены и испанцы из Президио Сан-Франциско), и, увидев сестру правительницы, преисполнился желания сделать ее своей женою. И вскоре после того посещения явился в Форт-Росс требовать от Анны войти в его вигвам у Голубых озер.

Но молодая женщина, как, оказалось, была очарована на том балу блестящим испанским офицером и намеревалась ответить на его чувства к ней. Узнав о том, Северино сделался мрачен, но промолчал, и, как выяснилось позже, затаил обиду на молодую женщину и русского вождя и его жену за то, что они не помогли ему убедить свою родственницу выйти за него замуж. И Северино задумал коварный план — через год после того случая жена правителя форта решила составить в горы экспедицию — она вознамерилась подняться на вершину Маякмас и крестить ее, поименовав в честь своей покровительницы, сестры русского вождя всех вождей Николая Первого, но на обратном пути верные воины Северино захватили русских и отправили в форт ультиматум с требованием для Анны принять предложение вождя десяти племен.

Узнав о похищении своей жены, правитель форта опечалился, а испанский офицер, завладевший сердцем русской красавицы, вызвался освободить пленников, но его отряд Северино хитростью заманил в западню в горах и разбил, а самого офицера обещал казнить первым, если требования его не будут в скорейшем времени исполнены. И тогда правитель форта пришел к сестре своей жены и упал перед нею на колени и стал молить о помощи — сила Северино и его решительность всем была известна, и потому лишь одна эта женщина могла спасти сейчас и свою сестру, и ее спутников, и того, кого полюбила. Он просил ее поступить так ради всей колонии, ради мира, который был необходим всем — и поселенцам, и индейцам. Он просил ее принести эту жертву на благо всех на этой земле.

Говорят, в ту ночь в доме правителя форта долго не смолкали звуки пианино. Это играла Анна — музыка лилась из-под ее пальцев, словно шла из души, в которую вошел небесный свет, души, которая мечтала вырваться из своей земной оболочки и оставить этот мир, где она принуждена была принимать решения, от которых зависела судьба ее близких. А наутро с лицом просветленным и необычайно красивым в тот миг она вышла из комнаты и сказала мужу сестры — едем!

Северино добился своего: русская женщина стала его женою, и у них родился сын — красивый мальчик, в лице которого заметны были все родовые приметы племени и его отца, а волосы и кожа достались ему от матери — такие же светлые и бархатистые. Но, хотя Северино души в них обоих не чаял, Анна всегда оставалась грустной и следовала ему с той покорностью, которая была похожа на безысходность, и, понимая это, вождь пытался облегчить страдания любимой женщины — он позволял ее сестре часто приезжать к ним в селение, и сам отправился к ним с ответом и брал с собою жену и сына, а потом и вовсе разрешил им подолгу оставаться в форте, чтобы мальчик смог учить язык своей матери.

И так прошло много лет, но однажды случилось непоправимое — русские продали свой форт какому-то французу и навсегда покинули залив Бодего. Испанский офицер, в которого влюблена была Анна, хотел выкупить Форт-Росс — он знатен и богат, но Северино воспротивился тому и устроил все таким образом, что посланец от испанцев не смог появиться к дню продажи форта, и его купил через какого-то законника неизвестный никому человек, недавно появившийся в этих местах, и, как говорили, приехавший с французских островов на восточном побережье Америки.

Испанец, узнав о том, впал в отчаяние и вскоре уехал из Калифорнии, а жена Северино отправилась с его разрешения с сыном проводить сестру и ее мужа в дальний путь. Однако она не вернулась ни на следующий день, ни через два дня, и Северино сам поехал за женою в покинутую русскими крепость. Воины, приставленные им к жене, рассказали, что жена вождя никак не соглашается уезжать и каждый день ходит на скалу и смотрит в море — туда, куда уплыли корабли русской колонии. Она ходит так вот уже три дня — уйдет к рассвету и с закатом возвращается в опустевший форт — все молча и молча, а воины повсюду следуют за нею, охраняя и оберегая ее.

И тогда Северино пошел за нею на скалу и увидел, что жена его стоит на самом краю и смотрит на волны, точно желая упасть вниз. И сердце его едва не разорвалось от страха за нее — Северино бросился к жене и невольно испугал женщину. Оглянувшись на его зов, Анна оступилась и упала в море. Северино бросился за нею в волны, но не смог найти и вернулся на берег один.

Вернувшись домой, он снова призвал к себе шамана, и тот три дня совершал ритуал, стуча в барабан и осыпая голову снадобьями из кореньев и трав. Шаман обращался к богам морей и просил их возвратить великому вождю десяти племен ту, что была так дорога ему. И по завершению обряда шаман, восстав из транса, произнес — однажды белая женщина по имени Анна вернется: как вошла она в воды, так и выйдет из воды. И с той поры Северино каждый год ждет ее появления…»

О, Боже! — только и могла мысленно выдохнуть Анна, дослушав рассказ старого индейца, поведанный ей через переводчика — одного из нескольких алеутов, живших некогда в Форте-Росс и получивших у коменданта крепости разрешения остаться в Калифорнии после продажи форта и влиться в племя, во главе которого стоял вождь Северино. Теперь становилось понятным, для чего ее похититель так старался и почему их приезд с Маркеловым на весеннюю фиесту в местечко близ реки называемой испанцами Сакраменто произвел такое сильное впечатление на индейцев и самого вождя!

Нечего и говорить — Маркелов отлично знал, что делал. Вернувшись из города к вечеру дня прибытия чайного клипера, на котором была привезена в Америку Анна, в порт Сан-Франциско, Маркелов выглядел весьма удовлетворенным произведенной на берегу разведкой. Он пребывал в отличном расположении духа и даже что-то легкомысленное насвистывал. Велев одному из матросов-японцев привести в кают-компанию Анну, Маркелов немедленно выложил перед своей пленницей содержимое нескольких больших коробок — пары круглых и одной длинной, перевязанных цветными атласными лентами.

В длинной коробке оказалось красивое платье, сшитое по последней моде — нежного персикового оттенка, с кружевами, тонкой нижней юбкой и только что вошедшим в обиход кринолином, делавшим фигуру женщины невероятно изящной, почти воздушной. Кроме того, проявляя неожиданный для Анны вкус, Маркелов привез к платью изящные ботинки из тонко выделанной свиной кожи — тоже светлые и невероятно мягкие, как говорится — по ноге. К ансамблю прилагались еще прелестная шляпка, перчатки из кружева ручной работы и зонтик из розового шелка.

— И что вы намерены со всем этим делать? — не в силах скрыть своего волнения вголосе спросила Анна, когда Маркелов завершил раскладывать перед нею сделанные им покупки.

— Уж не думаете ли вы, что я купил все это для себя? — зло вопросом на вопрос отвечал ей Маркелов. — Нет, дорогая баронесса, все эти вещи — для вас. Ступайте к себе в каюту и будьте готовы завтра до рассвета быть экипированной. За нами придет баркас, который отвезет нас по реке вверх — мы должны успеть к началу фиесты, на которую соберутся здешние испанцы и индейцы моего друга вождя. Сам он, конечно, вряд ли появится, но слух о вашем приезде заставит его вылезти из своей норы, то есть — вигвама.

— Я не стану этого надевать, — попыталась было сопротивляться Анна, но Маркелов ее перебил — резко и с явным раздражением:

— Вы сделаете так, как я вам говорю, или я сам сорву к чертовой матери ваши лохмотья и силой натяну на вас и это платье, и эти чулки.

Маркелов бросил Анне пару новеньких шелковых чулок, и она едва успела их подхватить.

— Да, и не забудьте вот это, — Маркелов достал из кармана испанский гребень из панциря морской черепахи, и Анна принуждена была подойти и взять его из рук своего мучителя, который уже заметно побагровел лицом и готов был в любую минуту взорваться от любого проявления несогласия с ним.