Джеки Коллинз - Бедная маленькая стерва

Чушь! Аннабель всегда получала все самое лучшее — и где же благодарность?

Впрочем, ни возобновлять отношения с дочерью, ни пытаться как-то с ней объясниться Ральф не собирался. Она просто больше не получит от него ни цента!

Похоронная процессия была небольшой, но очень внушительной. Никаких родственников у Джеммы не было — в семье она была единственным ребенком, и ее родители давно умерли, — поэтому за катафалком, везшим украшенный цветами гроб, следовало лишь несколько больших черных лимузинов с самыми близкими друзьями, которых счел нужным пригласить Ральф. Собственно говоря, это были даже не столько друзья, сколько нужные люди — директора студий, известные режиссеры, продюсеры. Как и Фанни, Ральф не упускал ни одного удобного случая, чтобы заявить о себе.

Над похоронной процессией, словно вороны, парили несколько вертолетов с репортерами.

Даже умерев, Джемма Саммер не спешила покидать первые полосы газет.

Как ни странно, идея написать чистосердечное признание оказалась на удивление плодотворной. Правда, даже с помощью адвоката Хэнк просидел над своим признанием почти весь вечер, но дело того стоило. Память у него всегда была хорошей, и он не упустил ни одной детали. И с каждой буквой, с каждой строкой, ложившейся на бумагу, крепла его уверенность в том, что ни один суд не отправит его в тюрьму за убийство, которое его наняли совершить.

Ни в коем случае.

Он не преступник, просто наемный исполнитель. Совершенно посторонний человек.

Ему предложили работу. Он ее выполнил и получил деньги, в которых остро нуждался.

Именно поэтому ничто не мешало Хэнку назвать имя человека, который его нанял. Никаких угрызений совести, никаких сомнений он не испытывал.

Абсолютно никаких.

Будь обстоятельства несколько иными, я бы, наверное, уже влюбилась в Бобби без памяти. Меня трудно назвать романтической натурой, но в нем и впрямь было что-то неотразимое. Нет, я не имею в виду его исключительную мужественную красоту: мало ли смазливых мужиков, хотя и среди них Бобби, пожалуй, выделялся бы. На самом деле меня покорили его доброта и отзывчивость, а главное — он был очень, очень славный! Понимаю, это не совсем подходящее слово, но другого я подобрать не могу.

Все это я говорю к тому, что по-настоящему умная женщина, какой я себя всегда считала, не стала бы западать на Бобби просто потому, что он был невероятно, неправдоподобно близок к идеалу мужчины. Людей без недостатков я всегда побаивалась, а Бобби подчас мнился мне Совершенством — с большой буквы и без кавычек. Одного этого было достаточно, чтобы заставить меня насторожиться, но тут мне некстати вспомнился инцидент с Зейной. Значит, и у Мистера Совершенства есть свои слабости, а это сразу превращало его из мифического — и недосягаемого — идеала в живого человека, с которым можно, гм-м… иметь дело.

На все эти размышления, от которых я никак не могла отвлечься, накладывалось острое чувство вины перед Кэролайн. Сейчас мне следовало полностью сосредоточиться на судьбе моей лучшей подруги, а все посторонние мысли выбросить вон. Быть может, ее изнасиловали и убили — или бросили умирать, а я, вместо того чтобы спешить, мчаться к ней на помощь, рассуждаю о достоинствах и недостатках постороннего мужчины, которого я, скорее всего, больше не увижу, после того как наши дорожки разойдутся.

Бобби живет в Нью-Йорке.

Я живу в Лос-Анджелесе.

Нет, при таком раскладе ничего серьезного у нас не выйдет. Да и в самом деле, о каком романе тут можно говорить? Разве что в письмах или, точнее, в эсэмэсках и редких телефонных звонках через всю страну (я имею в виду не расстояние, а разницу часовых поясов). Вряд ли такой роман будет слишком продолжительным — вполне поместится в школьной тетрадке, из которой выдрали половину листов, к тому же ничего, кроме разочарования, он мне не принесет.

Кроме того, мне казалось весьма сомнительным, чтобы ради меня Бобби сумел пренебречь толпами прекраснейших женщин, готовых упасть к его ногам. А в том, что таких женщин не просто много, а очень много, я не сомневалась: ведь, помимо всего прочего, Бобби был невероятно богат.

Меня-то чужие деньги интересуют мало. Я считаю — в человеке важен в первую очередь характер, индивидуальность, а состояние его банковского счета вопрос хотя и не последний, но далеко не главный.

— Завтрак заряжает человека энергией на весь день, — рассудительно сказал Бобби и, взяв меня под руку, повел в гостиничный ресторан. — Поэтому завтрак важнее обеда и ужина, вместе взятых.

— Ты говоришь совсем как моя мама, — пробормотала я.

Он бросил на меня насмешливый взгляд.

— Я прощаю тебе эти слова только потому, что сейчас ты находишься под воздействием стрессовой ситуации, — сказал он. — Но в следующий раз…

Я не успела спросить, какой такой следующий раз он имеет в виду — к нам подошла метрдотельша и отвела в свободный полукабинет, попутно наградив Бобби сияющей улыбкой. Пару секунд спустя официантка принесла меню — и снова эта особая улыбка, адресованная моему спутнику.

Вот, значит, каково это — быть с таким мужчиной, как Бобби, подумала я. Женщины будут бросаться на него всегда и везде. И зачем только я снова и снова западаю на красавцев? Мало мне Марио с его подлым планом «три в одном»?

Сэм, писатель из Нью-Йорка, подходил мне гораздо больше. И Джош тоже — я имею в виду, разумеется, того, прежнего Джоша, который умел смеяться сам и смешил меня. Нынешний унылый домовладелец и похититель собак, набравший лишних десять фунтов весу и пытающийся убедить меня в том, что мы оба сделали ошибку, когда расстались, меня нисколько не интересовал.

Ох уж эти мужчины!.. Без них жизнь была бы намного проще.

И скучнее.

— Я закажу тебе то же, что и себе, о’кей? — сказал Бобби.

— С какой это стати? — немедленно возмутилась я.

— С той самой, что ты разглядываешь меню с таким видом, словно оно написано на китайском языке.

— Извини, просто сегодня мне трудно сосредоточиться.

— Я понимаю. — Он сочувственно посмотрел на меня. — Тебе, наверное, нелегко приходится.

— Мы с Кэролайн дружим уже много лет, — сказала я, чувствуя, как к глазам подступают непрошеные слезы. — Она для меня как сестра.

— Главное, не отчаиваться, — посоветовал Бобби, придвигаясь ко мне и обнимая меня за плечи. — Полиция нашла ее телефон. Это обнадеживает.

— Да?

— Да, Денвер, да.

В конце концов я сумела проглотить стакан яблочного сока, чашку кофе и половинку намазанного маслом тоста. Бобби накинулся на яичницу с беконом и сосиски с таким видом, словно голодал по меньшей мере неделю, поэтому «полезный, заряжающий энергией завтрак» мы закончили практически одновременно и, достав мобильники, стали проверять сообщения.

У меня на телефоне их было несколько, в том числе штук шесть от Марио. «Я скучаю по тебе. Где ты? Почему не отвечаешь на мои звонки?» — вопрошал он.

«Это потому, Марио, что ты — козел», — ответила я, правда, мысленно. Набирать означенный текст мне было лень.

Одна эсэмэска была от Аннабель.

«Я знаю, что ситуация изменилась, — писала она, — но мне все равно хотелось бы, чтобы ты пошла со мной на похороны. Ты мне очень нужна».

Она нуждается во мне!.. Она, Аннабель Маэстро, принцесса Беверли-Хиллз! Никогда бы не подумала, что услышу от нее что-то подобное.

Еще одно послание, сухое и желчное, пришло от Феликса. Правда, номер был незнакомый, и я предположила, что его переслал мне кто-то из секретарей босса: мало кто из мужчин старше пятидесяти лет знает, как отправлять СМС-сообщения.

«Ты меня крайне разочаровала. Работа всегда должна быть на первом месте», — писал Мистер Челюсти.

Черта с два, подумала я. Для меня друзья всегда были и будут важнее любой работы. Особенно друзья, попавшие в беду.

Сначала я хотела ответить Феликсу, как-то объясниться, но потом подумала: к чему мне эти лишние хлопоты? Все равно я уже решила распрощаться с гг. Сондерсом, Филдсом и прочими и двигаться дальше.

Телефон Бобби завибрировал у него в руке, и он поспешно ответил на вызов. Несколько секунд он слушал, потом быстро взглянул на меня и кивнул.

— Да-да, мама, я все понял, — сказал он в трубку. — Огромное спасибо. — Бобби огляделся по сторонам и щелкнул пальцами, подзывая официантку. — Счет, пожалуйста. Идем, — добавил он, обращаясь ко мне. — Незачем сидеть в отеле и ждать у моря погоды. У меня есть один план…

Ковыляя вдоль улицы, Кэролайн сделала одно открытие. Оно заключалось в том, что человек, который выглядит как бездомный бродяга, для большинства окружающих все равно что невидим. Во всяком случае, немногочисленные прохожие, спешившие в этот утренний час по своим делам, проходили мимо Кэролайн, даже не взглянув в ее сторону. Кто-то прибавлял шаг, кто-то переходил на Другую сторону, но все как один старательно делали вид, будто ее не существует.

Кэролайн понимала, что выглядит отталкивающе. Одежда в грязи, волосы свалялись, босые ноги в синяках и ссадинах, да и запах… Пожалуй, даже хорошо, что никто из встречных не пытался ее разглядывать.

Впрочем, кое-кто все же обратил на нее внимание.

Двое пьяниц, сидевшие у исписанной граффити стены, осыпали проходившую мимо Кэролайн бранью и оскорблениями. Стайка мальчишек, торопившихся в школу, разразились насмешливыми воплями, а один поднял камень и швырнул ей в лицо. Кэролайн успела пригнуться, но камень все равно задел по лбу и, кажется, рассек кожу.