— Нет, проходите, пожалуйста. — Андрей посторонился и внезапно подумал, что эта девушка чем-то похожа на Нелли. Странная какая-то эта Нелли! Вроде вся на виду — и в то же время есть в ней нечто загадочное, что не поддается ни пониманию, ни объяснению. Надо поинтересоваться у Мити, наверняка она восточных кровей. Только вот что она нашла в Мешковиче? Алеша инфантильный маменькин сынок, пишет все больше о попсовых тусовках и о масскультуре. Такая женщина не для него, и правильно, что она от него ушла. Андрей почему-то не сомневался, что именно Нелли ушла от Алеши, а не наоборот.

Странно, что в ней так притягивает? Она, конечно, красива, но совершенно не в его вкусе: плечи широковаты, бедра узкие, груди почти нет, ноги… Вот ноги действительно хороши! И она об этом знает, все время ходит в мини. И глаза… Боже мой, какие глаза, прозрачно-зеленые, как у русалки. «Спокойно, старина, — одернул сам себя Андрей. — Что-то ты больно размечтался! У тебя у самого красавица жена, сто очков вперед любой Нелли даст! И сын великолепный. Остановись!» Усилием воли он заставил себя снова переключиться на Проценко.

8

Женя гладила Санькины свежевыстиранные летние шмотки, пришло время отправлять его с мамой на дачу. Она сама обычно проводила большую часть лета там, но на этот раз, к великой радости Ларисы Васильевны, Санька отдавался в полное ее распоряжение как минимум на две недели.

— Думаешь, я смогу? Я уже сто лет по-английски не говорила!

— Не говорила, заговоришь! — Ира сидела на диване напротив и подшивала Санькины джинсы. — Ты же прекрасно знаешь язык, лучше нас всех!

— Знала когда-то.

— Это никуда не девается!

— Еще как девается, без практики-то!

— Тебе же не синхронить придется! Обычный перевод обычных разговоров. Еще и фильмы хорошие посмотришь! Скажи честно, когда ты последний раз в кино была?

— У нас видео.

— Это не то. Тебе предлагают шикарно провести две недели, еще и денег за это дадут!

Ира пришла сегодня с потрясающей новостью: послезавтра в Москве начинаются дни нового английского кино, прилетает большая делегация с пятью фильмами, и требуется личный переводчик. Неделя в Москве, неделя в Петербурге. Организация этого классного мероприятия шла через Ирину маму, и, разумеется, когда речь зашла о переводчике, Ира сразу вспомнила Женю.

— С кем хоть мне придется иметь дело?

— Не беспокойся, главных бонз будет обслуживать другой. Тебе достанется среднее звено, актеры и актрисы.

— Ничего себе среднее!

— Так ведь это не звезды, а начинающие!

— Молодые?

— Необязательно. У этого режиссера, который приезжает — забыла фамилию! — ставка на малооплачиваемых. Выпендривается, доказывает, что и малыми средствами можно создать шедевр.

— И получается?

— Что, шедевры? Как ни странно, иногда да. Два года назад в Каннах он получил какой-то приз. Не главный, но получил.

— Ты сама у него что-нибудь видела?

— Ага… «Сердце стези». Сплошной сюр. Но тебя это не должно волновать, тебя же никто не просит оценить его фильмы.

— Вообще-то мне самой жутко интересно. Я теперь нигде не бываю…

— Они прилетают послезавтра в два дня. Завтра вечером матушка скажет, где и когда тебе надлежит быть. Я думаю, что ты поедешь в Шереметьево их встречать.

— Подожди еще, может быть, ничего не получится! Что еще скажет Андрей!

— Знаешь что, дорогая моя! Нельзя так распускать мужчину — даже собственного мужа! Вернее — тем более собственного мужа. Он из тебя веревки вьет, а ты и рада!

— Ты так считаешь?

— Конечно! И все твои неприятности — естественное следствие твоей же мягкотелости. И я не пойму, откуда это? Ты же не была такой! Я всегда себя рядом с тобой размазней чувствовала, а сейчас…

— Просто я не люблю ссориться с близкими.

— А без ссор, между прочим, совместная жизнь становится пресной. Они — как перец, положишь чуть-чуть — вкусно, переложишь — и все, блюдо есть нельзя, можно сразу выбрасывать.

Женя отставила утюг и в изумлении уставилась на Иру:

— Где ты так говорить научилась, у американских феминисток?

— Неважно. В общем, если даже Андрею не понравится эта затея с работой, не обращай внимания, стой на своем. Я тогда еще Игоря на него натравлю, втроем мы тебя отстоим!

— Слушай, ты ужасно изменилась! Пять лет назад ты бы так не разговаривала.

— А людям вообще свойственно меняться. И не всегда в худшую сторону.


Сегодня был чудесный теплый вечер, и Кира решила прогуляться до дома пешком. В конце рабочего дня у нее были дела на Поварской, так что по крайней мере часть дороги до дому можно было пройти тихими переулками до Триумфальной.

Уже распустились листочки на деревьях, самое хорошее время в городе. Зелень еще не успела запылиться, а воздух пропитаться бензином и копотью Садового кольца. Еще две-три недели, и в центре станет невозможно дышать, особенно если как в прошлом году установится ранняя жара. Пока даже улицы были не очень пыльными, к тому же на Кире сегодня были новые туфли из мягкой коричневой кожи и на модном каблуке. И что удивительно — нигде не жали, хотя и новые!

Кира миновала Большую Никитскую, Спиридоновку, а на Патриарших решила даже посидеть немного на скамейке. Она вытянула ноги, зажмурилась и с удовольствием подставила лицо почти летнему уже солнцу. Думать ни о чем не хотелось, ни о хорошем, ни о плохом.

— Простите, пожалуйста, барышня, вы не могли бы мне немного помочь?

Кира открыла глаза. Рядом с ней на лавочке сидела старушка. Типичная московская старушка, каких сейчас почти и не осталось, в шляпке и в бархатном, довольно потертом пальто. На коленях у старушки стоял допотопный ридикюль, из которого она достала некое подобие записной книжки. Из записной книжки, в свою очередь, была извлечена какая-то бумажка.

— Пришла к старой подруге, мы всегда в это время по средам пьем чай, а ее дома нет, в двери — записка. А я, дорогая, забыла дома очки и не могу разобрать, что здесь написано.

Кира взяла бумажку. На ней старческим дрожащим почерком было нацарапано: «Аннушка, извини, за мной приехала Ната и срочно увезла к Сергуньке. Надеюсь, в субботу ничего подобного не случится. Сима». Кира прочла это вслух.

— Ах, Наточку, вероятно, опять срочно вызвали на работу. Она у нее концертмейстер, и уж такая безотказная — чуть что, сразу за ней бегут. Вот Симе и приходится с правнуком сидеть, — словоохотливо объяснила старушка. — Я-то бездетная, а вот Симочка все время то у Наты, то у Володи, то у Бори. Трое внуков у нее и пять правнуков. Симочка — подруга моя школьная.

— Да что вы! — удивилась Кира.

— Да, еще в трудовой школе вместе учились; тут недалеко была наша трудовая школа.

— И с тех пор дружите?

— Да уж лет семьдесят, почитай. Мне-то уж восемьдесят четвертый пошел, Симочка на год моложе. Встречаемся по средам и по субботам. В среду я к ней, а в субботу — она ко мне. Я тут близко живу, на Бронной. И прогуляюсь, и с человеком близким поговорю.

Кира с интересом взглянула на свою нежданную собеседницу:

— Простите за нескромность, а вы вот так всю жизнь и одна? Трудно, наверное?

— Так уж жизнь сложилась. Муж мой в войну погиб, а ребеночка Бог не дал, не положен был мне, видно, ребеночек. Я-то, милая барышня, с детства меченая — все свое счастье другим раздаю, а самой-то и не хватает.

— Как это?

— А так вот. Теперь-то ясновидящих всяких — или экстрасенсов, как их сейчас называют — просто пруд пруди, а я человеческую судьбу и так вижу. И не хочу, а вижу, и все, что скажу, сбывается.

Кира недоверчиво улыбнулась, но ничего не ответила. Однако старушка заметила улыбку и осуждающе покачала головой:

— А вы, дорогая моя, не будьте такой недоверчивой. Хотите, скажу вам, что вас ждет?

Кира пожала плечами. В гаданья она не верила и по гадалкам не ходила, считая их всех шарлатанками, но эта старушка вызывала интерес и была такой милой… Ну, пусть предскажет ей судьбу, если хочет. Она, видно, так рассчитывала сегодня поговорить со своей Симочкой и так расстроилась, что не удалось у нее погостить, что теперь ищет общения хоть с кем-нибудь.

— Ну, скажите.

— И скажу. Когда я вижу плохое, то не говорю, а вас, барышня, хочется порадовать. Тем более что жизнь у вас была нелегкая, обманывали вас много раз. Но скоро закончится ваше одиночество, уже совсем близко человек, который станет вам родным. Только мужество вам еще понадобится, и побороться придется. Сына вы родите, милая барышня, и скоро, не пройдет и двух лет. — Поздновато мне уже, — улыбнулась Кира, ни капельки не поверив старушке. — Мне скоро пятый десяток пойдет.

— Сына родить в сорок лет не поздно. Все будет хорошо, надо только еще немножко потерпеть. — Старушка улыбнулась и поднялась. — Ну ладно, пойду я к себе потихоньку. Спасибо за разговор, милая барышня. А слова мои все же запомните.

Кира как завороженная долго смотрела в спину уходящей старушке, потом помотала головой, словно стряхивая наваждение. «Фу ты, ерунда какая! Какой сын? И от кого?» Она рассмеялась и поднялась со скамейки. Пора бы уже двигать к дому.

Единственно неприятный участок пути — само Садовое кольцо. Перейдя через него и свернув на относительно тихую улицу, Кира опять замедлила шаг. Она любила ходить домой напрямик, через маленький сквер, и сейчас не отказала себе в этом удовольствии. В результате к дому она подошла с черепашьей скоростью. Брела, погруженная в свои мысли и ничего не замечая вокруг. Поэтому, когда кто-то попытался забрать у нее из рук сумку, она вскрикнула.

— Кира Анатольевна, да что вы? Вы меня не узнали?