Прямо на него смотрело смуглое лицо с резкими чертами… ни интереса, ни сочувствия оно не выражало; потом обладатель лица повернулся к лошади.

Индейцы. Роджер был настолько потрясен, что на мгновение забыл о своей боли и стремительно сел. И тут же задохнулся и прижал лицо к коленям, зажмурившись, стараясь удержать новый приступ рвоты… кровь бешено колотилась в его раскалывающейся на части голове.

Где он находится? Он укусил себя за колено, яростно зажав зубами ткань, стараясь вспомнить… Перед его мысленным взглядом заплясали обрывочные образы, насмешливые кусочки, упорно не желавшие складываться в цельную картину.

Скрип досок и вонь трюмной воды. Ослепительное солнце, бьющее сквозь оконные стекла. Лицо Боннета, и дыхание китов в тумане, и маленький мальчик, которого звали… которого звали…

Руки, хлопающие в ладони, резкий привкус душистого хмеля… В счастье и радости, в болезни и в здравии…

Бри. Брианна Холодный пот заструился по щекам Роджера, зубы заныли от того, что он стиснул их что было сил. Образы прыгали перед ним, как блохи. Ее лицо, ее лицо, он не должен упускать его из вида…

Недоброе лицо, да, недоброе. Прямой нос и холодные голубые глаза, нет, не холодные…

Рука, схватившая Роджера за плечо, вырвала его из мучительных воспоминаний, вернув к сиюминутной действительности. Это был индеец, с ножом в руке. Онемев от царившей в его уме неразберихи, Роджер молча смотрел на краснокожего.

Индеец, мужчина средних лет, с костью, воткнутой в торчащие дыбом волосы, и с деловым выражением лица, схватился за собственные волосы Роджера и повернул его голову туда-сюда. Сумятица мыслей мгновенно растаяла, когда Роджера вдруг посетила мысль, что с него, похоже, собираются снять скальп.

Он дернулся назад и резко выбросил ногу, угодив индейцу в колено. Тот негромко вскрикнул от удивления и отпустил пленника, и Роджер откатился в сторону, изо всех сил пытаясь подняться на ноги… ему это удалось, и он побежал.

Он бежал, как пьяный паук, ноги его расползались в разные стороны, но он тупо двигался к деревьям, ища убежища в их тени… Потом за его спиной раздались крики, потом чьи-то быстрые шаги прошуршали по сухой листве. А потом кто-то выдернул из-под Роджера ноги, и он упал вперед головой, с жутким грохотом.

Роджер еще не успел перевести дыхание, как его уже подняли. Сопротивление не имело смысла — их было четверо, включая и того, которому Роджер врезал по колену. И именно он, прихрамывая, подошел к Роджеру, все еще держа в руке нож.

— Не делать плохо тебе! — сердито сказал он. Потом легонько хлопнул Роджера по лицу, наклонился и перерезал кожаные полоски, что стягивали запястья Роджера. А потом громко фыркнул, развернулся и ушел к лошадям.

Те двое, что держали Роджера, тут же отпустили его и тоже ушли, оставив его стоять, покачиваясь, как молодое деревце на сильном ветру.

Великолепно, безразлично подумал он, я не умер. Но что тут за чертов ад, где я?

Поскольку ответа на его мысленный вопрос не последовало, он энергично потер ладонями лицо, попутно обнаружив несколько болезненных точек, и огляделся по сторонам.

Он стоял на небольшой поляне, окруженной могучими дубами и наполовину оголенными деревьями гикори; земля была сплошь усыпана коричневыми и желтыми листьями, и в них тут и там копошились белки, искавшие желуди и орехи. Роджер стоял высоко на горе, об этом говорил и резкий наклон почвы, и очень холодный и чистый воздух… и время, похоже, близилось уже к закату.

Индейцы — а их было четверо, все мужчины, — совершенно не обращали на него внимания, занимаясь своими делами; они разбивали лагерь, и ни один из них даже не трудился бросить взгляд в сторону Роджера Он облизнул пересохшие губы и осторожно шагнул в сторону маленького ручейка, весело бежавшего между поросшими мхом камнями в нескольких ярдах от него.

Он выпил полную пригоршню воды, хотя она была такой холодной, что у него начали ныть зубы; с одной стороны все они шатались, а десна была основательно рассечена Роджер тщательно умылся, стараясь не обращать внимание на странное чувство дежа-вю… совсем недавно было то же самое… он умывался и пил из ручья, и холодная вода бежала между изумрудными скалами…

Фрезер Ридж. Роджер сел на пятки, и отрывочные воспоминания легли на свои места, образовав большую уродливую картину.

Брианна, и Клэр… и Джейми Фрезер. Внезапно тот странный образ, который Роджер так отчаянно пытался восстановить в памяти, вернулся сам собой: лицо Брианны, с ее высокими скулами, с голубыми раскосыми глазами и длинным прямым носом… Но Брианна стала намного старше, загорела до черноты, ее лицо выглядело гораздо более резким, мужским, отражающим немалый жизненный опыт… а голубые глаза почернели от смертоносной ярости. Джейми Фрезер.

— Ты чертов педик, — негромко произнес Роджер. — Ты чертов долбаный педик. Ты пытался меня убить.

Сначала он был просто удивлен… но тут же за удивлением последовал гнев.

Теперь он все вспомнил; они встретились на поляне, и осенние листья светились, как огонь и мед, и тот безумный в своей ярости человек среди листвы… и юнец с каштановыми волосами… а он-то кто такой, черт бы его побрал? Драка… Роджер, скривившись, пощупал свои ребра… и конец схватки, когда он лежал плашмя среди листвы, уверенный, что его сейчас убьют.

Но его не убили. Он смутно помнил, как мужчина и юноша о чем-то спорили, стоя над ним… один из них, похоже, горел желанием прикончить Роджера на месте, а второй был против… но будь Роджер проклят, если он знает, кто из них был кем. Потом кто-то ударил его еще раз — и больше он ничего не ощущал до недавнего момента.

А теперь… Роджер снова огляделся вокруг. Индейцы разжигали костер, устанавливали в его центре глиняный горшок. Ни один из краснокожих так и не посмотрел в сторону Роджера, но он был уверен: они наблюдают за каждым его движением.

Возможно, индейцы забрали его у Фрезера и того парнишки… но зачем? Куда больше похоже на то, что Фрезер сам отдал его индейцам. Тот краснокожий с ножом сказал, что они не намерены причинять ему вред. Но что они хотят с ним сделать?

Близилась ночь; тени под дубами заметно сгущались.

И что же делать, устроить спортивные гонки? Если ты попытаешься сбежать после наступления темноты, куда ты отправишься? Единственное направление, которое тебе известно, — это вниз по склону. Безусловно, индейцы не обращали на него внимания потому, что были уверены: никуда он не денется.

Решив не сосредотачиваться на этой неприятной истине, Роджер встал. Сначала — насущное. Ему, конечно, совершенно не хотелось сейчас демонстрировать свою слабость, однако его мочевой пузырь был готов вот-вот лопнуть. И Роджер принялся распутывать шнурки своих бриджей, с трудом шевеля распухшими, непослушными пальцами, покрасневшими от застоявшейся крови. Слишком долго, похоже, были связаны его руки…

Но все же он почувствовал облегчение — руки все же были не так изуродованы, как ему сначала показалось. Да, они отекли, но легкое покалывание в кончиках пальцев давало знать, что кровообращение начало восстанавливаться, и что никаких непоправимых травм он не получил.

И лишь когда он вернулся на поляну и подошел к костру, эта радость сменилась взрывом гнева столь сильного и ослепляющего, что он разом избавил Роджера и от боли, и от страха. На своем правом запястье он увидел размытый черный овал — отпечаток пальца, понятный и насмешливый, как личная подпись.

— О Господи, — очень тихо произнес он. Ярость, горячая и густая, бурлила в его животе. Он просто ощущал ее едкий вкус во рту… Роджер посмотрел вниз, в сторону подножия горы, не зная, там ли находится Фрезер Ридж или нет.

— Жди меня, содомит хренов, — пробормотал он себе под нос. — Оба вы — ждите меня. Я вернусь.

Но вряд ли он мог вернуться прямо сейчас. Индейцы позволили ему поесть вместе с ними, они приготовили нечто роде рагу, которое ели прямо руками, несмотря на то, что температура продукта была близка к температуре кипения. Но в остальном они вели себя совершенно безразлично по отношению к Роджеру. Он пытался заговорить с ними по-английски, по-французски… даже пустил в ход те немногие немецкие слова, что знал, — но не услышал ответа.

Укладываясь спать, они связали его, опутав ему лодыжки арканом, обвязали другой его конец вокруг шеи Роджера, и еще одна кожаная веревка соединила запястье пленника с рукой одного из индейцев. То ли из равнодушия, то ли потому, что у них не было ничего лишнего, однако ему не дали одеяла, и он всю ночь дрожал от холода, стараясь придвинуться как можно ближе к костру… настолько, насколько мог, не задушив себя самого арканом на шее.

Роджер думал, что ему ни за что не заснуть, — однако он все же уснул, измученный болью. Но это был беспокойный сон, наполненный страшными картинами и то и дело прерывавшийся от ощущения, что его душат.

Утром они продолжили путь. На этот раз никто не стал сажать Роджера на лошадь; он шел пешком, со всей возможной для него скоростью. Аркан, хотя и не затянутый, по-прежнему болтался на его шее, но короткая веревка, охватывавшая его запястье, другим концом была привязана к кожаной упряжи одной из лошадей. Роджер спотыкался и несколько раз упал, но сумел подняться на ноги, несмотря на ушибы и ноющие мышцы. У него сложилось твердое убеждение, что индейцы без признака сомнений поволокли бы его за собой по земле, если бы он не встал.

Они двигались точно на север; Роджер без труда определил это по солнцу. Не то чтобы ему была в том какая-то особая польза, ведь он понятия не имел, откуда они начали свой путь. И все же они не могли пока что уйти слишком далеко от Фрезер Риджа; вряд ли он оставался без сознания больше нескольких часов. Роджер посмотрел на мерно поднимающиеся и опускающиеся копыта лошади, шедшей рядом с ним, пытаясь хотя бы приблизительно вычислить скорость ее хода. Не больше двух-трех миль в час, решил он наконец, он смог бы пройти такое расстояние без особого напряжения.