А затем Уилл наклонился к ней и прервал ее рассуждения, запечатав рот страстным поцелуем, о котором Эйва мечтала с прошлой субботы.


В присутствии этой женщины Уилл не мог себя контролировать. Эти пухлые губы, острый язычок, быстрый ум… И тело, способное ввести в искушение даже епископа… Уиллу казалось, что Эйва открыла в нем какую-то дверцу, которую теперь уже невозможно закрыть. Рядом с ней он потерял голову и в конце концов, вопреки своим убеждениям, выложил карты на стол. Отношения с Эйвой принципиально отличались от остальных кампаний, которые он вел, потому что она обладала властью над ним. И Уилл готов был выполнить практически все, что она попросит, лишь бы еще раз ощутить ее на вкус.

Эйва с готовностью ответила на его поцелуй, как будто ее влечение к нему не уступало по силе его страсти. Ее влажный теплый язык был у него во рту. Пальцы зарылись в его волосах, а Уилл все продолжал целовать Эйву, обхватив ладонями ее лицо. От нее пахло мятой и веяло решимостью, ее дерзость пьянила больше, чем любой алкогольный напиток. В голове у Уилла помутилось, и вожделение впилось когтями в его кожу, заставляя действовать вопреки здравому смыслу. И если бы в тесноте этой маленькой кареты Уилл мог задрать Эйве юбку и овладеть ею, он сделал бы это.

Боже правый, она превращала его в варвара!

Он опустился чуть ниже и слегка укусил ее за подбородок – Эйва застонала. Сердце неистово стучало у Уилла в груди, кровь пульсировала в жилах, и желание становилось все сильнее. Слоану хотелось прочувствовать каждый дюйм этой аппетитной, сочной женщины, хотелось ласкать ее до тех пор, пока он не утолит этот невообразимый голод. Часы… дни. Годы!

– Я все время думаю о том, что произошло в поезде, – шепнул он ей на ухо. – О том, что чувствовали мои пальцы. О звуках, которые вы издавали, когда испытывали наслаждение. Мне необходимо услышать их снова.

Тело Эйвы содрогнулось.

– Уилл…

– Скажите мне, Эйва. Скажите, что я вам нужен.

Скажите, что я не одинок.

– Да, вы нужны мне. – Ее пальцы вцепились ему в руку, и она привлекла его к себе. – Я хочу побыть с вами. Еще один раз.

Уилл ответил на эти слова пылким поцелуем. Их губы отчаянно соединялись, дыхание сливалось воедино. Его пальцы скользили по ее рукам, плечам, по груди, спрятанной под корсетом. Эйва выгнула спину, еще сильнее прижимаясь к нему, а Уилл, казалось, готов был выскочить из собственной кожи.

– Я сказал Палмеру, чтобы он отвез нас в гостиницу. Мне хочется вас раздеть. Посмотреть на ваше тело. Попробовать его на вкус. Зарыться между ваших бедер. И сделать это многократно.

– В гостиницу? – тяжело дыша, переспросила Эйва.

Одной рукой Уилл потянулся к ее юбке, приподнимая ткань до колен. Лишь одно короткое прикосновение к ее обнаженной коже… Лишь одно проникновение, чтобы почувствовать, какая она горячая и влажная…

– Ну, к вам в квартиру мы пойти не можем, и ко мне домой тоже.

Эйва вдруг схватила его за руку, не позволяя поднять юбку выше.

– А почему, собственно, мы не можем пойти к вам домой?

Ее интонация резко изменилась, голос из расплавленного золота внезапно превратился в ледяную звенящую сталь. Эйва толкнула Уилла ладонью в плечо и заглянула ему в глаза, и мужчина почувствовал, что хмурится.

– Эйва, я не вожу женщин к себе домой!

– Женщин?

Ее губы судорожно сжались, превратившись в две побелевшие узкие линии, и чтобы вернуть их в прежнее состояние, Уилл попытался все объяснить.

– Я всегда очень осмотрительно относился к своим связям – в основном, чтобы Лиззи ни о чем не узнала. Да и о прислуге нельзя забывать.

Не говоря уже о предвыборной кампании. Уилл не хотел подвергать опасности успех этой гонки, тем более теперь, когда они с Беннеттом были так близки к цели.

Эйва нервно сглотнула и на миг закрыла глаза.

– Вы хотите сохранить наши отношения в тайне.

– Да, моя личная жизнь всегда скрыта от посторонних. В интимных отношениях я не забываю об осторожности и предпочитаю длительную связь с женщиной, с которой можно честно договориться обо всем заранее.

– Значит, честная договоренность? Выходит, вы хотите видеть меня своей любовницей?

Уилл пожал плечом.

– Да, хочу, но мне не важно, как вы это назовете. Если хотите, вы можете сами…

Резкая боль обожгла его щеку, а в голове, дернувшейся в сторону, эхом зазвенел звук пощечины.

– Да пошли вы к черту, Уилл!

Проклятье, как больно! Женщины еще никогда в жизни не били его по лицу. Уилл сжал зубы от унижения, внутри у него все горело от гнева. Он медленно поднял на Эйву взгляд, пытаясь совладать с яростью, и вдруг заметил, что ее глаза подозрительно блестят. Что это?… Слезы?

Эйва стукнула кулаком по стенке кареты.

– Высадите меня прямо здесь! – крикнула она Палмеру.

– Поезжайте дальше! – перекрикивая ее, выпалил Уилл. Повернувшись к Эйве, он ткнул в нее пальцем. – Вы не выйдете из этой карты, пока не объясните мне, что вас так расстроило.

– Вы тупица, и я ничего не должна вам объяснять. Я вам вообще ничего не должна. Выпустите меня!

Женщина попробовала дотянуться до ручки на дверце экипажа, но Уилл схватил ее за плечи.

– Эйва, успокойтесь. Я хочу знать, что произошло. Вы чуть не плачете. Почему?

– Ничего подобного! – огрызнулась она. – Я так зла на вас, что готова задушить голыми руками. Как вы посмели заявить, что хотите сделать меня своей любовницей? Уже сама мысль об этом кажется мне оскорбительной.

– Но зато я искренен с вами. Мы хотим друг друга, вы и сами это признали. – Он услышал свое возражение как бы со стороны и отпустил плечи Эйвы. В голове у Уилла мелькнула мысль, догадка, которую он уже рассматривал ранее, но по глупости так и не удосужился проверить. Теперь же он задавал этот вопрос с содроганием: – Вы хотите сказать, что невинны?

– Нет, это не так. И я уверена, что вас это ни в коей мере не удивляет. Можно ли ожидать чего-то другого от такой женщины, как я, верно?

– Да я вообще от вас ничего не ожидал – разве что думал, что никогда не получу прямого ответа. Вы ведь на каждом шагу лжете и уклоняетесь от моих вопросов.

– Потому что я уже давно научилась не доверять таким мужчинам, как вы. Мужчинам, которые считают, что женщины созданы исключительно для их удовольствия, которые используют их, а потом бросают. Но я не позволю вам обращаться со мной неуважительно, и неважно, кто вы такой и где живете.

– Кто он? – Руки Уилла, лежавшие на коленях, сжались в кулаки. – Назовите мне его имя.

– И не подумаю. Вы не имеете права это знать. К тому же это больше не важно.

– Для меня это очень важно. Потому что грехи другого человека вы перекладываете на меня.

– Нет, Уилл. Я говорю исключительно о ваших грехах. Вы со всеми обращаетесь так, как будто они ниже вас, как будто все, у кого в жилах не течет голубая кровь, ничего не стóят. И я не стану вашей любовницей, вашей тайной, которой вы будете стыдиться.

– Тогда чего же вы хотите, Эйва? Чтобы я ухаживал за вами? Я не шучу.

Она судорожно и порывисто вдохнула, и это – в отличие от равнодушного выражения на ее лице – красноречиво рассказало Уиллу о сумятице, царившей в ее душе.

– Я тоже говорю совершенно серьезно: я от вас ничего не хочу. Абсолютно ничего.

Что на это можно было ответить? В голову Слоану ничего не приходило. Он с отсутствующим видом уставился на Эйву, пока его мозг пытался разобраться в путанице этого разговора. Только что они пылко обнимались, а в следующий миг уже рычали друг на друга. Он хотел обладать этой женщиной. Страстно хотел. Но никак не мог понять, чего хотела она. Чтобы он ухаживал за ней? Эта мысль казалась ему нелепой. Он не станет жертвовать всем, что построил своими руками, только ради того, чтобы затащить Эйву в постель.

Ее рука вновь постучала по стенке экипажа.

– Остановите здесь, пожалуйста! – крикнула Эйва, и пока карета замедляла ход, не отрываясь смотрела Уиллу в глаза.

Он не произнес ни слова – и она тоже.

Мысленно проклиная себя, Уилл распахнул дверцу и помог женщине выйти. Они были на ее улице, совсем недалеко от ее дома. Одному Богу известно, сколько раз Палмер объехал этот квартал по кругу.

Эйва поправила юбки, тщательно разгладила ткань и только после этого посмотрела на Уилла, слегка откинув голову назад.

– Прощайте, Уилл Слоан.


– Джентльмены, я считаю, что на сегодня мы с вами поработали достаточно. – Уилл, сидевший во главе длинного дубового стола, встал и начал собирать свои бумаги.

Остальные, присутствовавшие на совещании руководства Северо-восточной железной дороги, тоже начали подниматься со своих мест, поглядывая на него.

– В следующем месяце мы сделаем Фрику предложение о производстве кокса, как только утрясем все детали.

– Он никогда на это не согласится, – проворчал Генри Янг. Янг был одним из закадычных друзей Арчибальда Слоана и самой большой занозой в заднице Уилла. – Фрику платит Карнеги.

Это верно, но преданность в бизнесе – величина весьма непостоянная, особенно когда речь шла об этих двоих. Уилл подумал, что ему, возможно, все-таки нужно будет поговорить с Кавано о сотрудничестве. Если Северо-восточная железная дорога вступит в брачный союз с «Ист Коаст Стил», Фрик будет полным идиотом, если не согласится с ними сотрудничать.

Слоан поднял руку.

– Я подумаю над тем, что можно будет предпринять. Вернемся к этому вопросу на следующей неделе.

Когда он выходил из зала, за его спиной послышался ропот. Не обращая на это внимания, Уилл нашел своего секретаря, Фрэнка, который ждал его в холе.

– Мистер Слоан, – начал Фрэнк, когда они шли по коридору к кабинету Уилла. – Пришло несколько телеграмм. А еще звонил мистер Пирсон. Он просил перезвонить ему, как только у вас появится такая возможность. – Секретарь протянул Уиллу стопку телеграмм. Тот взял их и принялся торопливо читать.