— Ну что же, фрау Беата? — настаивал он.

— Я сплю, — ответила Беата.

— Так позвольте мне, фрау Беата, быть вашим сном, — сказал он и продолжал говорить что-то совершенно бессмысленное и очень напыщенное: он говорил, что нет лучшей смерти, чем броситься с вершины в пропасть; вся жизнь проходит тогда перед глазами с невообразимой ясностью, и это бывает тем более прекрасно, чем больше человек пережил раньше красивого; будто бы при этом не чувствуешь никакого страха, а только невообразимое напряжение, как бы… ну да, как бы метафизическое любопытство. И он стал нервно зарывать в землю догоревшую папиросу.

— Впрочем, — продолжал он, — вовсе не нужно бросаться в пропасть — даже совершенно напротив. Человек, который уже по своей профессии видит много темного и страшного, тем больше ценит все ясное и прекрасное в жизни. — И он спросил Беату, не хотела ли бы она посетить сад в больнице. Сад этот, по его словам, овеян удивительной атмосферой, особенно в осенние вечера. Так как он теперь живет в больнице, то, может быть, Беата зашла бы к нему выпить чаю.

— Вы с ума сошли? — сказала Беата, поднялась и увидела синевато-золотистый свет вокруг, как бы впитывавший в себя тусклые линии гор.

Пронизанная солнцем, возбужденная, она поднялась, оправила платье и заметила при этом, что совершенно против воли глядит на доктора Бертрама как бы с некоторым поощрением. Она быстро отвернулась от него и стала глядеть на Леони, которая стояла несколько поодаль совершенно одна, живописно обвязав вокруг головы развевавшуюся вуаль. Архитектор и мальчики сидели, скрестив ноги, на лугу и играли в карты.

— Скоро вам не придется давать Гуго карманных денег, фрау Беата, — крикнул ей архитектор. — Он мог бы уже обходиться одним карточным выигрышем.

— В таком случае, — ответила Беата, подходя к ним, — лучше отправиться в обратный путь прежде, чем вы совершенно разоритесь.

Фриц взглянул на Беату с разгоревшимися щеками — она улыбнулась ему. Бертрам поднялся, обращая взоры к небу, и затем быстро скользнул взглядом по Беате. «Что с ними всеми, — подумала она, — и что со мной?» Она вдруг сама заметила, что выставляла напоказ линии своего тела с каким-то вызывающим видом. Точно ища помощи, она устремила взгляд на своего сына, который кончил игру взволнованный и с чрезвычайно взъерошенными волосами. Он выиграл и гордо получил от архитектора целую крону и двадцать геллеров. Все стали собираться в обратный путь, одна только фрау Арбесбахер продолжала мирно спать.

— Оставим ее, — пошутил архитектор, но в ту же минуту она потянулась, протерла глаза и была готова скорее, чем все другие.

Вначале дорога шла круто вниз, а потом почти совершенно ровно вдоль молодого леса; при следующем повороте показалось озеро и затем скрылось. Беата шла сначала под руку с Гуго и Фрицем и была впереди других, потом она стала отставать. К ней присоединилась Леони и стала рассказывать о парусной гонке, которая должна была состояться в скором времени. Она еще ясно помнила гонку, происходившую семь лет тому назад: тогда Фердинанд Гейнгольд выиграл второй приз со своей «Роксаной».

«Роксана»! А где она теперь? После стольких побед она ведет одинокую и скучную жизнь взаперти. Архитектор по этому случаю заметил, что катание на парусных лодках этим летом в таком же загоне, как и всякий другой спорт. Леони высказала предположение, что всех парализует дом Вельпонеров, оказывающий такое непреодолимое влияние на общество. Архитектор тоже находил, что Вельпонеры не созданы для приятных отношений с друзьями. Жена его прибавила, что виной всему высокомерие фрау Вельпонер, которой, в сущности, по многим причинам следовало бы держаться поскромнее. Разговор этот оборвался, когда на одном повороте, на полусгнившей скамье без спинки, вдруг все увидели директора. Он поднялся: на его белом пикейном жилете качался монокль на шелковом шнурке. Он сказал, что позволил себе пойти им навстречу и от имени своей супруги имеет честь пригласить всех к чаю, который ждет усталых путников на тенистой террасе. При этих словах его грустный взгляд переходил от одного к другому. Беата заметила, что глаза его вдруг потемнели, остановившись на Бертраме; она поняла, что директор ревнует ее к молодому доктору. Но она внутренне запретила себе об этом думать, считая такое предположение нелепым и дерзким. Во всяком случае, они все не могли бы нарушить ее покоя. Гордо и безупречно шла она через жизнь, непреклонная, верная тому единственному, голос которого звучал в ее воспоминаниях еще громче здесь, на высоте, и взор которого до сих пор яснее светил ей, чем все взоры живых людей.

Директор отстал и шел рядом с Беатой. Он заговорил сначала о мелких событиях дня, о новоприбывших знакомых, о смерти мельника, который дожил до девяноста пяти лет, об уродливом доме, который построил себе зальцбургский архитектор за озером, в Аувинкле; затем он как бы случайно заговорил о том времени, когда не существовало ни его виллы, ни виллы Гейнгольда, когда обе семьи жили внизу, в Seehotel'e. Он стал вспоминать об общих прогулках по дорогам, тогда еще пустынным, о первом катании на парусной лодке «Роксана», которое чуть не кончилось бедой, когда началась буря; он вспоминал об освящении гейнгольдовской виллы, на котором Фердинанд напоил двух своих товарищей до того, что они лежали под столом; наконец, он заговорил о последней роли Фердинанда в какой-то современной тяжелой драме, в которой он с таким совершенством играл двадцатилетнего юношу. Какой он был несравненный художник! Какой удивительный человек! Он был действительно человек, созданный всегда оставаться молодым. Какая дивная противоположность другого рода людям, таким, как он, которые рождаются не на радость другим.

Беата посмотрела на него с некоторым удивлением.

— Да, милая фрау Беата, — сказал он, — я человек, рожденный быть старым. Разве вы не знаете, что это значит? Я постараюсь вам объяснить. Мы, которые рождаемся старыми, по мере того как текут года, снимаем одну маску за другой, пока наконец к восьмидесяти годам, иные и несколько раньше, показываем миру наше истинное лицо. А другие, люди, созданные быть молодыми, к которым принадлежал и Фердинанд, — против своего обыкновения он назвал Гейнгольда по имени, — остаются всегда молодыми, даже детьми; они поэтому, напротив того, принуждены надевать одну маску за другой, чтобы не слишком бросаться в глаза среди других людей. Или же маска сама как-то покрывает их черты, и они не знают, что носят маску; у них есть только смутное чувство, что в их жизненном счете не все сходится… Это происходит оттого, что они чувствуют себя всегда молодыми. Фердинанд принадлежал к числу таких людей.

Беата слушала директора очень напряженно, но внутренне сопротивляясь ему. Она не могла отделаться от мысли, что он намеренно вызвал тень Фердинанда, точно ему поручено было оберегать ее верность и ограждать ее от близкой опасности. В сущности, ему нечего было беспокоиться. Что давало ему право и повод изображать из себя хранителя и защитника памяти Фердинанда? Что в ней вызывало с его стороны такое оскорбительное непонимание? Если она сегодня шутила и смеялась вместе со всеми, если она снова стала носить светлые цвета, то человек не предубежденный не мог бы увидеть в этом ничего другого, кроме скромной дани, которую она должна отдавать закону участия в общей жизни. Но о том, чтобы снова испытать счастье или радость, снова принадлежать другому человеку, она не могла и теперь думать без отвращения и ужаса; и этот ужас, как она ни сопротивлялась, владел ею, когда в крови ее зажигались и бесцельно проходили темные горячие желания.

Она бегло взглянула на директора, который молча шел рядом с нею, и, к ужасу своему, ощутила на своих губах улыбку, которая пришла из глубины ее души, хотя она ее не звала, и которая почти бесстыдно, яснее, чем все слова, говорила: я знаю, что ты меня желаешь, и я этому рада. Она увидела, как в его глазах что-то сверкнуло — какой-то горячий вопрос, сменившийся тотчас же смирением и грустью. Он обратился с равнодушно-вежливыми словами к фрау Арбесбахер, которая шла перед ними; вся группа спутников мало-помалу сплотилась, приближаясь к цели. Вдруг около Беаты очутился молодой доктор Бертрам, и в том, как он теперь держался, в его взглядах и словах была какая-то уверенность в сближении, произошедшем между ним и Беатой за время экскурсии, и в том, что она чувствует и одобряет их близость. Но она продолжала быть с ним холодной и все более далекой с каждым шагом.

Когда все дошли до виллы Вельпонера, она заявила, к общему и даже к своему собственному удивлению, что устала и предпочитает вернуться домой. Ее стали уговаривать остаться. Но так как сам директор довольно сухо выразил свое сожаление, то другие перестали настаивать. Она сказала, что не знает, придет ли к общему ужину в Seehotel'e, затеянному по дороге, но ничего не имела против того, чтобы, во всяком случае, Гуго ужинал со всеми.

— Уж я присмотрю за ним, — сказал архитектор, — и не дам ему напиться допьяна.

Беата попрощалась. Ее охватило чувство истинного облегчения, когда она шла домой, и она заранее радовалась нескольким часам несомненного одиночества.

Дома она застала письмо от доктора Тейхмана и удивилась не столько тому, что он опять напомнил о себе, как тому, что за последнее время она почти забыла о самом его существовании.

Она сначала основательно отряхнулась от пыли целого дня. И только потом, надев удобное домашнее платье, села за туалетный столик и стала читать письмо, содержание которого не возбуждало в ней никакого любопытства. В начале письма были, по обыкновению, сообщения чисто делового характера: Тейхман очень дорожил тем, что занимался ее делами, и с несколько деланным юмором давал ей отчет о ходе маленького процесса, в котором ему удалось спасти для Беаты незначительную сумму денег. В конце он упомянул в намеренно равнодушном тоне, что во время каникул попадет проездом на Eichenwiesenweg и, как он писал, не хочет оставить надежду на то, что из-за кустов ему мелькнет навстречу белое платье или даже милый взор и что его пригласят хотя бы поболтать у порога. Он не преминул также прибавить поклоны «доброму архитектору» и «могущественному владельцу замка вместе с его почтенной семьей», как он выразился, а также другим знакомым, которым он был представлен во время своего трехдневного пребывания в Seehotel'e в минувшем году.