Браня себя за глупость, Мэри нажала на кнопку и услышала голос Энни: «Эй, привет! И как это было? Я полагаю, что прошлой ночью вы с Дэном занимались кое-какими делишками. Позвони мне. Я хочу знать все скабрезные подробности».

Мэри не смогла сдержать улыбки. Невозможно было не любить Энни. Она была чертовски последовательна!

«Мэри! — Голос ее матери звучал пронзительно и угрожающе, как иерихонская труба, и улыбка Мэри тотчас потускнела. — Где ты? Я звонила тебе прошлой ночью. Тебя не было дома. Уже девять часов утра. Ты должна быть дома, а не скитаться по городу, как цыганка. Позвони мне, как только войдешь. Мы волнуемся». — Наступила пауза. Потом голос матери зазвучал снова: «Никто не умер. Мальчик в порядке».

«Ну разве это не звучит ободряюще?» — подумала Мэри.

После столь жизнерадостного послания матери у нее едва хватило сил на следующее сообщение, но она пересилила себя в надежде услышать хорошие, а не скверные новости. Но надежды ее не оправдались.

«Эй, орешек! Это Джо. Послушай, мне надо кое о чем поговорить с тобой. Я тут поразмышлял, по правде говоря, основательно. И я… я думаю оставить церковь. Позвони мне. И пока никому ничего не говори. Особенно маме».

«Господи помилуй!»

Мэри схватила переносной телефонный аппарат и направилась в ванную. Ей был срочно необходим шоколад. Дюжины коржиков было недостаточно!

— Бабушку Флору арестовали, и мне пришлось ехать на полицейской машине в участок, как показывают в кино. Было так здорово!

Лицо Мэтью раскраснелось от возбуждения, когда он сообщил Мэри об этом. Она улыбнулась и прошла в холл дома своих родителей, закрыв за собой входную дверь.

Прошлой ночью Дэн отключил телефон, а иначе они бы услышали сообщение непосредственно из полиции. Мэри была рада, что этого не произошло.

— Ее арестовали за мелкое воровство в магазине, — добавил Мэт, явно гордясь тем, что стал невольным соучастником преступления бабушки Флоры.

Мэри перевела взгляд с ребенка на мать, стоявшую за его спиной и выглядевшую разъяренной и смущенной. Должно быть, настроение Софии не стало лучше после их утренней беседы по телефону, во время которой она упорно пророчила свою близкую кончину и была так убедительна, что Мэри бросила все и кинулась домой к родителям.

— Ну, Мэт, похоже, ты провел интересный вечер после того, как вы ушли из ресторана, — сказала Мэри, пытаясь придать происшествию шутливый оттенок, хотя и сомневалась, что Дэн сочтет забавным то, что его сын оказался втянутым в полицейское расследование. Она боялась момента, когда придется все ему рассказать.

— Флора с мальчиком рано ушли с вечера, — начала свое повествование София. — Я думала, она хочет зайти за лекарством от давления. Поэтому и не придала значения ее раннему уходу. Но она отправилась не за лекарствами. Эта безумная старуха решила сделать подарок Мэтью. Она слямзила водяной пистолет. В магазине был коп, и он поймал ее с поличным.

София воздела глаза к потолку и произнесла по-итальянски несколько нелестных слов по адресу свекрови.

Мэри подумала, что бабушка Флора всегда выбирает для своих шалостей не слишком удачные моменты.

— Это было так клево! — Глаза и все лицо Мэта сияли, как рождественская елка. — Я никогда прежде не видел настоящего копа так близко. У него были пистолет, бляха и все, что полагается. Конечно, мне не позволили оставить себе водяной пистолет. Думаю, они решили его использовать как вешдок.

«Мальчик слишком много смотрит передачу „Люди в синем“«, — решила Мэри и потрепала малыша по голове, взъерошив его волосы. По крайней мере Мэт не стал хуже оттого, что пережил это приключение.

— А где бабушка сейчас? — спросила Мэри. — Что с ней?

— Твоя бабушка спит. И она единственная в доме, кто может спать после вчерашней ночной эскапады. Должна тебе сказать, что все это было унизительно. Как только я вспомню, у меня начинает кружиться голова. Полицейские привезли их домой на своей машине с мигалкой. — София воздела руки к потолку. — И теперь все соседи узнают, что я приютила преступницу. О Мадонна! Это такой позор!

После того как Мэта отправили в гостиную, где он мог смотреть телевизор и не слышал их разговора, Мэри последовала за матерью в кухню и села там за стол.

— Я не думаю, что бабушка Флора — преступница, мама. Она старая женщина, которая почему-то не считает воровство преступлением. Я весьма сомневаюсь, что мистер Моресси будет настаивать на судебном разбирательстве. Он отлично ее знает. И совсем не стоило произносить такие слова в присутствии Мэта. Он очень любит бабушку.

— Моресси-то не будет. Но делу уже дали ход. Я больше не смогу ходить по улице с поднятой головой. То-то будет злорадствовать Нина Сантини после того, как ты разбила сердце ее сына. Я уже сказала твоему отцу, что нам придется переехать отсюда.

Фрэнк часто говорил о том, что желал бы быть похороненным поблизости от дома — так сильно он его любил. И Мэри подумала, что весьма маловероятно, что он согласился бы переехать, даже после того, как София разыграла свое представление. Лу давно уже встречался с женщиной, работавшей в химчистке, и Мэри была абсолютно уверена, что он не сохнет по ней.

— А где сейчас папа?

— В полицейском участке. Он играет в шары с одним из офицеров, думая, что таким образом ему удастся аннулировать полицейские записи, касающиеся кражи твоей бабушки, что бы там ни было написано.

Мэри подумала, что в этом нет особого смысла, раз против бабушки Флоры не было возбуждено дело. Бабушка Флора избежала позора и сомнительной славы Врага Общественности Номер Один.

— Думаю, тебе лучше забыть о переезде. Папа никогда на это не согласится.

София пожала плечами, понимая, что ее карта бита, и, налив горячий кофе в две чашки, одну передала Мэри.

— Знаю. Вот почему я сказала Фрэнку, что он обязан поместить Флору в какое-нибудь учреждение для душевнобольных. Она же безумная. Мы не можем позволить ей ходить и всюду воровать. Как это отразится на репутации семьи? Это же ненормальное поведение.

«А притворяться, что семья не имеет отношения к более серьезным преступлениям, нормально?»

Но Мэри прикусила язычок и не произнесла этого вслух.

София была очень привязана к своему брату, намного сильнее, чем к свекрови. Поэтому тост бабушки Флоры, произнесенный за здоровье невестки и сына, эта дань их долгому браку и семейному счастью, был не в счет.

— Бабушка Флора — безобидная старушка. Оставь ее в покое, мама. Ты слишком большое значение придаешь тому, что скажут соседи.

— А ты слишком мало об этом думаешь. — София вглядывалась в лицо дочери, стараясь разглядеть пресловутые признаки ее растленности. Не обнаружив таковых, она добавила: — Ты так и не сказала, где была прошлой ночью и утром, Мэри. Я начала беспокоиться, когда не смогла к тебе дозвониться.

Возможно, пуповина, связывавшая Мэри с матерью, и была перерезана тридцать три года назад, зато связывавшая их телефонная линия была в полном порядке. Даже после того, как Мэри съехала от родителей и поселилась отдельно, мать звонила ей не реже одного раза в день, а то и все пять раз. У нее не было никаких особых причин звонить так часто: она просто хотела знать, что делает Мэри, позавтракала ли она, вымыла ли посуду, почистила ли зубы. Все это было нормально и ничуть не угнетало Мэри до тех пор, пока она не начала встречаться с Дэном. Теперь же ей была необходима свобода, потому что у нее появилась личная жизнь.

Попивая кофе маленькими глотками, Мэри размышляла, можно ли сказать матери, что они с Дэном провели вместе ночь. И решила, что нельзя. Мэри была не в силах снова слушать лекцию матери о дойных коровах, молоко которых обладало свойством отбивать охоту жениться на них. Ведь София могла упасть замертво от шока, узнав, что Мэри щедро раздавала свое молоко, не хуже любого молочника.

— Сегодня утром я была на рынке, — солгала она в надежде на то, что София не станет ее расспрашивать о прошлой ночи, и моля Бога, чтобы он не слушал ее ложь. Право же, было неразумно взваливать смертные грехи на бедных и слабых людей.

— В воскресенье? Я не знала, что они в этот день открыты.

— Я заранее договорилась встретиться со своими поставщиками. После нашего вечера у меня мало что осталось.

Уж это-то по крайней мере было правдой.

София посмотрела на старые настенные часы выпуска 1950 года в виде кофейной чашки, висевшие на стене, и постучала себя по лбу.

— О Мадонна! Твоя бабушка так меня расстроила, что я потеряла голову. Я чуть не забыла о мессе! Отец Джозеф будет волноваться, если я не приду.

Мэри пыталась дозвониться Джо, но не смогла застать его. Она понятия не имела о его планах на ближайшее будущее.

Почувствовав облегчение, оттого что ее мать отвлеклась и думает о чем-то другом, она смотрела, как София поднимается со стула и спешит переодеться, чтобы идти в церковь. Месса была как раз тем, что требовалось этой женщине, чтобы успокоиться, если, конечно, Джо окажется на месте, чтобы отслужить эту мессу. После загадочного сообщения, оставленного им на автоответчике, Мэри уже ни в чем не была уверена.

Глядя в свою чашку с кофе и глубоко вдыхая его крепкий аромат, она гадала, почему Джо позвонил ей и что хотел сказать. Должно быть, произошло что-то ужасное, если он решил оставить церковь. Ей вдруг вспомнилась его стычка с Энни.

Неужели внезапно тормоза перестали действовать? Причина этому могла быть только одна: он все еще был влюблен в Энни.

Господи, твоя воля! Она это всегда подозревала, но и мысли не допускала, что это настолько серьезно…

Мэри не хотела бы находиться рядом с матерью, когда до той дойдет это известие. Уже то, что свекровь Софии приворовывала по мелочам, что ее дочь состояла в незаконной связи с мужчиной, за что была обречена вечно гореть в аду, было весьма скверно. Но с этим мать, пожалуй, была способна примириться. Но то, что ее драгоценный отец Джозеф готов был оставить церковь? И ради кого? Ради Энни Голдман? Это было нечто такое, чего София никогда бы не поняла и с чем она никогда бы не примирилась. Даже через миллион лет.