Варвара для пущей убедительности вытянула перед Татьяной ладони, остро пахнувшие свежей рыбой, и Татьяна беззвучно рухнула на пол.

— Боженьки мои! — вскричала Варвара и бросилась отмывать руки.

Наскоро счесав чешую, она тщательно вытерла их сухим полотенцем и уже только тогда принялась поднимать Татьяну. Варвара подтащила ее к буфету и прислонила спиною к дверцам, потом достала из соседнего стола склянку с нашатырем и быстрым движением пронесла сосуд близ Татьяниного лица. Через мгновение Татьяна застонала — ресницы дрогнули, на скулах появились признаки румянца.

— Ты, девка, меня так больше не пугай, — покачала головой Варвара, когда Татьяна открыла глаза, — стара я уже стала для таких фокусов.

Варвара еще раз дала Татьяне нюхнуть нашатыря и убрала пузырек. Потом подала ей руку и велела: «Обопрись-ка, да поднимайся, нечего тебе в твоем положении на полу рассиживаться, сама знаешь, по полу всегда холод идет».

— О чем ты, Варвара? — не поняла Татьяна, присев на стул в другом углу кухни, подальше от разделочного стола — от одного взгляда на источавшую ароматы рыбу ее опять было в сторону повело.

— Ты вот что, — с сочувствием глядя на нее, сказала Варвара, — в обморок падать прекрати, а я сейчас вернусь.

Господи, расстроилась Татьяна, до чего же я слаба стала — привычный, вроде, путь прошла, а утомилась, точно весь день на поле пропахалась. Довела меня кручина, нет уже ни сил, ни терпения.

— На-ка, выпей, тебе сейчас самое то, — Варвара подала ей кружку холодного молока — только что из погреба, кувшин даже запотел.

— Спасибо, Варя, — кивнула Татьяна и отпила из кружки — прохладная жидкость успокоила и отрезвила, — уж и не знаю, как тебя благодарить. Ты прости, что пришлось тебя беспокоить. Не думала, что вот так запросто развалиться могу.

— Да ты особенно не извиняйся, — сочувственно сказала Варвара, — в твоем положении — обычное дело в обморок падать. Когда ждешь-то?

— Чего? — растерялась Татьяна.

— Не чего — кого, — улыбнулась Варвара и добавила, — ты пей, пей, а то опять, того и гляди, упадешь, а мне ужин готовить надо. Суп из сазана подавать велено.

— Не пойму я тебя что-то, Варвара, — нахмурилась Татьяна.

— А чего тут понимать! — весело сказала та, вспарывая очередной рыбине брюхо, — Татьяна поморщилась, но молоко свое дело сделало — ее не повело, и приступа тошноты как не бывало. — Меня, девонька, не проведешь! Я не первый год на свете живу и в таких делах не ошибаюсь.

— Господи, да можешь же ты прямо говорить! — всплеснула руками Татьяна. — Чего ты хочешь-то от меня?

— Ждешь ты, девка, малого ждешь, ясно, как божий день!

Татьяна побледнела и поставила кружку на стол.

— Да ты что, Варя! — воскликнула она. — Думай, что говоришь-то!

— А ты мне зубы не заговаривай, — покачала головой Варвара, — я и без тебя вижу, что к лету родишь.

— К лету? — вздрогнула Татьяна.

— Ничего, ничего, не робей — не ты первая, не ты последняя. Отец-то кто? Из ваших? Чего стыдишься-то? Дело житейское. Или… — Варвара пристально посмотрела на окаменевшую от известия Татьяну. — Не темни со мной — барин это?

— Ой, Варвара, — тоненько так всхлипнула она, — и не спрашивай, не могу я сказать.

— А и говорить ни к чему — сама догадалась. Значит, барин. Андрей Петрович.

Татьяна помотала головой и затихла.

— Сычиху-то зачем искала? — Варвара с подозрением посмотрела на Татьяну. — Если что дурное удумала — своими руками удушу.

— Что ты, Варя, — испугалась Татьяна. — Я зелья отворотного попросить хотела. Бросил меня Андрей Петрович, совсем бросил.

— Вона как! — нахмурилась Варвара и на время оставила чистить рыбу. — А мне сказывали, будто благороднее его на всем белом свете нет.

— Так оно и есть, Варя, — сквозь слезы прошептала Татьяна.

— Был бы благородным, помог бы тебе — вольную дал, о ребеночке заботился.

— Так ведь не знает он, я и сама-то от тебя сейчас узнала.

— Дура ты, Танька, — Варвара озабоченно посмотрела на нее, — делать-то что собираешься?

— Не знаю я, Варя! — вдруг вскричала Татьяна и зарыдала во весь голос — Варвара испугалась и кинулась ее утешать.

— Ты погоди, погоди, не бейся! Мы что-нибудь придумаем. Барин-то где?

— В столицу уехал, Лизу из беды выручать.

— Вот видишь, ее выручит — о тебе подумает.

— Да куда ему — женится он, Варя! Все сейчас к свадьбе готовятся — не до меня здесь, — безысходно махнула рукой Татьяна. — Пойду я. Нет у меня никакой надежды, и жизни не будет.

— А ну-ка постой, — преградила ей дорогу Варвара. — Не нравится мне твое настроение, девка. Ох, не нравится!

— Да каким же ему быть? — воскликнула Татьяна. — Не хочу я этого ребенка. Андрей Петрович меня больше не любит и ребенка моего не полюбит. А без любви так лучше не родиться на свет.

— А ты что — князя в мужья захотела? Избаловали тебя хозяева. Живешь, как у Христа за пазухой, а места своего не знаешь.

— Вот спасибо тебе, — с обидой сказала Татьяна. — Утешила!

— Выгоды ты своей не понимаешь — тебя же в доме как родную почитают. Князь Петр Михайлович — тоже хороший человек. Не дадут пропасть ребеночку — и воспитание дадут, и хорошим манерам обучат.

— Да на что холопу манеры!

— А вот Аня наша, посмотри, скоро будет играть в императорском театре, — с гордостью сказала Варвара.

— Твоими бы устами, — Татьяна поднялась и направилась к выходу. — Ничем ты мне не можешь помочь.

— Что это с Таней? — спросил Никита — в коридоре он столкнулся с Татьяной, которая брела к выходу, ничего не замечая кругом, и на его приветствие не откликнулась — прошла мимо, словно тень. — Ни привета, ни ответа — как русалка, проплыла, холодная и чужая.

— Пропадает девка, оттого и — холодная, — покачала головой Варвара.

— Ты толком объясни, — удивился Никита, — может, и я чем сгожусь.

— Ей сейчас другой помощник нужен — ребеночка она ждет, а дите-то по происхождению — хозяйское. А господа, сам знаешь, не больно торопятся навстречу такому счастью.

— Слышал я — женится Андрей Петрович, — кивнул Никита. — А Таню, видишь, по боку?

— Вроде того, — кивнула Варвара и снова за рыбу принялась. — Ей бы, конечно, жениха сейчас хорошего, чтобы от молвы людской уберег, и дите вырастить помог, да Татьяна уж больно гордая. Силой замуж не пойдет, а по любви… С этим и того хуже — убивается она, что есть силы, по барину. Такие вот дела, Никитушка. Слушай, а то подвез бы ты ее до имения — тяжело же ей?

— Подвезти? Отчего не подвезти, — согласился Никита. — Сделаем!

Он тотчас же побежал из кухни и бросился на конюшню. Татьяну он нагнал быстро — она брела по дороге, чуть качаясь, такая же потерянная, какой встретилась ему в доме.

— Танюша! — крикнул Никита, придержав коня. — Садись в сани — домчу с ветерком.

— Спасибо, Никита, я сама, — отказалась Татьяна.

— Вот еще! — Никита остановил сани и спрыгнул с облучка, прихватив большую медвежью доху. — Давайте, одень и прыгай в кошеву-то.

— Боюсь я твоей езды, — улыбнулась Татьяна. — Ты мчишь, аж дух захватывает, а у меня сейчас голова кружиться стала.

— Тогда я медленно поеду, — кивнул Никита. — Так еще лучше будет — можно успеть поговорить.

— Нет у меня на это настроения, — опустила глаза Татьяна.

— А я его тебе сейчас подниму, — улыбнулся Никита и, подсобив Татьяне усесться в кошеве, тронул коня и затянул песню — потешную, знакомую, Татьяна ее как-то на ярмарке слышала.

Пока он пел, она и впрямь почувствовала облегчение. Шуба согрела ее, а мерный тихий ход укачал.

— Танечка, проснись, — Никита осторожно тронул ее за плечо.

— Ой, — растерялась она спросонья, — где это мы?

— Ты прости, — смутился Никита, — я тебя чуть-чуть не довез.

— Ничего, я сама дальше дойду, — засобиралась Татьяна, но Никита жестом остановил ее.

— Я ведь не просто так задержался, я с тобой поговорить хочу, чтобы без посторонних глаз.

— Что это ты придумал, Никитушка? — растерялась Татьяна.

— Ты не бойся, я человек серьезный, и разговор у меня тоже такой, — Никита вздохнул, а потом взмахнул рукой, точно отсекая что-то, и выпалил, — выходи за меня замуж, Таня.

— Да ты что, Никита? — ахнула Татьяна.

— Помнишь, ты меня как-то бежать подбивала, когда к Андрею Петровичу невеста впервые приехала?

— Помню, — прошептала Татьяна.

— Я ведь тогда тебя не понимал еще — не знал, как оно бывает, когда без надежды остаешься. Когда любишь, любишь, а потом — раз, и все кончилось.

— Мне это знакомо, — кивнула Татьяна. — Хотела я тогда от беды скрыться, да не сумела.

— От беды не скрываться, а гнать ее от себя надобно. Я вот только недавно это просек. Ты вот барина любила, а я — ровню свою, да все без толку. Аня на меня и не смотрит, а когда смотрит, то будто и не видит совсем. Все о своем да о своем думает — другой у нее на уме. Так вот и хожу один — и без нее свет не мил, а с ней еще хуже.

— За что же ты мне, Никита, душу-то бередишь? — взмолилась Татьяна.

— Прости, если обидел ненароком, но не хочу, чтобы тайны между нами оставались, — поспешил объясниться Никита. — Я — человек простой, к барским манерам не прикипел. Я понимаю, каково тебе сейчас, — одно время даже хотел себя порешить, думал — зачем жить вот так, бессердечно.

— Вот и я не знаю, — прошептала Татьяна.

— А давай, Таня, я помогу тебе, а ты поможешь мне? — предложил Никита. — Я — один, ты — одна…

— Уже не одна, — горестно вздохнула Татьяна.

— А так даже лучше! — разулыбался Никита. — Сразу семья получается.

— Господи! Какой ты хороший, Никита, — растерялась Татьяна, — только ведь не люблю я тебя.