Эмилия Остен - Бархатная маска

– Что за черт?..

Совсем близко ахнул выстрел, кто-то грязно выругался, и в шелест еще не опавших листьев вплелся тонкий звон шпаг. Лаис не успела насладиться этой неземной музыкой: дверь кареты широко распахнулась, и в проеме возникла темная фигура, обдав сидевших в экипаже запахом немытого тела и спиртного. Блеснуло в тусклом свете дуло пистолета.

– Добрый вечер, графиня! – Разбойник приподнял шляпу. – Пожалуйте из кареты!

– Что вам нужно? – Лаис прижала к себе детей еще крепче. Если бы она была одна, испугалась бы меньше. Но Джерри и Тамина… Девочка затихла, вне себя от ужаса, Джеральд же словно закаменел.

– Денежки, драгоценности, да все подряд, что найдется, – усмехнулся бандит.

– Вы находитесь на моей земле, – презрительно бросила Лаис, – а разбой запрещен законом. Неужели вы думаете, что сможете избежать правосудия?

– До сих пор избегали, и дальше получится. Без разговоров, наружу, живо! – Он взмахнул пистолетом, указывая направление.

– Кузнечик! – заорали невдалеке. – Чего возишься? Бросай пока бабу, иди сюда, подсоби!

Детина исчез, оставив Лаис в недоумении – и этот головорез носит прозвище Кузнечик? А она-то полагала, что у разбойников нет чувства юмора…

– Мамочка, они нас убьют? – чужим голосом спросил Джерри.

– Полагаю, вряд ли, – вздохнула Лаис, прислушиваясь к звукам боя. Снова грохнули выстрелы, два, один за другим. И наступила тишина. Затем засмеялся кто-то из бандитов, и графиня похолодела. У Энджела только шпага, а пистолетов с собой нет, и вряд ли, при всем своем мастерстве, фехтовальщик способен отбивать пули. Значит… Думать о том, что Энджел мертв, не хотелось.

Но представилось. Представилось, как он лежит там дальше, на дороге, запрокинув бледное лицо, и остановившиеся глаза неотрывно смотрят в переплетение полуголых ветвей. Шпага валяется рядом. Разбойник пинает неподвижное тело в бок, и мертвые пальцы разжимаются, выпуская рукоять, и тускло блестит узорная гарда…

– Да добейте же вы его наконец! – взвился яростный крик.

Еще выстрел, громкая ругань, и звон шпаг – короткий, злой. Хрип. Свист рассекаемого воздуха. Топот бегущих ног.

Тамина заплакала.

– Тише! – Лаис попыталась успокоить дочь. – Все будет хорошо, милая!

– Мама, я боюсь!

– Тише!

Джерри протянул руку и стиснул ладошку сестры.

– Тамина, не бойся!

– Кончай его! – долетало из леса. – Да бей же, Куз…

– Окорок!!!

– Мать твою!

– Откуда…

Лаис дернулась: из темноты вылетела фигура и врезалась лбом в подножку кареты. Человек попытался подняться, но получалось у него плохо: даже в неверном свете фонаря Лаис видела, что лицо незнакомца залито кровью. Лес стоял теперь тихий, никто больше не сыпал ругательствами. Еще мгновение спустя к экипажу вальяжной кошачьей походкой вышел Фламбар. Плащ он где-то потерял. В его полуопущенной руке сиял клинок, с острия срывались тяжелые темные капли. На первый взгляд Энджел был цел и невредим, и Лаис только теперь смогла нормально дышать. Одним рывком Фламбар поставил бандита на ноги и встряхнул, словно дохлого котенка.

– Еще кто-то остался? – деловито осведомился Энджел и, не дождавшись ответа, тряхнул бандита снова.

– Нет, – выдавил обмякший разбойник. – Ты всех убил. Ты… сам дьявол.

– Скорее кара небесная за плохое поведение, – хмыкнул фехтовальщик. Он уронил бандита, сунул шпагу в ножны, огляделся и, не найдя ничего лучшего, снял с головореза его собственный пояс, которым и скрутил пленному руки. Неторопливо и равнодушно.

– Мистер Фламбар… – негромко произнесла Лаис.

– Миледи. – Он выпрямился, оставив пленника лежать на мокрой земле. – Все в порядке. Они не причинят вам вреда. – Услышав всхлипывания Тамины, Энджел перешагнул через лежащего и забрался в карету, где немедля склонился к девочке. – Эй, маленькая мисс, не стоит так расстраиваться!

– Вы их победили? Всех?! – Джерри немедленно оттаял и даже вцепился в рукав Фламбара. Лаис дорого бы дала, чтобы сделать то же самое. Ее колотила нервная дрожь.

– Да, мастер Джеральд, всех. И одного оставил, чтобы с ним разобрались лестерские власти. – Энджел погладил Тамину по голове, и девочка снова прижалась к матери. Лаис нежно обняла ее.

– Там стреляли, – сказала графиня, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и твердо. – Вы не ранены, мистер Фламбар?

– Думаю, нам стоит как можно скорее добраться до Джиллейн-Холла. – На вопрос он предпочел не отвечать. – Прошу прощения, миледи, однако вам и детям придется некоторое время потерпеть общество нашего пленника. Я не собираюсь оставлять его здесь и не могу поручиться, что его друзья все… нас покинули.

– Если это необходимо… Что с Джоном? – Так звали кучера.

– Боюсь, Джон не сможет сейчас поехать с нами, миледи.

Значит, мертв. Лаис охватило вязкое безразличие. Если эти мерзавцы так легко убили кучера и спокойно могли прикончить Фламбара, что бы они в итоге сделали с графиней и детьми? Просто ограбили бы или сотворили нечто худшее?

Фламбар извинился и покинул карету, чтобы минутой позже втащить внутрь пленника. Энджел постарался уложить грязного бандита подальше от Лаис и детей, за что графиня испытала настоящую благодарность. Разбойник начал дергаться, и Энджел, поморщившись, ударил его ребром ладони по шее; тот затих.

– Он не очнется некоторое время. Нам хватит, чтобы добраться до Джиллейн-Холла. Я заменю кучера, миледи. – И он исчез, захлопнув дверь. Сразу стало страшнее. Тамина перестала плакать, но по-прежнему сидела, вцепившись в мать.

Дорога до дома запомнилась Лаис смутно: она так желала оказаться в привычных стенах и так беспокоилась об испуганных детях, что время пролетело мгновенно. Четверть часа спустя после нападения на дороге экипаж въехал во двор. Энджел, спрыгнув с белого Фантазера, ведущего в запряженной четверке, что-то негромко сказал встречавшим Лаис слугам, и вокруг тут же закипела бурная деятельность. Несмотря на поздний час, дом проснулся; пленника вытащили из кареты и куда-то унесли, Лаис и детей со всем почтением препроводили в дом, и вокруг сразу же засуетились горничные. В присутствии своих людей графиня немного расслабилась. Она теперь оказалась дома, где ничто не угрожало. Джерри и Тамину немедленно проводили в спальни, где вокруг детей засуетилось такое количество слуг, что Лаис оставалось лишь отступить к стенке и делать вид, что она отдает распоряжения. Через некоторое время появился Джейкобс и поклонился весьма растерянной графине.

– Вы не соблаговолите пройти со мной, миледи?

В комнатах Лаис хозяйку уже поджидала Элен, которая помогла графине надеть серенькое домашнее платье. Успокаивающий свет толстых белых свечей в бронзовых канделябрах освещал любимую комнату. Пока Лаис переодевалась, принесли поздний ужин и подогретое вино с пряностями. Графиня растерянно смотрела на все это безобразие.

– Я же не давала распоряжений… – начала она.

– Все верно, миледи, – пояснил заглянувший Джейкобс. – Это мистер Фламбар распорядился. Учитывая то, что мистер Фламбар был вместе с вами и знает, что произошло, я счел возможным положиться на его слова.

Душу затопила горячая благодарность к Энджелу. Вся злость и раздражение, что владели Лаис во время отъезда из Лестера, куда-то улетучились. И теперь графиня поняла, что это было: ревность. Она попросту приревновала Фламбара ко всем подругам – хорошеньким и не очень, глядевшим на Энджела словно на дар небес.

– Джейкобс, пускай мистер Фламбар придет ко мне, – распорядилась она.

– Сожалею, миледи. – Дворецкий казался искренне огорченным. – Он уехал, взяв с собой несколько человек, чтобы доложить о нападении на вас.

– Вот как… – Лаис почувствовала разочарование. Теперь, когда опасность отхлынула и даже дрожь ушла, оставив после себя лишь тягучую усталость, графиню потянуло в сон. Она присела на край кровати, не в силах справиться с подступавшей дремотой. Джейкобс ушел, деликатно прикрыв за собой дверь, а Элен, мгновенно сообразив, что зря переодевала хозяйку в платье, подступила поближе.

– Миледи, я принесу вам ночную рубашку.

– Я не собираюсь спать! – возмущенно воскликнула Лаис. – Мне нужно к детям!

– Они наверняка уже спят, миледи, – продолжила уговаривать Элен. – С ними Барбара и Алан. Вам стоит лечь.

– Я должна…

Элен прекратила бесполезный спор и направилась в гардеробную. Иногда слуги позволяют себе слишком много, раздраженно подумала Лаис. Она вовсе не хочет спать! Разве что прилечь на минутку…

Лаис проснулась на рассвете. Дом спал, окутанный предутренней тишиной. Графиня приподнялась, а затем села на постели, растерянно моргая. Кажется, она вошла в комнату несколько минут назад… Однако свечи были потушены, кроме одной, стоявшей на столике рядом с кроватью. Лаис обнаружила, что так и спала в сером домашнем платье, – видимо, Элен не решилась тревожить хозяйку, только укутала теплым покрывалом. В спальне, однако, царил холод, огонь в камине почти угас. Поежившись, Лаис спустила ноги на пол и нашарила туфли.

Видимо, не произошло больше ничего неожиданного, если ее не разбудили. Взяв свечу, Лаис тихо покинула спальню, прошла привычными коридорами и заглянула в комнаты детей. Оба мирно спали; рядом с ними находились учителя. Барбара устроилась на узкой кровати в углу комнаты Тамины, а мистер Уилсон уснул прямо в кресле рядом с Джерри. Лаис не стала никого будить.

Она понимала, что теперь ей не заснуть, и решила спуститься в кухню – там в любое время дня и ночи можно приготовить себе подогретого молока. Этого хватит, чтобы немного успокоиться и дотянуть до того момента, как все проснутся, и вызвать к себе Энджела и, наконец, поговорить с ним начистоту.

Лаис медленно спускалась по лестнице. Пламя свечи трепетало, когда его задевали случайные сквозняки; ступени привычно поскрипывали под ногами. Старый дом, любимый дом… Ее дом. До замужества Лаис жила неподалеку от Лондона, в небольшом, но благоустроенном поместье отца, воспитывавшего девочку без помощи рано почившей матери. Отец сделал все, чтобы дочь ни в чем не знала нужды, и, когда пришло время, вывел ее в лондонский свет. Лаис встретила Роберта на первом же балу и влюбилась без памяти. Нет, она не жалела о сделанном выборе. Никогда. У них с Робертом случилась настоящая любовь, которая способна и возносить до небес, и причинять боль. Теперь мужа больше нет, отец давно умер, и Лаис сама себе хозяйка. Подрастет Джерри, возьмет на себя обязанности лорда, а она так и проживет остаток жизни здесь, просыпаясь с первыми лучами солнца и заботясь о розах в саду…