Пропитанная маслом ткань приобрела жутковатый белесый оттенок. Эйва прикрепила ее к концу раздвижного стержня, который был у нее в кармане, так чтобы края свешивались вниз, напоминая привидение. Затем, сняв перчатки и сунув их в карман, женщина выдвинула стержень из-за ширмы.

Последовавшие возгласы свидетельствовали о том, что публика потрясена и напугана, и Эйва начала задавать духу-проводнику новые вопросы. Через некоторое время она попросила всех вновь начать песнопение, а сама быстро засунула ткань обратно в саквояж. Спрятав все, Эйва села на свое место.

Неожиданно вспыхнувший свет заставил ее вскрикнуть. Она увидела, что один мужчина с насмешливой ухмылкой стоит у выключателя, а двое других поднимаются из-за стола.

– Что происходит? – надменным тоном спросила Эйва со своим самым лучшим русским акцентом. – Сеанс еще не закончен.

Мужчина у выключателя распахнул раздвижные двери, и в комнату из гостиной начали входить остальные гости; в их глазах читалось предвкушение скандала. В животе у Эйвы холодным клубком шевельнулся ужас.

– Мадам Золикофф, я Невилл Седжуик, – сказал один из мужчин с заметным британским акцентом. – А эти джентльмены – мои коллеги из Общества исследователей медиумизма. Мы хотели бы с вами побеседовать.

Ее горло судорожно сжалось, и перед глазами наконец сложилась подлинная картина происходящего. Главным развлечением сегодня было вовсе не ее выступление.

Центральным событием вечера должен был стать ее крах.

Глава 19

Наслаждаясь вечером, Уилл неторопливо шел между столиками ресторана «Шеррис». За ними сидели хорошо одетые посетители. В зале преобладали черный и белый цвета, и монотонность этой гаммы нарушали лишь страусиные перья в нарядах дам, похожие на солдатиков, стоящих по стойке смирно. По пути Уилл направо и налево кивал знакомым, пока не остановился перед двумя мужчинами, вставшими, чтобы поздороваться с ним.

– Добрый вечер, Беннетт. Томпкинс.

Последовали рукопожатия, после чего все трое сели. Разработка политической стратегии не входила в планы Уилла на воскресный вечер, но Беннетт и Томпкинс настояли на этом. Честно говоря, ему даже полезно было переключиться, потому что, если не считать похода в оперу, последние десять дней он практически все время работал.

– Спасибо, что встретились с нами, – сказал Томпкинс. Его огромные бакенбарды топорщились сегодня меньше, чем обычно, но глаза, как всегда, настороженно сверкали. – Нам необходимо обсудить некоторые вопросы, и, похоже, лучше всего сделать это во время обеда.

То, что они каждую неделю встречались в кабинете Уилла, вероятно, в расчет не принималось. Томпкинс любил, чтобы кандидатов их партии видели в разных частях города. Он утверждал, что благодаря этому их имена чаще будут мелькать на страницах газет и лучше запомнятся избирателям. Уилл не понимал, каким образом упоминание о том, что он сегодня ел в ресторане тимбале[7] с лобстером, может повлиять на его рейтинг, но препираться с советником у него не было ни малейшего желания.

– Нет проблем. Никаких других планов на сегодняшний вечер у меня не было.

Они заказали напитки и на некоторое время расслабились. Уилл смотрел на ужинающие пары: на нежные улыбки дам и голодные взгляды мужчин. Он жалел, что никогда не водил Эйву в ресторан. Или в оперу. А все почему? Потому что боялся сплетен, ведь она не принадлежала к его кругу. Теперь, когда такая возможность была навсегда для него потеряна, все эти доводы казались ему нелепыми.

Болезненно поморщившись, Уилл незаметно потер живот и усилием воли прогнал чувство вины. В этот момент принесли аперитивы, и мужчины, лениво прихлебывая, начали непринужденную светскую беседу. Беннетт был непривычно тихим, тогда как Томпкинс болтал без умолку. Уилл никогда раньше не замечал за ним такой словоохотливости.

Вскоре официант вернулся и они заказали ужин. Уилл был не особенно голоден, но поесть было необходимо: его лакей грозил уволиться, если придется и дальше ушивать костюмы хозяина.

– Нам уже известно место проведения следующего митинга? – спросил Слоан.

– Он состоится в Буффало через три недели, – ответил Томпкинс. – А затем в Рочестере.

Это хорошо. Дальние поездки заставят его думать о чем-то еще, помимо Северо-восточной железной дороги – и Эйвы.

– Как развиваются ваши отношения с мисс Айзелин? – спросил Беннетт.

Уилл поставил бокал на стол.

– Никак. Я не буду больше за ней ухаживать.

Томпкинс от неожиданности подался вперед.

– Я думал, что мы это уже обсудили. Мы ведь договорились, Слоан!

Уиллу не нравилось, когда на него пытались давить, и он тоже нагнулся вперед.

– Ни о чем мы не договаривались. И я не собираюсь следовать по этому безнравственному пути только потому, что вы считаете, будто так будет лучше для нашей предвыборной кампании.

– Безнравственный путь? Вот как вы теперь это называете? – Стиснув челюсти, Томпкинс откинулся на спинку стула. – Да, видно, крепко она вас подцепила.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – огрызнулся Уилл, и в его голосе зазвенели стальные нотки.

– Да неужели?

– Слоан, можно вас на пару слов?

Резко обернувшись, Уилл увидел Кэлвина Кэбота – он стоял рядом с их столиком.

– Кэбот. Добрый вечер.

Издатель кивнул головой.

– Нужно поговорить. Срочно.

Сердце Уилла тревожно екнуло. Кэбот по своей природе был человеком добродушно-веселым, и поэтому беспокойство в его голубых глазах заставило Слоана поспешно встать из-за стола.

Они отошли на несколько шагов в сторону, туда, где их никто не мог услышать.

– Мне сегодня стало кое-что известно о вашей подруге. В городе появились англичане из Общества исследователей медиумизма. Вы слышали что-нибудь о них?

Уилл вздрогнул, и его тело напряглось. Вот черт! Он даже не удосужился послать им телеграмму, чтобы отозвать свою просьбу разоблачить Эйву.

– Так они здесь, чтобы…

– Да. Эшгейт организовал спиритический сеанс у себя дома, и они собираются разоблачить ее.

– Эшгейт?

Это был близкий друг Мерфи, кандидата в губернаторы от другой партии, причем оба они уже очень давно состояли в команде Таммани-холла. А из-за чего Таммани так взялись за Эйву?

Суровая правда обрушилась на Уилла, будто топор палача: «Из-за тебя!»

Каким-то образом в Таммани узнали о его связи с Эйвой, и теперь они используют ее, чтобы облить грязью его, а заодно и Беннетта. Следовало немедленно вмешаться и остановить все это.

– Когда?

– В семь. Я приехал к вам, как только узнал об этом.

Уилл выругался, употребив бранное слово, которое нечасто произносил вслух. Было уже без четверти восемь.

– Я должен ехать. Должен попасть к Эшгейту и попробовать ей помочь. – Резко развернувшись, он устремился к выходу. – Передайте Беннетту и Томпкинсу, что мне нужно было срочно уйти.

– Я с вами. Вам может понадобиться помощь друга.

Последние слова привлекли внимание Уилла. Он притормозил и обернулся через плечо.

– Спасибо, Кэбот.

– Слоан! – Томпкинс поймал его за локоть и остановил. – Куда вы уходите?

– Мне необходимо срочно быть в другом месте. – Уилл раздраженно высвободил руку. – Примите мои извинения за столь неожиданный отъезд.

Но вместо того чтобы кивнуть и отойти с дороги, Томпкинс приблизился к нему вплотную. Понизив голос до шепота, он произнес:

– Эшгейт ничего не знает о вас двоих. Все, чего хочет Таммани, – это чтобы дело Грея и Харриса замяли.

Тело Уилла напряглось, словно его ударило электрическим током.

– Так это вы? Это вы сделали?

Это никак не укладывалось в голове Уилла. Выходит, Томпкинс подставил Эйву в обмен на Харриса и Грея? Боже правый!

Он схватил советника за лацканы пиджака и сердито прорычал:

– Вы идиот! Какого черта лезете не в свое дело? Вы хоть понимаете, что наделали?

– Она могла поломать все наши планы. Не нужно вам туда ездить, не дайте ей увлечь вас на дно. Особенно теперь, после всего того, что я сделал, чтобы защитить вас.

– Слоан, – тихо сказал Кэбот. – Сейчас не время, да и не место.

Уилл поднял голову и поймал на себе любопытные взгляды присутствующих в зале. Кэбот был прав: публичные сцены сейчас ни к чему. Уилл отпустил Томпкинса и отстранился от него.

– Я разберусь с вами завтра, – пообещал он и широкими шагами решительно направился к выходу.


В воздухе витал возбужденный ропот, но Эйва совсем не разделяла этого радостного оживления. Толпа остальных гостей расположилась вдоль стен, окружив ее со всех сторон. И все для того, чтобы насладиться ее унижением. Эйва чувствовала себя монстром из романа Мэри Шелли «Франкенштейн»: для полноты картины собравшимся не хватало только вил.

– Общество исследователей медиумизма, – продолжал мистер Седжуик, – проверяло деятельность медиумов по всей Англии, а также в Чикаго и Бостоне. Нас пригласили сюда, в Нью-Йорк, чтобы мы подтвердили или опровергли наличие у вас, мадам Золикофф, сверхъестественных способностей. И должен сказать, что сегодняшний сеанс очень помог нам ответить на данный вопрос.

Общество исследователей медиумизма. Эйва вспомнила, как Уилл угрожал ей обратиться к ним. Неужели это его рук дело? Неужели он пошел дальше и потребовал, чтобы они развенчали ее обман? Будь ты проклят, мистер железнодорожник!

Эйва сделала глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие. Доказать отсутствие сверхъестественных способностей было почти так же сложно, как и подтвердить их существование. До тех пор пока не станут проверять ее личные вещи, никаких доказательств быть не может.

– Что ж, я готова к проверке, мистер Седжуик. С чего начнем?

Он растерялся и часто заморгал, как будто ее слова удивили его. Без сомнения, большинство медиумов в подобной ситуации либо заливались бы слезами, либо пытались бы добиться отсрочки. А Эйва не делала ни того, ни другого.