Диана Гэблдон - Барабаны осени. Книга 2. Загадки прошлого

Были, впрочем, и другие вопросы, о которых следовало поразмыслить. Джейми медленно спускался по склону, не обращая внимания на ветер, треплющий килт и норовящий забраться под плед и рубашку. Приближалась зима, и Джейми не мог оставить своих женщин на милость одного лишь Иэна. Ему никак нельзя отправляться на поиски Уэйкфилда.

Что, если тот не придет? Ну, тогда есть и другие пути, он в любом случае защитит Брианну и ее ребенка. По крайней мере, теперь его дочери не надо бояться того мерзавца, который ее изнасиловал. Она в полной безопасности. Джейми потер лицо, все еще чувствуя на руках запах крови.

Прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему. А как быть с тем, кто посягнул на близкого тебе человека? Джейми не мог простить его от имени дочери – да и не стал бы прощать. Но если так… может ли тогда он рассчитывать на ответное прощение?

Он получил образование в лучших университетах Парижа, водил дружбу с королями и философами – а сам оставался горцем, воспитанным с твердыми представлениями о чести. Тело воина, разум джентльмена… и душа варвара, для которого священны лишь узы крови, и плевать на все людские и божьи законы.

Да, прощение важно, Брианна должна найти в себе силы простить того мужчину – прежде всего, ради себя самой. А все остальное достанется Джейми.

– Я воздам, говорит Господь, – прошептал он в темноту.

Потом поднял глаза к пылающей звездами громадине неба.

– Черта с два, – с вызовом сказал он. Да, это неблагодарно с его стороны. И может быть, неправильно. Но он не собирается лгать Господу и самому себе.

– Черта с два, – повторил он громче. – Если хочешь меня проклясть за то, что я сделал – значит, так тому и быть. Она моя дочь!

Звезды молчали. Поэтому Джейми кивнул, будто соглашаясь с ними, и стремительно зашагал к дому.

Открыв саквояж Дэниэла Роулингса, я уставилась на выложенные рядами пузырьки: зеленые и коричневые с лекарственными травами, золотистые с настойками… Здесь не было нужного мне средства.

Я сняла ткань, прикрывавшую верхний отсек с хирургическими инструментами, и, чувствуя во рту холодный металлический привкус, подняла скальпель с изогнутой ручкой. Прекрасное лезвие, острое и надежное, удобно лежащее в руке и – я покачала его на кончике вытянутого пальца – отлично сбалансированное.

Я опустила скальпель и взяла со стола длинный толстый корень, на котором болтались остатки листьев, вялые и желтые. Корень был всего один. За последние две недели я обыскала чуть ли не весь лес… увы, осень близилась к концу, и я не могла распознать нужные мне растения по одним лишь пожухлым стеблям. И этот-то корень я нашла чудом – в укромном уголке, где с него еще не осыпались характерные ягодки. Синий кохош, это несомненно он.

Вот только одного корня мне мало…

Европейских трав под рукой тоже не было: ни черемицы, ни полыни. Хотя полынь, возможно, удастся раздобыть, на ней ведь настаивают абсент…

– Кто бы мог делать абсент на окраине Северной Каролины? – задумалась я вслух, поигрывая скальпелем.

– Насколько я знаю, никто.

Я вздрогнула, и лезвие вонзилось в подушечку большого пальца. На стол брызнула кровь, и я торопливо завернула раненую руку в передник.

– Боже, саксоночка! Ты как?! Я не хотел тебя напугать.

Ранка пока еще не болела, но от неожиданнрости я закусила губу. Не на шутку встревоженный, Джейми взял меня за руку, чтобы взглянуть на порез. Тут же хлынула кровь, и он поспешно вернул ткань на место.

– Все нормально, просто царапина. Ты откуда взялся? Я думала, ты еще на винокурне.

Отчего-то закружилась голова.

– Я и был там. Сусло пока что не готово для перегонки. Саксоночка, кровь хлещет, как из резаной свиньи. Ты точно в порядке?

Кровь и впрямь текла очень сильно; весь стол усеивали брызги, угол передника напитался влагой.

– Да. Наверное, сосуд задела. Ничего страшного, это не артерия. Надо поднять выше. Поможешь?

Здоровой рукой я нащупала за спиной завязки передника. Джейми одним рывком сдернул его с меня, замотал пострадавшую кисть и поднял ее над моей головой.

– А что это ты тут делаешь? – поинтересовался он, глядя на скальпель, валявшийся возле кривого кохоша.

– А… Хотела корень нарезать, – отмахнулась я.

Джейми внимательно посмотрел на меня, потом на буфет, где лежал мой ножик для овощей, и выразительно поднял брови.

– Да ну? А я думал, ты этими штуками, – он кивнул на открытый ящик со скальпелями, – только людей кромсаешь.

Я непроизвольно дернулась, и Джейми крепче сжал пострадавший палец. Я зашипела от боли. Он ослабил хватку, при этом наградив меня хмурым взглядом.

– Саксоночка, ты какого черта тут затеяла? У тебя такое лицо, будто ты кого-то прирезала, а я застукал тебя над трупом.

У меня онемели губы. Я высвободилась и села, прижимая раненую руку к груди.

– Я… никак не могла решить, – неохотно призналась я. Не стоит ему врать, он все равно рано или поздно узнает правду.

– Что решить?

– Что делать с Бри. Надо выбрать самый безопасный способ.

– Для чего?

Он посмотрел на открытый медицинский саквояж, затем на скальпель, – и в его глазах вспыхнуло осознание.

– Ты собираешься…

– Если она сама захочет. – Я потрогала лезвие, залитое моей кровью. – Либо это, либо травы. Травы опаснее – могут начаться судороги, кровотечение… Впрочем, это не важно, у меня все равно их нет.

– Клэр… ты раньше этим занималась?

Подняв голову, я увидела на лице Джейми странное выражение, которого никогда не замечала прежде. В его глазах плескался ужас. Я положила руки на стол, чтобы скрыть их дрожь. С голосом, правда, ничего сделать не смогла.

– А если да – что тогда?

Он глядел на меня секунду-другую, потом опустился на скамью напротив, медленно, словно боялся что-нибудь сломать.

– Не делала, – тихо сказал он.

– Не делала, – подтвердила я. – Никогда.

Он расслабился и взял меня за безжизненно слабую руку.

– Я знал, что ты никого не можешь убить.

– Могу. Уже убивала, – прошептала я, глядя на столешницу. – Я убила своего пациента, ты же помнишь про Грэхема Мензеса.

Помолчав немного, он большим пальцем погладил мою ладонь.

– Думаю, это другое. Помочь умирающему, исполнить его последнюю волю… как по мне, это сострадание, а не убийство. И, наверное, даже долг.

– Долг?!

– Помнишь Фалкирк-Хилл и ту ночь, когда Руперт умер в часовне?

Я кивнула. Не смогла бы забыть даже при всем желании: темный холод тесной церквушки, завывание волынок и выстрелы; тяжелый запах мужского пота, оторопелое молчание и Руперт, захлебывающийся кровью на полу у моих ног. Он попросил Дугала Маккензи, своего друга и вождя, ускорить его кончину… И Дугал это сделал.

– Я думаю, в этом тоже долг врача, – мягко сказал Джейми. – Тебе не всегда удается исцелять раны – но ты можешь избавить человека от страданий… Как и клялась.

– Да… Клялась. Для меня это не просто клятва врача. Джейми, Бри моя дочь! Неужели ты считаешь, что я не обдумала все тысячу раз? Что не представляю, какой это риск? Джейми, я ведь могу ее убить!

Я выпутала из передника раненый палец.

– Вот взгляни, кровь не должна идти так сильно, порез не такой уж глубокий. Но я нечаянно задела сосуд! И с Бри может случиться то же самое. Джейми, тогда я не смогу ничего сделать! Она истечет кровью у меня на руках, а я буду беспомощно стоять рядом!

– Как же ты можешь вообще об этом думать?!

Глаза у него потемнели от злости. Джейми отказывался меня понимать.

Я судорожно вздохнула. Мне никак его не убедить, совсем никак.

– Потому что я знаю и другое, – тихо сказала я, опуская взгляд. – Я знаю, каково это – носить ребенка. Когда тело, и разум, и душа вдруг начинают меняться против воли. Когда ты вырван из привычной обстановки и лишен малейшего выбора. Я знаю, каково это, слышишь? Знаю!

Я сжала раненую руку в кулак.

– А ты, видит бог, знаешь и другое: что значит подвергнуться насилию. Хочешь сказать, если бы я могла вырезать из тебя воспоминания об Уэнтворте, ты бы не согласился? Наплевав на всякий риск?! Джейми, это ребенок от насильника!

– Да, я помню… – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Однако… Я понятия не имею, кто его отец, но, Клэр, у этого ребенка есть дед! Это дитя моей крови!

– Твоей крови? – эхом повторила я. – Ты так сильно хочешь внука, что готов пожертвовать дочерью?

– Пожертвовать, значит? Неужто это я задумал хладнокровное убийство?

– В «Обители ангелов» тебя акушерки не смущали; ты даже жалел тех женщин, которые обращались к ним за помощью.

– Тем женщинам не оставалось другого выбора. – Джейми вскочил и принялся расхаживать по комнате. – Их некому было защитить, они не смогли бы прокормить ребенка. Что еще им оставалась, этим бедняжкам? Брианна другая! Я не допущу, чтобы она голодала и мерзла, не позволю обидеть ее или ребенка, никогда!

– Дело вовсе не в этом! Если она родит здесь, то не сможет вернуться, – выдавила я. – Она не сможет, это ее убьет…

– И ты решила прикончить ее сама?!

Я пошатнулась, словно от удара.

– Просто ты хочешь, чтобы она осталась! – мстительно огрызнулась я. – Тебе плевать, что там у нее была своя жизнь. Если она останется – а еще лучше, родит тебе внука! – ты будешь просто счастлив, а до нее тебе дела нет!

Теперь уже вздрогнул он – и все же посмотрел мне прямо в глаза.

– Нет, есть. И ты не имеешь права ее заставлять…

– Что значит заставлять? – К щекам прилила горячая кровь. – Ради всего святого, ты думаешь, я хочу это сделать? Нет! Но черт возьми, у нее должен быть выбор!

Руки тряслись, поэтому их пришлось сложить вместе. Передник упал на пол, весь заляпанный кровью, как тряпки в полевом госпитале… напоминая о том, как ужасно мало у меня хирургического опыта.