– Он всего лишь учитель. – Графиня не собиралась заострять внимание на Энджеле: это отчего-то было ей неприятно.

– Он всего лишь потрясающий учитель, который держится словно герцог! Ах, какая жалость, что он незнатен. Он ведь незнатен, верно? – Если Кассандра ухватилась за какую-нибудь тему, сбить ее с пути не представлялось возможным.

– Увы.

– Тогда закрутить с ним интрижку не получится, – захлопнула веер леди Фитчетт.

– Касси! – воскликнула шокированная до глубины души Фейт.

– А что я такого сказала? Это ты у нас – замужняя дама, а мы с Лаис, что, конечно же, печально, женщины свободные. – Муж Кассандры погиб в самом начале войны за испанское наследство, продолжавшейся до сих пор, и вот уже семь лет леди Фитчетт вдовствовала. – Поэтому находимся в опасной области.

– Касси, – укоризненно произнесла Лаис, – не стоит.

– Ладно, ладно. Однако если ты собираешься и дальше допускать своего учителя на приемы, берегись: кто-нибудь да падет жертвой его зеленых глаз. Это я тебе говорю как много повидавшая женщина.


Прием продолжался до часу ночи, после чего довольные гости начали разъезжаться. Лаис прощалась со знакомыми и друзьями, кому-то обещала нанести визит, кого-то приглашала заезжать еще, но сама думала лишь о том, как хочется добраться до постели. Графиню выматывало тягучее чувство: жизнь продолжается, а Роберта рядом нет.

– Что такое смерть? – думала Лаис, много позже идя по коридору и неся подсвечник с тремя свечами. «Что такое смерть, которая отбирает у нас близких людей, навсегда меняет жизнь? Это воздаяние, говорят святые отцы, рай для праведников и ад для грешников, вечное блаженство для одних и неизбежные муки для других, – но все это есть и на земле». Пока был жив Роберт, Лаис обитала в раю. Когда его не стало, ей показалось, что к ней вплотную придвинулся ад. Такой заурядный, бытовой ад, в котором вроде бы все как обычно, и вместе с тем нужно заставлять себя двигаться и дышать.

Детей отправили наверх в десять, и они должны уже давно спать. Лаис зашла в комнату Тамины: дочурка мирно посапывала. Затем графиня открыла дверь спальни Джерри и замерла на пороге.

Слабо горела масляная лампа, Джеральд спал, а рядом с ним, в кресле, уронив на колени открытую книгу, сидел Фламбар. Он тоже спал. На короткий, пронзительно обжигающий миг Лаис показалось, что рядом с Джерри находится Роберт – муж любил вот так засиживаться у сына в комнате и, бывало, дремал в кресле. Тогда приходилось будить его поцелуем.

Мгновение прошло, и Лаис снова смогла дышать. Она осторожно вошла в комнату, поставила подсвечник на стол и приблизилась к креслу. Книга на коленях Фламбара оказалась сборником восточных сказок, одной из любимых книжек Джерри. Как Энджел ему эти сказки читал – шепотом, что ли? Покачав головой, Лаис всмотрелась в лицо Фламбара. В полутьме его черты заострились, под глазами легли темные тени, а полуразвязанный платок на шее сполз вниз, открывая… что открывая?

Лаис внимательно присмотрелась и отшатнулась, коснувшись пальцами губ. Помедлив минуту, она придала своему лицу безразличное выражение и негромко окликнула:

– Мистер Фламбар!

Он открыл глаза мгновенно, будто не спал, и поспешно поднялся.

– Миледи.

– Вы читали Джеральду сказки? – она кивнула на книгу.

– Мастер меня попросил. – Энджел коротко кивнул в сторону спящего Джерри.

– Вы не обязаны были это делать, – мягко произнесла Лаис.

– О, – коротко отреагировал Фламбар, – но мне было приятно.

Что ответить на это, Лаис не знала, и потому махнула рукой, отпуская фехтовальщика.

Уже много позже, лежа в постели и отчего-то не смыкая глаз, хотя ночь уже шла на убыль, Лаис размышляла: может ли она позволить, чтоб ее сыну сказки читал тот человек, на шее которого под платком виден явственный след от веревки?..

Глава 5

– «Quarte»[1]! – доносилось из фехтовальной «классной комнаты», усыпанной осенними листьями. – Мастер Джеральд, ну что же вы делаете? Разве вы не видите, как показывает мистер Фламбар? Мне стыдно, Энджел, что мальчик этого не усвоил. Я ведь учил его…

– Не терзайтесь, Жюль, – отвечал негромкий голос. – Мастер Джеральд, встаньте в позицию правильно. Рука на уровне талии, острие направлено в лицо противнику. Я для вас высоковат, но все же постарайтесь.

Лаис тихо остановилась под сенью яблонь, скрытая ветвями и пожелтевшей листвой. Темно-золотое платье графини, надетое в ожидании визита подруг, давало надежду, что учителя и сын не заметят ее; хотелось тихонько понаблюдать за ними.

Месье Венар сидел в неизменном кресле, укутав ноги пледом и внимательно наблюдая за коллегой и воспитанником, а Фламбар и Джеральд застыли друг напротив друга. В правой руке каждый держал рапиру, в левой – кинжал.

– Показываю еще раз, – вполголоса говорил Энджел. – Парирование нижней «quarte». – Он медленно двинулся. – Ответный удар в «seconde»[2]. Альтернативный удар над кинжалом. – Рука Фламбара двигалась медленно, чтобы Джерри легче было запомнить. – «Riverso»[3] в руку.

– Я понял, – поспешно заявил Джеральд.

– Хорошо. – Энджел встал в исходную позицию. – Медленно.

Они раз за разом повторяли, и наконец у Джерри начало получаться. Мальчик выполнял все указания очень старательно: видно было, что авторитет учителя для него непререкаем. Еще бы. Лаис понимала, на что способен Фламбар, неудивительно, что Джерри очарован учителем и пытается достигнуть тех высот, которые ему доступны.

А еще он ему сказки рассказывает. И Тамине.

Что именно сделал Фламбар для того, чтобы дети к нему так привязались, Лаис не могла понять. Он вел себя отчужденно и замкнуто, и тем не менее детвора в нем души не чаяла. Мистер Уилсон и мисс Гривз отчаянно ревновали и на этой почве даже перестали ссориться, объединившись против общего врага. Они старательно не замечали Энджела во время общих трапез, что, по всей видимости, фехтовальщика совсем не трогало, и не упускали случая мимоходом обронить неприятную для Фламбара фразу. Им казалось, что неприятную. Лаис же видела, что Энджела существующее положение вещей скорее забавляет, чем злит: временами его глаза откровенно смеялись, хотя за месяц, проведенный в Джиллейн-Холле, графиня так и не дождалась от учителя ни одной улыбки.

Ей все любопытней и любопытней становилось узнать, что он собой представляет. Не может у человека не быть прошлого, привязанностей, родственников. Все попытки заговорить с Энджелом разбивались о его немногословность, старания вовлечь в общий разговор – об односложные ответы. Казалось, он намеренно окружает себя стеной молчания, как можно меньше соприкасаясь с живым миром и повседневными проблемами. Его речь стала гораздо более внятной, да и с детьми он говорил больше, чем со всеми взрослыми, вместе взятыми. Графиня иногда жалела, что ей не десять лет и она не может забросать Фламбара вопросами, которые временами обрушивала на него Тамина. Уж Лаис бы спросила – о своем.

Она бы спросила, почему он отводит взгляд, когда на него смотришь слишком пристально, почему не глядит в глаза ни женщинам, ни мужчинам дольше нескольких мгновений. Почему запирается в комнате или часами бродит по саду, слушая щебет птиц. Почему человек, всесторонне обученный и прекрасно воспитанный, который мог бы достичь невиданных высот, оставшись в той среде, где получил образование, предпочел работу учителя в самом сердце провинциальной Англии. Человек его талантов и образования легко нашел бы себе занятие при любом европейском дворе. Да и отыскать кому-то его там было бы гораздо сложнее, чем в английской провинции, где каждый новый человек становится объектом пристального интереса.

Это удивляло Лаис больше всего. Что здесь забыл Фламбар? Лорд Эйвери в своем письме ничего не сказал об этом, лишь прислал рекомендацию. И чем дальше, тем яснее Лаис становилось, что учителю фехтования есть что скрывать.

– …А теперь парируйте в «tierce»[4], мастер Джеральд.

Может быть, стоит написать лорду Эйвери, думала Лаис, наблюдая, как Джерри пытается победить своего учителя. Спросить напрямую, что собой представляет Фламбар и в каких историях был замешан. Этот след от веревки не давал Лаис покоя. Она видела такие следы на шеях разбойников, которых иногда вешали в Лестере, – если ловили, разумеется. Однажды Лаис и Роберт проезжали по городской площади, когда с виселицы снимали тела осужденных, и, прежде чем отвернуться, графиня видела и навсегда запомнила этот характерный след.

Возможно, Фламбар – разбойник, ограбивший и убивший настоящего учителя фехтования, ехавшего в Джиллейн-Вэлли, завладевший его рекомендательными письмами и теперь готовящий какую-либо пакость? Не сходилось. Будь Энджел грабителем, давно бы впустил ночью в дом своих дружков и смылся вместе с тем добром, что удастся унести. Все его манеры говорили о том, что человек этот близок к благородному сословию. Привилегированные слуги герцогов часто держались как самые настоящие аристократы. Почему же Аттенборо его отослал? Не сошлись во мнениях? И куда тут приплести следы на шее, черт побери? И, кстати, обычно повешенные не разгуливают по провинциям и не нанимаются учителями фехтования. Висельникам вообще не свойственно бродить. Они обычно спокойно лежат. В могиле. Неудачная попытка самоубийства? Нет, Фламбар не похож на того, кто будет вешаться. В особенности вешаться неудачно. Он из тех мужчин, что пускают себе пулю в лоб. Почему-то Лаис была в этом уверена.

– На сегодня все, мастер Джеральд. – Фламбар отсалютовал мальчику шпагой и бросил ее в ножны, Джерри ответил тем же. – Продолжим завтра. – Он повернулся к яблоням, за которыми скрывалась Лаис, и произнес: – Добрый день, миледи.

А она-то думала, что ее не замечают. Немного смущенная, Лаис вышла из укрытия.

– Миледи. – Месье Венар поднялся и отвесил поклон. Графиня кивнула обоим мужчинам.

– Мистер Фламбар, не пройдетесь со мной по саду? – предложила она.