— Что? Что он сказал? — Брианна едва шевелила белыми губами.

Джейми тоже.

— Он сказал… сказал, что ты сама хотела лечь с ним в постель. Что ты… — Он замолчал с силой закусил губы.

— Он утверждал, что ты хотела его… что ты сама попросила его лишить тебя девственности, — негромко и относительно хладнокровно произнес Ян, не сводя глаз с Брианны.

Она судорожно вздохнула — с таким звуком, как будто кто-то разорвал лист толстой бумаги.

— Это правда.

Я невольно глянула на Джейми. Его глаза были закрыты, зубы сжимали нижнюю губу.

Ян громко фыркнул — и Брианна со скоростью молнии размахнулась и влепила ему пощечину.

Он отшатнулся, потерял равновесие и чуть не свалился на скамью. Но успел схватиться за край стола и удержался на ногах.

— Да как ты могла?! — закричал он, и его лицо исказилось от внезапно нахлынувшего гнева. — Как ты могла такое сделать? Я-то говорил дяде Джейми, что ты никогда в жизни не стала бы распутничать, а ты? Это, выходит, правда?

Брианна вскочила одним стремительным движением, как ягуар, и ее щеки в одну секунду из белых стали красными.

— Ах ты, чертов самодовольный болван! Да кто дал тебе право называть меня распутницей?

— Право? — Ян на мгновение запнулся, как будто не находя слов. — Я… ты… он…

Прежде чем я успела вмешаться, Брианна сжала пальцы в кулак и изо всех сил врезала Яну под ложечку. Он, с невероятно удивленным видом, тяжело опустился на пол, разинув рот, как ищущий сосок поросенок.

Я бросилась вперед, но Джейми оказался проворнее меня. В одно мгновение он очутился рядом с Брианной и схватил ее за руку. Она рванулась в сторону, намереваясь и его тоже ударить, как мне показалось, но вдруг застыла. Ее губы беззвучно шевельнулись, словно желая что-то сказать, и слезы ярости и растерянности потекли по щекам.

— Спокойно, — сказал Джейми, и его голос прозвучал бесконечно холодно. Я видела, как его пальцы впились в руки дочери, и слабо вскрикнула, протестуя. Он не обратил на меня ни малейшего внимания, полностью сосредоточившись на Брианне.

— Я не хочу в это верить, — ледяным тоном произнес он. — Я твердил себе, что тот человек говорил все это лишь затем, чтобы спасти свою жизнь, что все это ложь. Но если это правда… — Похоже, Джейми наконец заметил, что причиняет Брианне боль. И отпустил ее. — Я не мог лишить этого человека жизни, не будучи полностью уверен, — сказал Джейми и замолчал, всматриваясь в лицо дочери.

Чего он там искал? Сожалений? Или раскаяния? Я не могла угадать. Но так или иначе, он увидел только горящую в ее взгляде ярость. Лицо Брианны было сейчас как отражение его собственного лица, ее голубые глаза так же пылали, как глаза Джейми.

Джейми отвернулся.

— Я сожалел об этом, — тихо сказал он, очень тихо. — Когда я вернулся той ночью, и увидел тебя — я пожалел, что не убил его. Я ведь держал его в своих руках… и мое сердце сгорало от стыда из-за того, что я посмел усомниться в добродетельности собственной дочери… — Джейми опустил голову, и я увидела белый след от зубов под его нижней губой. — А теперь мое сердце совсем разбито. И не только потому, что ты оказалась нечиста, но и потому, что ты могла солгать мне.

— Солгать тебе? — едва слышно произнесла Брианна. — Солгать тебе?

— Да, ты мне лгала! — Джейми с неожиданной злобой снова повернулся к Брианне. — Ты легла в постель с мужчиной, поддавшись похоти, а когда обнаружила, что беременна, начала кричать, что он тебя изнасиловал! Да ты хоть понимаешь, что я чуть не взял на душу грех бессмысленного убийства, и что ты — причина тому?

Брианна слишком взбесилась, чтобы говорить; я видела, что ее горло просто распухло от невысказанных слов, и знала, что должна немедленно что-то предпринять, сию минуту, пока они не наговорили друг другу еще много чего.

Но я не в состоянии была произнести хоть что-то. Я нервно ощупала карман юбки, ища свое обручальное кольцо. Наконец я нашла его, достала — и бросила на стол. Оно зазвенело, ударившись о дерево; закружилось, задрожало — и остановилось… маленький золотой кружок, отливающий красным в свете очага.

«От Ф. — К., с любовью. Навеки».

Джейми посмотрел на него — и от его лица отхлынула кровь. Брианна громко всхлипнула.

— Это же твое кольцо, тетя, — сказал Ян. В его голосе звучало глубочайшее изумление, и он наклонился к столу, чтобы рассмотреть кольцо поближе, как будто не мог поверить собственным глазам. — Твое золотое кольцо! То самое, которое Боннет отобрал у тебя на реке!

— Да, — кивнула я. Ноги у меня ослабели. Я села к столу и накрыла ладонью предательское колечко, словно хотела забрать его назад, сделать вид, что его тут и не было никогда.

Джейми взял меня за запястье и поднял мою руку. С таким видом, словно он имел дело с ядовитым скорпионом, он взял кольцо, осторожно, двумя пальцами.

— Откуда оно у тебя? — спросил он почти равнодушным тоном. А потом посмотрел на меня, и от его взгляда меня пронзило ужасом.

— Я его принесла. — Слезы у Брианны высохли, испарившись от накалившего ее гнева. Она встала рядом со мной и обняла меня за плечи. — Не смей так на нее смотреть, не смей!

Джейми перевел взгляд на дочь, но она даже не моргнула, только крепче прижалась ко мне, а ее пальцы просто-таки впились в мои плечи.

— Откуда оно у тебя? — повторил он свой вопрос, и его голос упал почти до шепота. — Где ты его взяла?

— У него взяла. У Стефана Боннета. — Брианна дрожала, но не от страха, а от гнева. — Когда… когда он… изнасиловал меня.

В лице Джейми что-то внезапно изменилось, так, как будто его обожгло изнутри огнем. Я невольно вскрикнула и потянулась к нему, но он резко отвернулся и замер посреди комнаты спиной к нам.

Я почувствовала, как Брианна напряженно выпрямилась, слышала, как Ян довольно глупо повторил: «Боннет?»… слышала тиканье часов на буфете, ощущала, как от дверей слегка тянет холодом… Но я почти ничего не осознавала, а просто смотрела и смотрела на Джейми…

Наконец я отодвинула скамью и с трудом поднялась на ноги. Джейми стоял так, будто прирос к полу, и прижимал сжатые кулаки к животу, как человек, получивший пулю в кишки и пытающийся удержать их, не дать им вывалиться на землю.

Мне бы следовало что-то сделать, что-то сказать. Мне бы следовало помочь им обоим, позаботиться о них. Но я ничего не могла. Я не могла помочь одному, не предав другого… да ведь я уже предала их обоих. Стараясь сохранить покой Джейми, я принесла в жертву его честь, а в результате все это пало на Роджера и разрушило счастье Брианны.

И теперь не в моих силах было хоть что-то изменить. Мне оставалось только смотреть на них, чувствуя, как мое сердце разрывается на маленькие кусочки.

Брианна наконец отошла от меня и бесшумно прошлась вокруг стола, вокруг комнаты, вокруг Джейми… а потом остановилась напротив отца, заглянула ему в глаза. Ее лицо было белым, как мрамор, кожа натянулась… как будто она вдруг превратилась в изваяние какой-нибудь святой мученицы.

— Черт бы тебя побрал, — сказала Брианна едва слышно. — Черт бы тебя побрал, ублюдок. Лучше бы мне вообще никогда тебя не видеть!

ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ

ПО СЛЕДУ

Глава 51

Предательство

Октябрь 1769 года.

Роджер открыл глаза — и его вырвало. Или, точнее, вывернуло наизнанку. Но это не имело значения; жгучая боль в носу, наполненном горькой желчью, и судороги рвоты, запачкавшей его волосы, не шли ни в какое сравнение с оглушающей болью в голове и в паху.

Его вдруг резко качнуло, как при повороте, и от этого движения в его мозгу взорвался калейдоскоп цветных искр. Влажный запах парусины проник в его ноздри. Потом где-то поблизости послышался голос, и Роджера охватила самая настоящая паника.

«Глориана»! Они поймали его! Он рефлекторно дернулся, и его виски тут же пронзило обжигающей болью… но долей секунды раньше он успел ощутить что-то на своих запястьях… Связан, он был связан, он был в трюме…

И вновь по его телу прокатилась черная волна паники. Боннет. Поймал его, догадавшись, кто украл его камни. И теперь хочет убить.

Роджер снова дернулся, стараясь высвободить запястья, стиснув зубы от боли. Палуба опустилась под ним со странным фырканьем, и он тяжело рухнул вниз вместе с ней.

Его живот опять свело судорогой рвоты, но желудок был пуст. Роджер рыгал и тужился, и его ребра при каждом позыве трещали, прижимаясь к каким-то вещам, обмотанным парусиной, — он лежал поперек этих узлов. Но это были не паруса, это был не трюм. Это была не «Глориана», и вообще не корабль. Это была какая-то лошадь. Он лежал животом на какой-то долбаной лошади, связанный по рукам и ногам!

Лошадь сделала еще несколько резких скачков, потом остановилась. Вокруг Роджера что-то забормотали незнакомые голоса, чьи-то руки ухватили его, бесцеремонно стащили с лошадиной спины и поставили на ноги. Но он тут же упал, не в силах ни удержаться на ногах, ни как-то остановить свое падение.

Наполовину оглушенный, он лежал на земле, сосредоточившись на дыхании. Теперь, когда его не трясло на мешках, ему стало немного легче. Никто его не трогал, и постепенно Роджер начал осознавать, где он находится.

Но от осознания легче ему не стало. Он лежал на влажных листьях, прижавшись к ним щекой, ощущая сладковатый запах гнили. Роджер осторожно приоткрыл один глаз. И увидел над собой небо, невообразимо глубокого цвета, между синим и пурпурным. Потом он услышал шелест деревьев, звон бегущей где-то неподалеку воды.

Все вокруг него как будто медленно вращалось, краски были настолько яркими, что причиняли боль. Роджер снова закрыл глаза и прижал ладони связанных рук к земле.

Господи боже мой, да где же это я?

Голоса невидимых людей звучали спокойно, безразлично, слова терялись в топоте и ржании лошадей… Роджер прислушался, но ничего не понял. От напряжения в висках снова запульсировала обжигающая боль… его здорово ударили, но когда? И не случилось ли так, что от удара лопнул какой-то сосуд в мозгу, и он перестал понимать человеческую речь? Роджер снова открыл глаза и — с предельной осторожностью — перевернулся на спину.