— Думал, мы не ругаемся.

— Ой.

Удивительно, как массаж ступни влиял на моё настроение. В тот момент я любила весь мир. Истинный гнев был за пределами моей досягаемости. Бен схватил другую ступню, снова закатал мои джинсы и отбросил сандалию. Я не сопротивлялась — нет, сударь, ни за что.

— Могу я задать тебе вопрос? — спросила я.

— Валяй.

— Почему ты не хочешь иметь детей?

— Потому что это я, Лиз. Что видишь, то и получишь. Мне нравится, когда всё спокойно, легко. Но ты и я, между нами никогда не было всё гладко. С той минуты, когда я тебя увидел, всё было сложно. Сначала с Малом, а затем с разницей в возрасте, и теперь с беременностью. — Он покачал головой. — Некоторым женщинам плевать, когда я прихожу и ухожу. Всё хорошо. Но тебе и ребёнку, вам нужно больше, чем это. И вы заслуживаете большего.

— Мы мешаем твоему образу жизни.

Он посмотрел на меня исподлобья.

— Дело не только в этом. Дерьмо. Никогда не пытался объяснить это кому-то раньше. Когда ты была ребёнком, ты когда-нибудь играла в какую-нибудь игру, которая просто переворачивала твой мир? И ты просыпалась утром и понимала, что сегодня тебе ничего не нужно делать, только играть в эту игру весь день, и чувствовала, словно жизнь не могла быть лучше? Вот какова моя жизнь. Каждый день я встаю и занимаюсь музыкой, я что-то создаю.

Я печально кивнула, наконец-то понимая. Бен был человеком, живущим своей мечтой. Как будто кто-то мог с этим поспорить. Возможно, он свыкнулся с мыслью обо мне. Однако, реальность была таковой, что для меня никогда не будет места в его жизни.

— Когда ребята заняты, я могу сесть на самолет и попробовать что-то новенькое с другой группой, — продолжал он. — Провести время или стать приглашённым артистом в их альбоме. Даже наигрывать музыку с незнакомыми людьми в каком-то дерьмовом маленьком баре, где никто не знает моего имени. Такова моя жизнь, каждый день. Я делаю что-нибудь новое, учусь чему-нибудь. И это охрененно. Ничто не сравнится с этим.

— Звучит замечательно.

— Так и есть, — сказал он. — Вот почему я никогда не думал о детях. Даже девушка казалась слишком большим отвлечением. Не пойми меня неправильно, мне нравятся женщины. Но всегда было легче найти кого-то на ночь, чем связываться с чем-то, что противоречит тому, кто я есть, что я люблю делать.

Я кивнула. Что тут скажешь? Вступать в отношения и ожидать, что другой человек изменится, было глупо. У нас с Беном всё закончилось прежде, чем началось, я просто об этом не знала, не понимала до этого момента. Несомненно, я ему нравилась, но этого было недостаточно.

— Это не значит, что я не буду рядом с тобой и нашим ребёнком. Ты сказала, что мы можем быть друзьями, — сказал он. — Это предложение всё ещё в силе?

Быть друзьями было правильным решением. Я отбросила своё разочарование и нацепила улыбку на лицо.

— Безусловно.

— Мне бы хотелось этого.

Были только я и фасолинка, фасолинка и я. Что бы ни случилось, у меня будет поддержка моей малышки. Её отец мог делать всё, что пожелает. И правда была в том, что если бы он вот так продолжал массировать мои ступни, я бы была его лучшим другом, несмотря на дыру в моём сердце.

Он продолжал смотреть вниз, полностью концентрируясь на своей работе. Как правило, мои ступни не были такими увлекательными. В конце концов, у него мог быть фут-фетиш. Пальцы вырисовывали успокаивающие круги на моей дрянной лодыжке, прежде чем ещё раз упереться в свод ступни. Абсолютное и совершенное блаженство. Я в значительной степени чувствовала, как мои сумасшедшие детские гормоны сдают позиции и предлагают ему себя, прихорашиваясь и называя его Папочкой, грязными словечками. Что эти руки могли бы сделать со мной. Каждая частичка меня чувствовала себя легко и чудесно. Даже трепетала.

Подождите. Дерьмо, я была не на шутку возбуждена.

Раненое сердце, по-видимому, не выдержало конкуренции чрезмерно пылкой вагины. Жажда спермы была лишена смысла. У меня уже был ребёнок на борту. Мои непристойные, требующие внимания соски вульгарно и гордо выпирали из-под майки, просто умоляя о его губах. Состояние между моими ногами было не лучше. С каких это пор, мои ступни стали такой откровенной, с категорией «только для взрослых», эрогенной зоной? Его умелые руки занимались сладкой, порнографической любовью с пальцами ног, а мои мышцы превратились в желе. Мои ноги просто распахнулись в приглашении. Вне моего контроля, клянусь. Всё это было так невероятно хорошо.

Боже правый, чёрт возьми. Никто не предупреждал меня, что беременность может способствовать такому возбуждению.

Несмотря на экстаз, я не могла не заметить, что было всего лишь около трёх-четырёх дюймов между подушечкой моей ступни и выпуклостью под ширинкой его джинсов. Будет совсем не трудно прикоснуться. Пожалуй, небольшого изгиба было более, чем достаточно. Я могла бы просто провести пальцами по промежности этого бедняги, а затем вздохнуть, притворяясь, что это была какая-то глупая (замечательная) случайность. Ой, какая я неуклюжая, ласкаю невинные, ничего не подозревающие гениталии мужчины своей ступнёй. Как стыдно — хотя, на самом деле, такое может случиться с каждым.

Нет.

И, в самом деле, отчасти поэтому, по моему опыту, друзья не массируют ступни друзей, если только не происходит ничего большего. Я и так достаточно легко запуталась из-за этого мужчины, не нужно всё усложнять.

Лёгкий стон сорвался с губ, отражаясь в комнате, покрытой плиткой.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Ага.

— Ты издала звук.

— Нет, я не делала этого.

Небольшая складка появилась на его носу.

— Ладно.

— Это здорово, — сказала я, притягивая свои теперь распутные конечности обратно в безопасную сторону ванны. — Спасибо. Очень любезно с твоей стороны. Думаю, мы станем отличными друзьями.

Он пристально посмотрел на меня.

— В любое время. Если тебе что-нибудь понадобится, я хочу, чтобы ты сказала мне. Только так всё получится.

— Ладно. — Я хотела, чтобы его обнажённое тело было в моём распоряжении. Сейчас.

— Я хочу, чтобы ты был полностью честен, ладно?

— Абсолютная честность. — Да поможет мне Бог, я бы объезжала его всю дорогу домой и обратно.

— С этого момента мы разговариваем, — сказал он. — Всё время. Бла-бла-бла. Это про нас.

— Поняла.

— Отлично. — То, как его язык и губы играли с этим простым маленьким словом, значило гораздо, гораздо больше, чем когда-либо. И, возможно, это было моим воображением, но я чертовски уверена, что его зрачки были примерно в два раза больше их обычного размера. Они были, словно два одинаковых бассейна с чёрной, рок-н-рольной сексуальностью и желанием, они просто приглашали меня окунуться и стать мокрой, и дикой, и распутной. Внезапно, дыхание стало для меня проблемой. То же самое с ясным мышлением. Я не знаю, что было такого в этом мужчине, который побуждал меня быть поэтичной. Но мне действительно нужно было это остановить.

— Мне лучше уйти, — сказала я.

— Чёртово безумие… — пробормотал он.

— Что?

— Ты.

Я застонала от смущения.

— Да ладно, дай мне передохнуть. Я объяснила насчёт рекламы собачьего корма. И эй, я также сказала тебе это по секрету. Не смей никому рассказывать об этом.

— Я не об этом, — сказал он, намёк на кривую ухмылку в уголке его губ делал ужасные вещи со мной.

— Что тогда? — спросила я, одновременно желая и боясь узнать.

Он колебался, скрывая ещё одну улыбку за своей ушибленной рукой.

— Абсолютная честность. Давай.

— Уверен, ты не хочешь слышать, как я говорю о своём члене.

— Твоём, эм, твоём члене?

— Да.

— Ха. Сколько ты уже выпил?

— Для этого недостаточно.

От улыбки, которую он мне подарил, я чуть не кончила на месте. Тот факт, что она была окружена его чрезвычайно гладкой бородой, почти добил меня. Я точно знала, каково было чувствовать его растительность на себе. Это так возбуждает. Никогда я не хотела потереться щекой и другими важными местечками о чьё-то лицо. Когда дело касалось той ночи в Вегасе, моя память была слишком хорошей.

— Ты спрашивала, занимался ли я сексом с тех пор, как узнал о ребёнке, — сказал он. — Ответ — нет.

— Да, конечно, — рассмеялась я.

— Я серьёзно. Ничего не было с той ночи. Даже близко не было.

Вау.

— Почему?

— Не знаю. Думаю, я потерял либидо. — Он почесал подбородок. — Даже не был заинтересован. Просто... ничего.

— Он у тебя не встаёт? — спросила я, слегка шокировано и слишком любопытно. Бен всегда казался таким мужественным.

— Я не хочу, чтобы он вставал, — сказал он. — В этом вся разница.

— Да. Но Джимми сказал…

— Джимми не знает всего. — Он хрустнул шеей, раздражение читалось в его взгляде. — Жаль, что ты всё это слышала.

Я не могла честно сказать то же самое. Их разговор был достаточно поучительным.

— Я не был заинтересован в сексе с кем-то, потому что беспокоился о тебе и ребёнке, — сказал он. — Иметь с этим дело было слишком серьёзно, понимаешь?

— Да. У секса есть последствия, это своего рода облом. — улыбнулась я. — Думаю, я действительно была слишком скрытной. Энн всегда справлялась с серьёзными вещами. Но не в этот раз. Теперь всё на мне.

— И на мне.

— Да. — Время покажет.

— В любом случае, — сказал он. — Просто подумал, что ты посчитаешь это забавным.

— Что ты страдаешь эректильной дисфункцией? Бен, я бы ни в коем случае не посчитала это забавным.

— Это не эректильная дисфункция, Лиз, — сказал он с обидой в глазах. — Не говори так.

— Ладно, ладно. Извини.

— Я просто онемел. Потерял интерес к сексу на какое-то время.

— Верно. Онемел.

— В любом случае, — сказал он, всё ещё хмурясь. Мужское эго. Такое ранимое. — Как только я снова нахожусь рядом с тобой, мой член решает выйти из спячки. Слава яйцам. Боялся, что мне придётся ждать, пока ты не родишь ребёнка, чтобы вернуть его.