Но еще чудесней выглядели женщины. Никогда, ни в одном таборе Митро не видел таких нарядов. Русские цыганки одевались, как деревенские бабы, – в простые юбки, заправленные в них рубашки, завязанные под подбородком платки, иногда – шаль или кофта сверху. А эти… Пестрые, цветастые, широкие юбки с волнистой оборкой внизу – красота небесная. Разноцветные кофты с широченными рукавами – мешок картошки в такой сунуть можно. Платки, затейливо скрученные жгутами у висков и сдвинутые на затылок, – ни одна русская цыганка не додумалась бы до такого. И – золото, золото… Тяжелые монисто, рядами свисающие чуть ли не до колен у замужних женщин, кольца, серьги, браслеты… У крайнего шатра сидела старая, сморщенная, как чернослив, старуха, лоб которой украшала целая вязка, сплетенная из золотых монет. Поймав ошеломленный взгляд Митро, бабка улыбнулась беззубым ртом и помахала ему трубкой. Чубук ярко блеснул на солнце, и Митро убедился – тоже золотой. «Вот это цыгане… Ну и цыгане… А ведь цыгане! Одеты как… Не то что здешние, нищие… Вот бы наших в хоре так одеть! Юбки какие, мониста… А платки как вяжут, проклятые! А шали! Вот послал бог миллионщиков… Такие захотят – весь хор с потрохами перекупят…»

Подошел возбужденный, сверкающий глазами Илья, спросил:

– Ну, как они тебе? Я, оказывается, их старшего знаю! Его Бакалой зовут, мы с его братом как раз в том году по Бессарабии кочевали! Кони у них на продажу, но они менять согласны. Я им сказал, что у тебя пара вороных и караковая кобыла с жеребенком есть. Про Зверя молчал пока, не знаю – будешь ты его менять иль нет. А у них какие кони! Вставай, Арапо, идем смотреть. Там один такой красавец! Серебряный! На мой глаз – двухлеток, и даже копыта не потрескались. Да что с тобой? Ты куда глядишь?

Митро невпопад буркнул что-то, отмахнулся от Ильи, как от надоедливой осы, и снова уставился куда-то в сторону. Илья изумленно проследил за его взглядом. Митро смотрел на соседний шатер, возле которого возилась с посудой какая-то девчонка. Илья посмотрел на шатер, на девчонку, на всякий случай поискал глазами лошадей. Их поблизости не было, и Илья растерялся окончательно.

– Да на что ты смотришь, морэ? Идем, говорю, там кони! Эй, оглох? Что с тобой?

– Замолчи, – хрипло сказал Митро. – Посмотри, какая…

– Кобыла? Где? – завертелся Илья.

– Не кобыла, дурак! – Голос у Митро был чужой. – Чайори…

Ничего не понимая, Илья снова взглянул на шатер. Девчонка как раз выбрала нужный котел и, высоко подняв его в руках, разглядывала на солнце.

Ей было лет пятнадцать. Желтая юбка в огромных красных цветах не скрывала крутых, лишь недавно оформившихся бедер, из-под оборки виднелись стройные, покрытые налетом пыли щиколотки. Талию перехватывал обрывок шелковой шали. Вылинявшая кофта обтягивала молодую, едва наметившуюся грудь, обнажала худые коричневые ключицы, между которыми висела на полуистлевшем шнурке большая золотая монета. Густые вьющиеся волосы частью были заплетены в косы, частью – завязаны на затылке узлом, а оставшиеся – больше половины – свободно рассыпались по спине и плечам. За ухо девчонки был заткнут пучок голубых фиалок. Солнце било ей прямо в глаза, котел сыпал искрами на смуглое лицо и руки – тонкие, с маленькими ладонями.

– Чайори… – тихо позвал Митро.

Илья, зашипев, ткнул его кулаком в бок:

– С ума сошел? Нельзя…

Но девчонка все-таки услышала, удивленно обернулась. Живо блеснули черные, как черешни, глаза. В осторожной улыбке сверкнули зубы. Залившийся краской Митро не успел и слова молвить, а девчонка уже кинулась в шатер, и ковровый полог тяжело упал за ней. Брошенный котел остался лежать у кострища.

– Да что с тобой? – рассердился Илья. – Не цыган? Услыхал бы кто, как ты ее зовешь – без зубов бы ушли!

– Никто не слыхал… – Митро низко опустил голову.

Илья озадаченно наблюдал за ним.

– Ты что же… это… Понравилась, что ли, девка?

Митро не отвечал.

– Какая-то она не очень… – засомневался Илья. – Худая больно. Волосья много, только и всего. Пигалица.

– Замолчи, убью! – не поднимая головы, сказал Митро.

Илья обиженно умолк. Сел рядом. Через минуту сказал:

– Ну, а в чем дело-то? Сватай.

Митро исподлобья взглянул на него.

– А что, можно?

– Отчего ж нельзя? – Илья прыжком вскочил на ноги. – Посиди пока, я схожу узнаю.

Он быстро зашагал к шатру старшего, где сгрудились женщины. Митро проводил его глазами, снова повернулся к еще покачивающемуся ковровому пологу и больше уже не сводил с него взгляда. Время от времени ему казалось, что чей-то внимательный глаз рассматривает его сквозь прореху. Но девчонка так и не появилась.

Илья вернулся невеселым.

– Плохо дело, – уныло сказал он, садясь рядом с Митро. – Монету у ней на шее видел? Просватана наша красавица [58]. За ихнего же парня. Вон он, возле мехов с серо-пегим стоит. Все, Арапо, выкинь с головы, не выйдет. Котляре за невест золотом платят, отец парня за эту Илонку шесть монет отдал. На Троицу свадьбу сыграют. Плюнь, морэ, забудь. Я тебе таких табун из своего табора приведу.

– Отвяжись, – глухо сказал Митро, отворачиваясь.

Илья недоверчиво посмотрел на него.

– Да что ж тебя забрало-то так… Знал бы – не пошел сюда.

– Ты ведь видел? – не поднимая глаз спросил Митро. – Улыбнулась она мне?

– Ну, улыбнулась…

– Так, может, плюнет на жениха того? Чем я хуже?! Наш род вся Москва знает!

– Так то Москва… – осторожно сказал Илья. – А эти – сами себе господа. И потом – шесть монет же…

– Шесть и я заплачу! Десять принесу!

– Откуда? – ехидно поинтересовался Илья. – На бегах вчера почти тысячу рублей оставил!

– Займу! Лошадей продам! Дом! – взвился Митро.

– С Яков Васильичем вместе? – засмеялся было Илья, но, взглянув в изменившееся лицо друга, умолк на полуслове. Расстроенно почесал в затылке: – Ты бы уж это… не орал бы так. Нас тут зарежут еще.

– Руки коротки! – огрызнулся Митро. И вдруг, вздрогнув, отвернулся от Ильи, потому что ковровый полог шатра поехал в сторону.

Девчонка выскользнула из-под него с тряпкой в руках. Старательно не глядя на цыган, подошла к кострищу, подняла котел, тщательно протерла его и пошла к соседнему шатру, где толпились цыгане. Но на полдороге, не удержавшись, обернулась через плечо, блеснула глазами, улыбнулась – и бросилась бегом, только взметнулся желтый подол юбки.

Митро зачарованно смотрел ей вслед.

– Ну – видал? – хрипло спросил он. – Зачем ей жених?

Илья счел за нужное промолчать. От дальнего шатра их окликнули, и он тронул Митро за плечо:

– Вставай, идем. Смотри – заметят, мало не покажется.

– Ило-онка… – поднимаясь, протянул Митро. Имя было незнакомое, звонкое, каталось во рту, как льдинка. – Илонка…

За шатрами цыгане согнали коней. Лошади были в самом деле хорошие – сытые, гладкие, с блестящей вычищенной шерстью. При виде такой красоты Митро даже пришел в себя и через пять минут уже яростно торговался с высоким худым котляром из-за гнедой кобылки-трехлетки, кокетливо переступающей в пыли тонкими ногами. Но продавать котляре, еще не знающие цен на московских рынках, наотрез отказывались и соглашались только менять. Уговорились встретиться завтра на Конной площади – Митро обещал привести своих жеребцов. Затем гостей позвали к палаткам.

Есть сели у самого большого шатра, на расстеленные ковры. Женщины принесли котлы с кусками мяса, картошкой, луком. Старая цыганка раздувала самовар. Мужчины сели на ковры, скрестив ноги, завели неспешную беседу. Котляре с интересом расспрашивали про Москву, про хор, особенно – про деньги, зарабатываемые в ресторане. Илья отвечал, на ходу вспоминая полузабытый певучий язык. Изредка поглядывал в сторону, где у снятой с колес кибитки сгрудились молодые цыганки. Там мелькало светлое платье Насти. Она, казалось, была у себя дома – сразу же кинулась помогать женщинам, засучив рукава и повязавшись вместо фартука вылинявшим лоскутом полотна. Илья видел, как она, сморщившись и вытирая рукавом слезы, чистит огромным ножом луковицу. Варька крутилась там же, разговаривала с котлярками на их языке, хвасталась новой шалью, натягивая на пальцах шелковую материю. Илья заметил, что высокий парень в жилете с серебряными пуговицами очень уж часто посматривает в сторону светлого платья. Сердце сразу же как будто заскребло коготками.

– Митро… морэ… – тихо сказал он. – Позови Настьку, пусть рядом сидит. Глянь, как этот, здоровый, на нее глядит. Не ровен час…

– Да пусть глядит, – отмахнулся Митро. – Мы за это денег не берем. Лучше посмотри туда. Вон – моя-то…

Илья вздохнул, посмотрел. Илонка как раз подошла к ковру, на котором сидели мужчины, с полным котлом вареной капусты. Ее глаза были строго опущены, но в уголках полных губ дрожала улыбка. Низко наклонившись, она поставила котел на ковер, отвела упавшие на лицо волосы – и блеснула вдруг из-под руки таким взглядом черных глаз, что в жар бросило даже Илью. «Ну и девка… Сатана!» Митро посмотрел на нее в упор. Илонка быстро улыбнулась, выпрямилась и, раскачивая бедрами, пошла прочь. Илья украдкой огляделся по сторонам, но цыгане, кажется, ничего не заметили. Да уж, хороша эта Илонка, проклятая. Жаль, что просватана, а то бы хорошей женой Арапо была.

Внезапно Илье пришла в голову сумасшедшая мысль. Он даже жевать перестал и сидел, уставившись поверх голов цыган в небо, до тех пор, пока Митро озабоченно не ткнул его в бок:

– Ты что, кость проглотил?

– Вот еще… – Илья глубоко вздохнул. Не глядя на Митро, скороговоркой прошептал: – Скажу скоро, что еще коней посмотреть хочу. Пойдешь со мной. Разговор есть.

Митро, ничего не поняв, уже открыл было рот, чтобы переспросить, но тут начал говорить, подняв стакан вина, самый старый из цыган, и волей-неволей пришлось умолкнуть. С четверть часа Митро сидел как на иголках, все пытаясь поймать взгляд Ильи, но тот упорно смотрел в сторону и важно разговаривал с котлярами о ценах на ярмарках. Когда Митро уже всерьез был готов убить его, Илья лениво потянулся, поклонился хозяйке, поблагодарил цыган за сытный обед.