— Жив, чертяка! Жив! — воскликнул он, обращаясь к Кузьмичу, на что тот с удивлением почесав горстью в затылке, кивнул:

— Ну, раз так — давай его наверх, пусть дохтур глянет.

Почувствовав, что мужики отошли, Ван Вирт приоткрыл глаза, чтобы рассмотреть, как они собираются переправлять его.

Кузьмич между тем подошел к канату, закрепленному с другой стороны от входа в галерею, и принялся вместе с напарником тянуть его, отчего привел в действие какой-то механизм, установленный при входе противоположной галереи того же яруса, откуда к ним медленно покатилась клеть, подобная той, на которой Ван Вирт и Анна поднялись сюда. Когда клеть доползла до их выступа, похоронщики погрузили в нее носилки с Ван Виртом и снова принялись тянуть канаты — на сей раз в обратную сторону. И клеть плавно поплыла назад.

Нельзя сказать, что Ван Вирт чувствовал себя в безопасности: не так уж просто осознавать, что ты — полностью во власти неведомых тебе механизмов, и пока клеть, мерно качаясь над озером, двигалась к своему берегу, маг затаил дыхание и закрыл глаза, решившись положиться на волю небес. Конечно, он был рад помочь баронессе, но все-таки эта женщина обладала удивительным даром втягивать окружающих в свою игру, подчинять их своей воле. Ван Вирт и раньше выполнял опасные поручения, но прежде они никогда не были связаны со столь серьезными испытаниями и настоящими опасностями. И, плывя сейчас в неизвестность, он все время спрашивал себя, как могло статься, что не он решал, каковы будут их дальнейшие поступки. Почему он с незнакомой ему в самом себе прежде легкостью позволил баронессе подтолкнуть его на подвиги, к которым, как считал Ван Вирт, он не был способен. Увы, вздохнул про себя маг, эта женщина слишком реальна и живет тем, что окружает ее — баронессе неведомы мистические флюиды и потусторонняя энергетика. Она — существо от мира сего, возможно, неправильного и неправедного, но осязаемого и ощущаемого, и потому — настоящего. Баронессе нужны не эфемерные связи, а конкретные дела, и слова для нее столь же значимы, как и деяния. Земная женщина! — во всей широте своей души, где есть место и родным, и случайным знакомым, всем, кто нуждается в помощи, кто пострадал невинно и ждет сатисфакции не от потусторонних сил, а от тех, кто действительно может и волен что-либо в их судьбе изменить. Ван Вирт почти не встречал натур, подобных баронессе Корф, в ней он чувствовал независимость и гордость, уверенность в себе и порой — безрассудность. Она многое делала, повинуясь лучшим порывам души, но, и обманываясь, не умаляла их благородства и не отказывалась от них впредь…

— Похоже, этот человек спит, жара нет, дыхание ровное, — услышал Ван Вирт рядом с собою приятный женский голос и ощутил мягкую прохладную ладонь на своем лбу. — Сон — замечательное лекарство! Не станем несчастного будить, а я послежу за его состоянием, доктор.

— Полагаюсь в этом на вас, Софья Петровна, — сказал тот, к кому женщина обратилась «доктор», — у меня еще много больных. Оставайтесь здесь и зовите лишь в случае острой необходимости. Предполагаю, что это может быть просто переутомление — охранники не знают жалости, они буквально загоняют бедных добытчиков.

— Если бы мы могли им помочь! — вздохнула женщина. — Это ужасная жестокость! Я никогда прежде не видела ничего подобного. Моя маменька не отличалась излишней любовью к крепостным, но то, что происходит здесь, преступает все границы дозволенного!..

— Вы и так делаете все возможное для этих людей, — мягко остановил ее «доктор». — Что же касается остального, то я бы просил вас воздержаться от опасных разговоров. Мне и так с трудом удалось убедить господина Маркелова, что вы — опытная сестра милосердия и ваша помощь будет мне в госпитале полезна. Хорошо, что еще у вашего друга, упокой Господи его душу, хватило ума поддержать меня и уверить управляющего в том, что вы попали в эту историю совершенно случайно. Уж больно Дмитрий Игнатьевич подозрителен и суров. Вам следует быть осторожнее!

— А что еще может мне угрожать? — в сердцах воскликнула его собеседница. — Этот негодяй и так уже отнял у меня самое дорогое — мою любовь. Он силой удерживает меня в этом ужасном подземелье, надеясь похоронить вместе со мною и свою драгоценную тайну…

— Милая моя, дорогая, Софья Петровна, — умоляюще произнес «доктор», — давайте оставим этот разговор. Вы думаете, мне легко? Разве я знал, когда поддался на уговоры господина Маркелова об отменном заработке, что стану практиковать не в обычной рабочей больнице, а — в подземной? Но теперь уже ничего нельзя изменить! Я связан по рукам и ногам обязательствами молчания, связан, так сказать — добровольно-принудительно, но я все же не оставляю надежды, что когда-нибудь выйду отсюда, и, быть может, терпение выведет на свет однажды и вас.

— Терпение? Не знаю, не знаю… Стоит ли? — печально промолвил женский голос, и вздох сожаления, последовавший за вопросом, был столь глубок и безрадостен, что Ван Вирт едва сдержался, чтобы тотчас же не обнаружить себя.

— Софья Петровна! — разволновался ее собеседник. — Вы не можете не только так говорить, но и самую мысль не смейте держать в голове!

— Как скажете, Иван Митрофанович, — точно эхо прошелестело в ответ, и еще и сам, повздыхав немного, доктор вскоре ушел.

И тогда Ван Вирт позволил себе открыть глаза — он лежал на тех же носилках, в которых его переправляли похоронщики, в какой-то пещере, освещаемой факелами и невесть откуда пробивавшимся дневным светом, однако шел он издалека, и потому был слабым и рассеянным. В помещении кроме него на нарах лежали еще несколько человек; кто-то из них вдруг застонал и попросил пить, и Ван Вирт увидел, как к больному от его изголовья шагнула молодая женщина в сером платье сестры милосердия. Она и сама выглядела изможденной и бледной, но все же подбадривала своих подопечных и жалела их.

Пора, решил Ван Вирт и застонал, привлекая к себе внимание княжны — это была она, точно как на портрете-камее, показанной ему Санниковым. Соня, напоив первого больного, немедленно вернулась к новому больному.

— Что ты, голубчик, что ты? — участливо спросила она, но Ван Вирт, резко вытащив из-под рогожи руку, схватил Соню за плечо и притянул к себе, сказав быстро и властно:

— Не бойтесь, Софья Петровна, и не кричите, я пришел за вами.

— Кто вы? — едва придя в себя от изумления, прошептала княжна.

— Друг вашей сестры, баронессы Корф, — еле слышно промолвил Ван Вирт. — Но у нас нет времени на этикет и хорошие манеры. Вы должны следовать за мной. Немедленно!

— Но отсюда нет выхода, — покачала головою Соня, все еще недоверчиво разглядывая «больного». — Видите тот свет? Он идет снаружи через прорытые с поверхности шахты — из них поступает воздух, но подняться по ним невозможно. Кое-кто из здешних рабочих уже пытался это сделать, но лишь разбился, сломав себе шею.

— Нам удалось найти другой выход, который связывает подземелье с внешним миром, — пояснил Ван Вирт.

— Нам? — вздрогнула Соня.

— Ваша сестра пришла вместе со мною и ждет нас внизу, — Ван Вирт разжал наконец свою хватку, отпуская Сонино плечо. — Прошу вас, не надо больше расспросов и предположений. Доверьтесь мне! И поверьте — у нас очень мало времени! Лучше потратить его на дорогу домой, нежели на объяснения.

— Все это так неожиданно… — растерянно прошептала Соня, и слезы мелькнули в ее глазах, но, заметив нетерпение незнакомца, она кивнула: — Хорошо, идемте! Будь, что будет!..

Увидев сестру, Анна покачнулась — она не верила своим глазам, а Соня своему счастью избавления от кошмара подземного рабства. Однако Ван Вирт не дал им насладиться радостью встречи и заторопил уходить. И через какое-то время, показавшееся всем невыразимо долгим, они поднялись по винтовой лестнице в часовню и, вернув алтарь на место, вышли на божий свет и свежий воздух. Отчего Соня едва не лишилась чувств, и Ван Вирту пришлось на руках отнести ее к терпеливо поджидавшей их лошади. После чего маг подсадил в седло и Анну, а сам, снова взяв своего четвероногого проводника под уздцы, направил лошадь обратно к заимке.

Это было похоже на сказку — Соня, всем телом прижавшись к сестре, беззвучно плакала, не скрывая своей слабости, а Анна вполголоса утешала ее, гладя по голове, точно сестра была ее маленькой дочкой, потерявшейся и обретенной заново. Ван Вирта эта картина тоже взволновала, но он гнал от себя сантименты, потому как успех их возвращения еще был впереди — им предстояло добраться не только до охотничьей сторожки, в которой их ждал Санников, но и благополучно уехать из здешних краев, оставшись незамеченными и неузнанными.

Добравшись до заимки, Ван Вирт не стал, терять времени — завел лошадь во двор и поспешил вернуться к ожидавшим его женщинам, после чего, пересадив Соню на лошадь, что прежде шла под поклажей, скомандовал возвращение.

* * *

— Бедная! — горестно прошептал Санников, когда, уложив наконец Соню отдыхать — в дороге ей несколько раз становилось плохо, она падала в обморок и совсем не хотела есть, — Анна позволила ему занять место сиделки у сестры в изголовье. — Похоже, ей многое пришлось испытать…

— Почему-то мне кажется, что наши испытания еще не закончены, — вздохнула Анна и посмотрела на мага, Ван Вирт отвел взгляд — он лучше других знал справедливость этого замечания.

— Но вы же раскрыли тайну подземного завода, и нашли княжну? — растерялся Санников. — Осталось самое малое — вернуться домой!

— Боюсь, — предупредил реплику Анны Ван Вирт, — именно это и станет самым сложным в нашем путешествии.

— Но у вас, полагаю, и на этот случай есть план? — спросила она.

— Разумеется, я продумал многое, но не все, а потому должен буду сейчас же покинуть вас, — кивнул Ван Вирт. — Надеюсь, ненадолго… Баронесса, ваши сомнения мне очевидны, но мы не сможем преодолеть тот путь, что ждет нас с больной молодой женщиной и раненым. Поэтому я, не теряя более ни минуты, отправляюсь за помощью, а вы ждете меня. И верьте мне, слышите, мне необходимо ваше доверие, иначе ничего не получится. Или, по крайней мере, — так, как мы это предполагаем.