Дело, видать, непростое вышло, если Каблуков его до конца не довел, поделился своими соображениями на этот счет жандармский друг Саввинова, чем поверг адвоката в еще большее смущение: неужели, поддавшись на слезы свояченицы барона, он что-то пропустил и подверг опасности не только дела доверявшей ему семьи, но и свою репутацию?

— Я не думаю, что нам стоит обременять эту женщину визитом целой делегации, — сказала Анна, поблагодарив Саввинова за участие. — Думаю, у меня будет больше шансов разузнать что-либо, если я являюсь к ней одна.

— Однако, судя по грустному выражению вашего лица, поездка в Северск завершилась неудачно? — не удержался от вопроса адвокат, видя, что Анна не торопится рассказать ему о результатах своей встречи со свояченицей барона Корфа.

— Это усталость дает знать о себе, — поначалу уклончиво ответила Анна, но потом все же передумала и спросила: — Скажите, Викентий Арсеньевич, вы тоже считаете, что я впадаю в излишнюю подозрительность?

— Еще три дня назад я именно так и думал, — признался адвокат, — но, как человек, неоднократно в своей жизни соприкасавшийся с разными криминальными случаями, могу признаться, что события, на которые вам удалось пролить свет, меня взволновали, и я стал сомневаться в том, что недавно считал таким бесспорным. И потому готов всячески помогать вам.

— Я рада, что вы перестали упрекать меня в твердолобости и жадности, — печально улыбнулась Анна, — ибо думаю, что у истории этой странный, горький привкус. И жертвы, о которых мы уже знаем, могут оказаться не последними.

— Надеюсь, мы успеем этому помешать, — кивнул Саввинов и вышел проводить свою гостью к выходу…

Женщину, постучавшуюся в дверь квартиры, которую снимал Каблуков, дочь сыщика с редким именем Леокадия приняла любезно, посчитав за клиентку, но дождаться отца не предложила — она уже месяц не видела его и пребывала в страшном смятении. Денег, оставленных Каблуковым едва хватало свести концы с концами, а отец все не приезжал, хотя и обещал, что дело будет быстрым и выгодным, и он не то чтобы разбогатеет, но получит весьма солидный процент, который позволит семье переехать в район получше и какое-то время ни в чем не нуждаться. Он даже мечтал об отдыхе — молодая женщина вздохнула и погладила по голове тершегося у ее коленей мальчика, белолицего с русой в кудряшках головой и похожего на ангела.

— Обещаю вам, что выполню последнюю волю вашего отца, — тихо сказала Анна.

— Кто вы? — вздрогнула молодая женщина и побледнела. И эта бледность усиливалась по мере подробностей, всплывавших в рассказе Анны. Леокадия выслушала всё молча, словно окаменев, и только растерянно спросила потом, где же ей оставить сына, пока самой придется ехать в Двугорское, чтобы опознать отца и уладить все дела с похоронами: дальняя до рога слишком утомительна для такого малыша.

— Вам не стоит ни о чем беспокоиться, — поспешила заверить ее Анна. — Ваш ребенок останется под присмотром вместе с моими детьми. И уверяю вас, впредь вы не будете нуждаться. Я сдержу обещание, данное моим отцом, князем Долгоруким, — но вы получите не только те деньги, что он обещал заплатить вашему отцу, а также и пособие, которое будет выплачиваться вам ежегодно в качестве дополнения к пенсии, которую, я похлопочу о том, за вами сохранят. Я же возьму на себя все заботы о погребении вашего отца.

— Вы так добры к нам, — прошептала молодая женщина, потрясенная всем услышанным.

— Увы, это совсем немного по сравнению с той утратой, что вы понесли, — промолвила Анна. — Я и сама только что пережила это горе, но, поверьте, ваш отец погиб не напрасно.

— Ему удалось довести расследование до конца? — удивилась Леокадия.

— Вполне возможно, и даже больше, — мягко улыбнулась ей Анна. Она не хотела сверх сказанного тревожить деталями несчастную женщину, но Каблукову и впрямь удалось главное: растревожить осиное гнездо — заставить самозванца и Долгорукую действовать. Пусть ценой своей жизни, но сыщик вынудил заговорщиков предпринять меры, которые привлекли к ним слишком много внимания. Внимания, которое дорого обошлось Анне и этой худощавой, измученной жизнью молодой женщине, и которое приведет их, в конце концов, к разгадке тайны так называемого «барона Корфа».

Леокадия позволила гостье осмотреть стол в кабинете отца, но среди бумаг сыщика Анне не удалось найти ничего такого, что подсказало бы, куда он ездил и что нашел. А в том, что по искам Каблукова сопутствовала удача, Анна не сомневалась — иначе его не стали бы убирать с дороги те, для кого были опасны результаты его расследования.

Назавтра, оставив сына Леокадии на попечение Татьяны и Варвары, Анна вместе с молодой женщиной и в сопровождении Никиты отправилась в Двугорское. А после того, как было установлено сходство неизвестного, найденного убитым в лесу близ имения Долгоруких с пропавшим петербургским сыщиком, приехавших из столицы пристав проводил на кладбище, где под безымянным крестом был похоронен убиенный Каблуков.

— К сожалению, сударыня, это все, что осталось от погибшего, — смущаясь тяжелого момента, виноватым тоном сказал пристав, подавая Леокадии узелок с вещами, что остались от ее отца. — Это то, что мы нашли в его номере в гостинице.

— Благодарю вас, — кивнула Анна, забирая узелок: Леокадия, безутешно рыдавшая над уже поросшим травою холмиком, даже не обратила внимания на его слова.

Пристав еще в растерянности помялся немного, потоптавшись на месте, а потом козырнул и ушел — что тут скажешь, разве такому горю слова помогут? Никита, уже окрепший после возвращения из тюрьмы, тоже переживал и все смахивал слезы, предательски набегавшие на глаза. И лишь Анна сохраняла сдержанность и внешнее спокойствие, которые питала решимость дойти до поставленной перед собой цели. Анна не могла позволить себе проявить даже вполне понятную и оправданную слабость. Конечно, иногда и слезы бывают оружием, но сейчас от нее требовалось иное — сосредоточенность и способность рассуждать здраво и логично. Быть может со стороны, это могло быть кем-то воспринято за черствость, но — если бы кто знал, как ей давался этот стоицизм!

— Нам пора возвращаться, — тихо и ласково сказала Анна, услышав, что Леокадия больше не плачет, а просто тихо безучастно сидит на земле, раскачиваясь из стороны в сторону.

Вместе с Никитой они подняли молодую женщину под руки и повели к карете, чтобы ехать в Петербург.

— Вы можете не беспокоиться, — по дороге говорила ей Анна, — мы позаботимся о том, чтобы на могиле вашего батюшки было установлено надгробие и крест с именем. И вы сможете в любое время навещать его, только сообщите о своем желании отправиться в Двугорское заранее, и я всегда распоряжусь об экипаже для вас.

— Вы так много делаете для моей семьи, — еле слышно промолвила еще не отошедшая от слез женщина.

— Я чувствую ответственность за то, что случилось с вашим отцом, — кивнула Анна, — и вам не стоит считать себя обязанной мне.

— Странно, — вдруг сказала Леокадия, рассматривая вещи лежавшие в узелке, переданном для нее приставом. — Неужели отец ездил в Горы?

— О чем вы? — не поняла Анна, обращая внимание на книжицу, похожую на часолов, которую Леокадия держала в руках и растерянно перелистывала страницу за страницей.

— Это кулинарная книжка моей матушки, — пояснила молодая женщина. — Елена, моя сестра, давно обещала вернуть ее, но все ждала оказии — хотела и нас повидать, и долг отдать. Так значит, отец заезжал к ней?

— А есть ли там что-либо необычное? — быстро спросила Анна: вдруг Каблуков использовал книжицу для тайных записей.

— Нет, — покачала головой Леокадия. — Здесь только рецепты. Елена сказала, что все Горы перенимали их у нее. Особенно соленья пользовались большим спросом — матушка была мастерица на засолку овощей и капусты.

— Горы? — переспросила Анна, чувствуя подступившее к горлу волнение.

— Это имение ее мужа в соседнем с Белозерским уезде, — кивнула ее спутница, и Анна вздрогнула: так вот, что вычислил Каблуков!

Отгадка все время лежала на поверхности: в один миг таинственные инициалы мужчины и женщины, ставшими приемной семьей для внебрачного сына барона Корфа и название имения, в котором жила старшая дочь сыщика Каблукова, слились в одно слово. Б.Е. и Р.Г. — гора! Берг — такова была фамилия старого полкового приятеля Ивана Ивановича, небогатого помещика, которого он иногда вспоминал. У Берга, кажется, была бездетная дочь, которая вышла замуж за человека много старше ее. Они жили где-то поблизости, и оба очень страдали от отсутствия детей. Фамилии ее мужа Анна не знала и поэтому никак не могла связать случайно и вскользь упоминавшееся в разговорах отца и Ивана Ивановича имя сослуживца с поисками ответа на вопрос — а был ли мальчик? Конечно, опытный сыщик, Каблуков дотошно расспросил Петра Михайловича обо всех общих знакомых и проверил все варианты. Вряд ли он, так сильно озабоченный выполнением дорогостоящего заказа, стал бы тратить время на простую поездку в гости к дочери, чтобы повидать ее. Нет-нет, он ездил в Горы за информацией, и она оказалась для него роковой. А значит — именно той, которую он искал!

Анна не могла поверить своей удаче. Но, если это так, то почему Берги, которых Иван Иванович почитал за порядочных людей, ничего не сообщили о том, как живет сын барона и почему их имена даже не упоминались в документах, представленных «наследником»? Во всем этом следовало немедленно разобраться, и на следующий же день Анна с Никитой выехали в Горы.

Ее радостное настроение передалось и правившему лошадями Никите: коляска буквально летела, порой опасно накреняясь на поворотах. И Никита так и гнал бы, если бы Анна, наконец, не взмолилась и не попросила его соизмерять свое стремление побыстрее раскрыть беспокоившую всех тайну с привычной для российских дорог предрасположенностью к ухабам…