Наташа тогда же немедленно отправилась в Летний сад, но лишь на третий день они с Татьяной увидели в парке выцветшего старика в земском мундире с полинялыми волосами, опиравшегося на тросточку, которую он держал перед собой, сидя сгорбившись на скамейке перед скульптурой «Искренности». Поначалу он совершенно не понимал, чего добиваются от него знатная дама со служанкой, но, когда в его опечаленный невзгодами мозг наконец-то проникло заветное слово — «дочь», он поднял голову, и глаза его наполнились слезами.

— Это она — моя Верочка, — прошептал старик, опускаясь на колени перед кроватью, на которой лежала незнакомка, когда Наташа с Татьяной привезли его в особняк Репниных на Итальянской. — Где вы нашли ее?

— Ее привезли к нам несколько дней назад, — объяснила Наташа, — вашу дочь по ошибке приняли за нашу родственницу, с которой они действительно немного похожи.

— Но как же она ушла из больницы? — растерянно спросил старик. — Ведь я оставил ее там, и куда смотрел Митя?

— А кто такой этот Митя? — заволновалась Наташа: для нее вдруг разом сложились две, прежде казавшиеся малозначительными детали: Людвиг Ван Вирт предупредил ее, что сознание несчастной откликается только на знакомых ей людей, а когда «барон Корф» подошел к постели незнакомки, полагая, что увидит Анну, то больная обратилась к нему по имени — она назвала его «Митя»!

— Митя — это ее жених, — светло улыбнулся старик, — очень милый молодой человек. Они познакомились с ним в больнице, где он работал братом милосердия. Они так любят друг друга, они собирались вскоре пожениться, и Митенька обещал познакомить меня со своим отцом. Я даже как-то мельком видел его — Митя хотел нас представить, но тот спешил по своим делам и к нам из коляски не вышел. Махнул только рукой с другой стороны улицы и уехал. Так я его больше и не видел.

— А где живет жених вашей дочери? — вздрогнула с тревогой наблюдавшая за процедурой опознания Лиза: сестра говорила ей об одной подробности, удивившей Анну, когда та ездила в Двугорское, — «барон Корф» обладал медицинскими навыками!

— Обычно в своем имении под Петербургом, — кивнул старик, — но у него есть и квартира в столице. Где-то на Литейном.

— А вы не можете сказать точнее? — заторопила старика Наташа.

— Это близ кофейни Вильгельми, — не сразу припомнил тот. — Мы потом с Митей там еще часок посидели — читали газеты, разговаривали, у него такие хорошие планы на будущую жизнь с Верой… Что же мне теперь делать? Я не могу забрать ее домой — у меня нет ни денег, ни сил ухаживать за дочерью.

— Мы сами отвезем ее в больницу, — предложила Наташа, — вот только скажите, куда нам ехать?

Оказалось, лежала несчастная в тихом месте, в Песчанке. И, отвезя старика домой и оставив ему денег, Наташа тут же обсудила с Лизой план своих действий. Запретив ей вставать и выходить из дому, Наташа велела Лизе дожидаться возвращения Никиты, а сама наказала Татьяне завтра же заехать к старику и везти его с собой на Литейный — посидеть в кофейне, вдруг «Митя» или его отец объявятся.

— А что будешь делать ты? — попыталась было обидеться ее диктату Лиза.

— Я возьму нашу «находку». — Наташа невесело кивнула в сторону разметавшейся на подушках молодой женщины: придя в себя с появлением в комнате ее отца, она какое-то время то плакала, то смеялась, разговаривала с ним и все порывалась уйти на свидание с Митенькой, а потом, когда старика, уже не способного больше без рыданий наблюдать всю эту картину, увели, вскоре заснула и теперь пребывала в неспокойном, мятущемся сне. — Я возьму нашу «находку» и отправлюсь с нею в больницу. Во-первых, она нуждается в лечении, а во-вторых…

— Что? — Лиза даже замерла от предчувствия.

— А во-вторых, я хочу исключить возможность того, что сейчас в больнице вместо этой несчастной находится наша Анастасия…

Глава 3

Слишком много секретов

— Вот мы и встретились, — сквозь пелену пробуждения услышала Анна до невозможного знакомый голос и открыла глаза. Над нею, изогнувшись точно хищная птица, стояла княгиня Долгорукая.

Мария Алексеевна была в том же платье, в каком Анна видела ее в последний раз, когда княгиню из имения Корфов увозили приставы. И, хотя на первый взгляд лицо и весь облик ее сохраняли приметы прежней Долгорукой, всегда тщательно следившей за своей внешностью и много времени уделявшей уходу за собой, нездоровье княгини и необычность положения, в котором она находилась, выдавала прическа — волосы на голове были уложены как попало, седые пряди выпадали из-под шпилек.

— Где я? — прошептала Анна, с трудом разлепив ссохшиеся губы, и, приподняв голову, медленно обвела взглядом комнату, в которой она лежала: белые стены, простой деревянный стул у зарешеченного окна и старая кровать. А еще какой-то странный аптечный дух — как будто пахло лекарствами. Анна провела рукою от лица — словно прогоняя видение Долгорукой, но Мария Алексеевна не исчезла, а жест вышел слишком плавным и слабым.

— Так ты не помнишь, куда отправила меня за убийство твоего распутного папеньки? — прошипела Долгорукая, с торжеством рассматривая Анну, которая пыталась подняться и сесть на постели поустойчивей. Однако ее вело из стороны в сторону, и для того, чтобы встать, Анне пришлось задержаться за спинку кровати, подтянувшись к ней на руках.

— Вы получили по заслугам, — промолвила она, наконец, поднимаясь и с усилием выпрямляя спину. Голова все еще немного кружилась, не хватало воздуха, но ясность восприятия уже возвращалась к ней.

Последнее, что Анна помнила, — сладкий и пряный аромат, который она вдохнула, когда наклонилась подать милостыню старику-инвалиду. Он сидел не на паперти Васильевского собора, а поодаль, в переулке — по-видимому, увечье помешало калеке приблизиться к основной группе просивших подаяние из опасения быть зажатым или что еще хуже — раздавленным в толпе. В тот момент закончилась служба, и из церкви стали выходить прихожане, от чего среди нищих случилась давка — каждый норовил пробраться поближе, чтобы протянуть руку поперек товарищей и поймать долгожданное пожертвование. Анна тоже подала несколько монет цеплявшимся за ее платье людям, но потом увидела этого несчастного и пожалела его. Она с извинениями и выражением крайнего сострадания на лице обошла собравшихся у входа в церковь бездомных и приблизилась к привлекшему ее внимание старику, который обреченно сидел на заднем крыльце храма и, безучастно свесив голову набок, протягивал дрожащую ладонь к случайным прохожим. Анна склонилась к несчастному и взяла за руку, чтобы положить в нее монеты, и тут старик поднял на нее глаза…

— Забалуев! — прошептала Анна, озаренная промелькнувшим в ее голове видением. — Конечно же, это был Забалуев!

— Э-э, — протянула Долгорукая, со злорадным вниманием вглядываясь в ее лицо, — да ты и сама-то больна! Видать не зря тебя сюда привезли! Будет у меня хорошая компания!

— Надо всех предупредить! — не слушая ее, продолжала додумывать Анна открывшееся ей. — Он все это время следил за мной! Он знает, что я подозреваю самозванца!

— И куда же это ты собралась? — насмешливо поинтересовалась княгиня, наблюдая за тем, как Анна открывает дверь, делая шаг в коридор. — Беги, беги, только далеко ты не уйдешь, разве что до первого санитара.

Анна, наконец, услышала ее — слова Долгорукой на мгновение озадачили.

— О чем вы, Мария Алексеевна? — повернулась к ней Анна, останавливая свой порыв поскорее выбраться отсюда.

— Да ты и впрямь, как слепая, — довольно рассмеялась княгиня. — Думаешь, что, как и прежде, можешь делать все, что захочешь, и распоряжаться судьбами других людей? Не-е-т, кончилась твоя власть! Ты теперь такая же, как и я — ты никто!

— Перестаньте пугать меня, Мария Алексеевна, — рассердилась Анна, — и объясните, куда меня привезли и почему?

— Почему — мне неведомо, но, видать, и ты умом тронулась, пока по заграницам ездила да со мною воевала, — кивнула Долгорукая, по-кошачьи приближаясь к ней и обводя руками комнату, — а куда — так ты оглянись, это же «тихий дом», где, как ты говорила, мне самое место. Да только вот сейчас ясно стало — и тебе тоже!

— «Тихий дом?» Боже! — побледнела Анна. — Это какая-то ошибка, этого не может быть… Кто здесь есть, выпустите меня! Позовите кого-нибудь! На помощь, на помощь!

Анна оттолкнула зловеще тянувшуюся к ней Долгорукую и выбежала в коридор, но у лестницы ее перехватил дюжий санитар и потащил обратно, увещевая на ходу — «Ну чего раскричалась, чего забегала? Мы тебе микстурку дадим, и все пройдет, все забудется…»

— Что случилось? — На шум из первой у выхода двери выглянул благообразного вида немолодой мужчина в белом халате и дал знак санитару, чтобы тот на минуту остановился.

— Да вот Вера чем-то разволновалась, — кивнул тот, слегка ослабляя хватку и опуская Анну на пол, чем она тут же воспользовалась и бросилась к незнакомцу.

— Послушайте, это какая-то ошибка! Меня зовут Анастасия Петровна, я — баронесса Корф, меня похитили…

— Вас нашли на улице, опознали и вернули сюда, где вы, Вера, находились последние две недели, да и то из уважения к вашему покровителю, — мягко сказал мужчина, о чем-то перемигиваясь с санитаром.

— Покровителю? — растерялась Анна.

— Да, — ласково произнес врач, — он является опекуном молодого барона Корфа, помните? А вы любили его…

— Кого?! Опекуна? — в ужасе воскликнула Анна, отшатнувшись от мужчины в халате.

— Барона, — так же мягко продолжал пояснять тот, — но он не захотел на вас жениться, вот вы и расстроились немного, заболели. Стали всем говорить, что вы — баронесса Корф…

— Но я и есть баронесса Корф! — побледнела Анна. — Меня и княгиня Долгорукая узнала, спросите у нее…