— Что значит, нельзя? Чего ты не хотела? Все путем, Семен. Ты, считай, в лотерею выйграла, одна из миллиона. Это же свобода! Будешь сама себе хозяйка, не сидеть же тебе вечно с твоим хр…, Полковником. Не вздумай взбрыкнуть, Сема, потом всю жизнь локти кусать будешь.

Я всё-таки осталась одна, если не считать кольца и Той, которая сидела в шкафу. Если бы не Георг, с независимым видом слонявшийся по квартире, я бы сошла с ума. Я безуспешно пыталась сложить в одну картинку блестящие чёрные глаза, руку, цепко державшую мои пальцы, бородку, пахнувшую дорогой парфюмерией, губы… Их вообще лучше не вспоминать — что-то мокрое и мягкое, как медуза. Короче, всё дробилось, распадалось на кусочки и выглядело невзаправдашним. До тех пор, пока Люшка не взвыла страшным голосом "брюлик!" и чуть было не оторвала мне палец.

Вот с этой минуты всё стало страшным и серьезным. То есть, со мной не шутили, меня действительно собирались взять "под защиту". Вот только кто, скажите на милость, защитил бы меня от самого защитника?

Когда я, совершенно разбитая, но потерявшая вдруг способность сидеть на одном месте более пяти минут, потащилась в свою любимую тихую гавань — к Бабтоне, она переполошилась. Суть переполоха сводилась к тому, что как же так, почему она-то ничего не знала, и человека этого не знала? Как же так? Хотя оно конечно, дело молодое. Но с другой стороны, хорошо ли я его знаю? И ей бы посмотреть не грех, мало ли какие проходимцы на свете бывают. Хотя с другой стороны, если человек хороший и порядочный… А он хоть кто по специальности?

— Руководитель, — у меня почему-то нашлось именно это слово. И оно произвело на Бабтоню самое благоприятное впечатление. По ее понятиям в руководителях могли числиться только порядочные и солидные люди. А уж когда она увидела кольцо, то с энтузиазмом заявила:

— Да, вот уж в правду говорят — судьба и на печке найдет, а еще вот есть поговорка — суженого на коне не объедешь…, - Бабтоня на минутку призадумалась и что-то еще вспомнила и уже собиралась процитировать, но запнулась и вдруг начала сморкаться.

— А к тебе-то он хорошо относится?

Вообще то да, хорошо. Только это слово было здесь совершенно ни при чём, оно было из какой-то другой истории. Я пожала плечами, а Бабтоня снова громко высморкалась.

В общем, она вела себя совершенно не так, как надо. Она должна была сказать — да куда тебе замуж, ты же еще совсем ребёнок, или вспомнить что-нибудь драматическое на тему ранних браков. И тогда можно было бы как-нибудь от всего этого отвертеться. Ну походила я один вечер с дорогим кольцом на пальце, ну с кем не бывает. А потом я могла бы сказать, как в сериале: не могу принять… и всё такое. И тогда Он… а Он достанет нож и меня зарежет. Тьфу, дурость какая. Бабтоня про мой сценарий ничего не знала и приводила совсем не те примеры, какие надо, мол, она сама вот довыбиралась и что? Одной тоже ох как несладко. А я и не знала, что она когда-то выбирала.

Я снова вернулась в светёлку к своим. Георг сидел на подоконнике и смотрел в окно. Он меня не одобрял, ясное дело. Уж как я себя не одобряла! Генри ухмылялся из-под маски как последний дурак, и усмешка его скорее походила на оскал.

Что же мне теперь делать? Как там Бабтоня насчет суженого говорила? На коне его не объедешь? Я представила себя на коне, сидеть было неудобно, тем более что конь фыркал и пятился. Еще бы, под уздцы его держал какой-то человек, ну понятно кто и зачем. Да, мне даже пришлось потрясти головой, потому что картинка получилась как живая. Потом, позже я поняла, что дядька был другой, не Аскольд. Какого черта он болтается у меня, то есть у коня, под ногами?

Вот правильно говорят, что утро вечера мудренее. Именно утром, спустя несколько дней после того, как меня окольцевали, я первым делом наступила на Вояку, который свалился со своего насеста. Как же мне сразу не пришло такое в голову — я не могу выходить замуж без папенькиного позволения! Я сказала это вслух, и Георг, валявшийся на постели, посмотрел на меня с сожалением — дескать, и кто же это у нас папенька?

— Молчи! — шикнула я, — ты ничего не понимаешь. Сегодня так и скажу — без позволения отца не могу. Так нельзя.

Чем больше я над этим думала, тем больше мне нравилась моя идея. А что, родительское благословение вещь правильная. А уж Полковник, если что, так благословит… А то ишь, вцепился в меня, обрадовался что заступиться некому. Последняя фраза прочно застряла у меня в голове — вот в этом и было дело. Лёвчик ушел в глубокое подполье, обиделся, видите ли, на моё предательство. Люшка на почве подготовки к предстоящей свадьбе вообще умом тронулась, хотя на самом деле никакой такой подготовки и не наблюдалось. Мне срочно требовался заступник.


Я пришла с работы, и мне навстречу вышел… Полковник. Не помню, когда ещё я так радовалась его появлению. Вот теперь все встанет на свои места. Уж Полковник всё разложит по полочкам. Он, судя по всему, уже как раз к этому приступил. Интересно, что бы сказал Каменный Гость, если бы увидел, как Полковник обращается с его подарком. А тот обращался, можно сказать, безобразно: в вытянутой руке, точно дохлую крысу, он держал златокудрую красавицу, причем за ногу. А уж физиономия у него была…

— Я хочу, — объявил Полковник, — я категорически требую, чтобы в мое отсутствие ты не смела совать в мой шкаф чёрт знает что. И что это за веники, которые торчат изо всех банок? Чем вообще ты здесь занималась?

Я вслушивалась в сладостные звуки его скрипучего голоса и была согласна с каждым его словом. Да, вот именно — чёрт знает что, и именно веники. И я сказала то, чего говорить не собиралась, пока, по крайней мере:

— Я не хожу на курсы бухгалтеров, я даже и не начинала. За меня учится Шв… ну в общем одна девчонка. Я работаю в салоне уборщицей. Вот.

Если бы Полковник в эту самую минуту взял и убил меня, я бы приняла мученическую смерть с облегчением. Может быть, я даже этого хотела. Ну а если я чего хочу… фиг он стал меня убивать. Он стоял, пытаясь просверлить во мне дырку своим взглядом, и не находил слов, подумать только. На этот раз его состояние мне ужасно нравилось, правильное было состояние, очень подходящее. Потому что у меня для него имелось еще одно очень важное сообщение, а к сообщению прилагалась просьба. Мне хотелось попросить Полковника, чтобы он шуганул жениха, желательно вместе со всеми подарками, включая кольцо. Скорее всего, он сам это скоро сделает, без всякой подсказки.

И тут… чу… раздались шаги Каменного Гостя, то есть звонок… Я заметалась перед дверью, испугавшись сама не знаю чего. Полковник пристально смотрел на меня и ждал, и тот, за дверью, тоже ждал. Пришлось открывать. Так как это надо делать, в смысле, представить их друг другу? Каменный Гость — Полковник, Полковник — Каменный Гость? Хотя суетилась я напрасно, могла вообще куда-нибудь уйти, потому что на меня никто не обращал внимания. Шел обмен взглядами. В тишине.

— Ксения, оставь нас на минутку. — Я даже не поняла толком, кто именно это сказал — тот или другой, впрочем, какая разница, и с готовность нырнула к себе в комнату, плотно-плотно прикрыв дверь. За нею вроде бы было тихо.

Минутка растянулась на неопределенное время, а я при этом изображала маятник, мерно раскачиваясь на стуле — туда-сюда, туда-сюда. Вот за стеной что-то покатилось по полу, и я сбилась с ритма, чуть не упав. И уставилась на дверь. Вот она сейчас распахнется, и на пороге встанет Полковник с труп… нет, это уж слишком, с клочьями бороды поверженного врага. И я покорно омою его раны, в смысле раны Полковника. А вдруг не Полковник предстанет? Я испугалась. Как хотите, а Полковник мне не чужой в отличие от некоторых.

На пороге никто не встал, меня вызвали, как в старые добрые времена, на ковёр. Вот только повод, увы, был не тот, что раньше. Аристотель со снисходительным видом сидел за столом и надменно улыбался в нетронутую бороду, а Полковник стоял у окна, засунув руки в карманы галифе.

— Аркадий Петрович объяснил мне ситуацию. Я не возражаю, если конечно и ты…

Что-что он сказал? Он не возражает?! Против чего? Я смотрела на Полковника и не верила собственным ушам. Нет, он точно это сказал, хотя вид у него был какой-то странный, вроде бы озадаченный. Мне стало невыносимо душно, разве можно на нашей маленькой кухне толпиться такой прорве народа. Может быть, Гость подумал то же самое, потому что с грохотом отодвинулся от стола и поднялся.

— Мне пора, я позже позвоню, — непонятно кому сказал он и двинулся к выходу. А я поползла вдоль стенки, вроде как указывая ему путь. На самом деле меня просто не очень хорошо держали ноги, и я боялась упасть прямо здесь, в коридоре и устроить затор. Потом я еще ждала, что Полковник рявкнет, призывая меня, и все еще как-то устроится, но в доме царила прямо таки мертвая тишина.

— Полковник меня предал, — сказала я Люшке на следующий день. — Он сдал меня с потрохами. Сдрейфил. Терпеть не может бородатых и вообще… всяких модников, а тут на всё наплевал. "Я не возражаю"… За свою шкуру испугался, то есть за место. Он только мной командовать и может, а когда надо что-то, так от него никакой пользы. Даже историю с курсами проглотил, не пикнул. Лишь бы меня сбыть с рук.

Люшку поведение Полковника занимало мало, даже скорее вообще не занимало. Она теперь почти двадцать четыре часа в сутки исполняла танец с саблями, правда, за спиной моего, о господи, жениха.

— Венчаться будете? Что?! Как не знаешь? Как это ни за что не будете!!! Ни хрена себе, сейчас все нормальные люди венчаются, это шикарно. Вон Людке ее мужик такое венчание закатил… Вообще хотел попа в парк вывезти, палатки поставить, ну как за границей. Но поп заупрямился, сказал нельзя. Но всё равно получилось очень круто. А твой что, денег жалеет? И куда он тебя потом повезёт, в смысле после свадьбы? Ну не говорит ничего, так спроси, а еще лучше, сразу скажи — хочу в Египет на верблюдах кататься или там на Багамы, тоже круто. А еще лучше в это, как его… ну на шоколадку похоже, а, Баунти — райское наслаждение. Людка со своим ездила, говорит — полный отпад.