Из инструментов и припасов у нас почти ничего не было. Разве что топор, пара ножей, котелок, противень да мой небольшой запас лекарств. А вдруг что-то случится? Вдруг Иэн или Джейми заболеют или пострадают? Что, если мы умрем от голода или холода? Вдобавок если Джейми был уверен, что наши индейские знакомцы против нас ничего не имеют, то я его оптимизм не разделяла – можно повстречаться с менее дружелюбным народом.

Так что – да, я чертовски боялась. С другой стороны, опыт подсказывал: страх сам по себе – это не смертельно. А вот медведь или дикарь…

Впервые я осознала, что скучаю по поместью. По горячей ванне, теплой постели и нормальной еде, по чистоте, порядку… и безопасности.

Мне было предельно ясно, почему Джейми не хочет возвращаться. Проживи он еще несколько месяцев за счет Иокасты, и он окажется так глубоко в долгу, что уже не сможет не поддаться на ее уговоры.

Джейми отдавал себе отчет, даже лучше меня, что Иокаста – урожденная Маккензи. Я уже насмотрелась на ее братьев, Дугала и Колума, так что серьезно опасалась этой семейки. Маккензи из Леоха не сдавались на пути к цели и совершенно не брезговали заговорами и интригами ради ее достижения. А слепой паук может плести свою сеть ничуть не хуже, полагаясь лишь на осязание.

Еще хватало отменных причин держаться подальше от сержанта Мурчисона, который явно был из тех, кто долго таит обиду. И наконец, оставались Фаркуард Кэмпбелл, плантаторы и регуляторы, рабы и политика… Нет, ясно, почему Джейми не хочет возвращаться ко всей этой путанице и сложностям, не говоря уже о маячащей впереди войне. И в то же время я была уверена, что Джейми принял решение отнюдь не из-за всего этого.

«Дело ведь не просто в том, что ты не хочешь вернуться в поместье?» – спросила я тогда, прижавшись к его телу, такому теплому в вечерней прохладе. Осень еще не пришла, стояло позднее лето, и в воздухе витали ароматы нагретой солнцем листвы и ягод, хотя в горах ночи были холодными.

Джейми хмыкнул. Моего уха коснулось теплое дыхание.

«Это слишком просто?»

«Да, – кивнула я, развернувшись так, что уткнулась в лоб Джейми своим, и наши глаза оказались напротив. У Джейми они были темно-синими, как вечернее небо над горными перевалами. – Сова!»

Джейми удивленно рассмеялся и моргнул – длинные рыжие ресницы быстро двинулись вниз-вверх.

«Что?» – спросил он, отстраняясь.

«Ты проиграл, – объяснила я. – Игра называется «Сова». Кто первый моргнет – проиграл».

«Хм. – Джейми обхватил мою голову ладонями и мягко притянул обратно, лоб ко лбу. – Сова так сова. Кстати, ты знаешь, что у тебя глаза как у совы, а?»

«Нет, – ответила я. – Совсем не такие».

«Ясные и золотистые. И очень мудрые».

Я не моргнула.

«Тогда скажи, почему мы здесь остаемся».

Его грудь приподнялась под моей ладонью – он глубоко вздохнул.

«Как же тебе объяснить, что мне нужно свое место? – тихо проговорил он. – Нужно чувствовать снег под ногами. Дыхание гор, которое они передают мне, как Господь вдохнул жизнь в Адама. Чувствовать шероховатость скалы ладонями, когда карабкаешься вверх, видеть лишайники, которым нипочем солнце и ветра».

Он умолк – не хватило воздуха, и вдохнул снова, держа меня за голову, лицом к лицу с собой.

«Если я хочу жить как мужчина, то должен жить в горах, – просто сказал Джейми. Его широко открытые глаза искали понимание. – Ты мне доверишься, саксоночка?»

Он прижался носом к кончику моего, но так и не моргнул. Как и я.

«Всей своей жизнью», – ответила я и почувствовала, как он улыбнулся.

«И всем сердцем?»

«Всегда», – шепнула я и, закрыв глаза, поцеловала Джейми.


Так мы и договорились. Майерса отправили обратно в Кросс-Крик – передать указания Дункану, заверить Иокасту, что у нас все хорошо, и раздобыть столько припасов, сколько позволят остатки наших сбережений. Если успеет до первого снега, то привезет припасы. А если нет – придется ждать его уже весной. Иэн остался с нами – помогать строить хижину и охотиться.

«Хлеб наш насущный дай нам на сей день, – думала я, проталкиваясь сквозь кусты, растущие вдоль ручья, – и не введи нас в искушение».

Впрочем, искушение нам пока не грозило. «Горную реку» мы не увидим еще как минимум год. А вот хлеб насущный пока сыпался на нас, словно манна небесная. В это время года вокруг полно спелых фруктов, ягод и орехов, которые я неутомимо собирала не хуже любой белки. И надеялась, что через два месяца, когда листва облетит с деревьев, а ручьи замерзнут, Господь все же расслышит наши молитвы за завыванием ветра.

Ручей заметно раздался после дождя. Вода поднялась, наверное, на фут. Я опустилась на колени, слегка кряхтя. После сна на твердой земле по утрам тело костенело. Я умылась холодной водой, прополоскала рот и попила, чувствуя, как щеки и пальцы покалывает от холода.

Подняв влажное лицо, я увидела двух оленей, что пили из лужицы на другом берегу. Я замерла, чтобы не потревожить зверей, однако они совершенно не обращали на меня внимания. В тени берез животные казались голубоватыми, как скалы и деревья вокруг, похожими на тени. Но в то же время каждый изгиб их тел был идеально очерчен, словно на японском рисунке тушью.

А потом олени вдруг пропали. Я моргнула раз, два… я даже не заметила, как они шевельнулись. Несмотря на их неземную красоту, я твердо знала, что они мне не примерещились. В грязи остались отпечатки копыт.

Я ничего не увидела и не услышала, однако волоски на теле вдруг встали дыбом, по коже словно пронесся разряд тока. Я вновь застыла, отчаянно пытаясь найти взглядом источник опасности. Где же он?.. Что там?..

Уже почти рассвело. Верхушки деревьев заиграли зеленой листвой, а горы озарились, оживая под теплыми лучами. Птицы по-прежнему молчали. Ничто не двигалось, кроме течения.

Он стоял совсем рядом, почти невидимый за кустом, и лакал воду. Большая голова приподнялась, ухо с кисточкой повернулось в мою сторону, хотя я не издала ни звука. Неужели он услышал мое дыхание?

Солнце коснулось рыжевато-коричневой шкуры. Золотистые глаза вспыхнули, когда зверь уставился на меня со странным спокойствием. Подул ветерок, и я уловила слабый кошачий запах вперемешку с более сильным – запахом крови. Зверь поднял темную пятнистую лапу и принялся тщательно ее вылизывать, прикрыв глаза.

Он несколько раз потер лапой за ухом, а затем лениво потянулся в лучах солнца – господи, да в нем же футов шесть! – и не спеша побрел прочь.

Я не успела испугаться – просто примерзла к месту; наверное, инстинкт самосохранения сработал. Полное изумление – как от красоты огромной кошки, так и от ее близости, – не дало мне и пальцем шевельнуть. Зато когда зверь ушел, моя нервная система оттаяла и развалилась на куски. Я не ругалась вслух, как это обычно бывало, но порядком тряслась – с колен смогла подняться лишь спустя некоторое время.

Руки дрожали так, что я три раза уронила котелок, пока пыталась набрать в него воды. Довериться, говорил Джейми. Конечно, доверюсь… Вот только какой в этом толк, если в следующий раз он не закроет меня спиной?!

Закрыв глаза, я вдыхала чистый утренний воздух. Я чувствовала каждую клеточку тела, ощущала, как кровь несется по венам. Солнечные лучи согрели холодную кожу.

Я открыла глаза. Передо мной все пестрело зеленым, желтым, голубым – начался день. Пели птицы.

Я пошла по тропинке обратно к поляне, изо всех сил стараясь не оборачиваться.


Накануне Джейми с Иэном свалили несколько высоких ровных сосен, затем разрубили их и скатили вниз по склону. Теперь бревна лежали у края поляны, шершавая кора блестела после дождя.

Когда я вернулась с котелком воды, Джейми что-то мерил шагами, вытаптывая влажную траву. Иэн развел костер на большом плоском камне. Мальчишка научился у Джейми хитрости – всегда держать в спорране немного сухих щепок для растопки вместе с кремнем и огнивом.

– Получится небольшая хижинка. – Джейми сосредоточенно нахмурился, глядя на землю. – Просто чтобы было где спать, если вдруг снова дождь пойдет. Не нужно строить особо тщательно. Зато будет на чем попробовать силы, да, Иэн?

– А зачем она, кроме этого? – спросила я.

Джейми поднял голову и улыбнулся.

– Доброе утро, саксоночка. Хорошо спалось?

– Нет, конечно. Так зачем хижинка?

– Для мяса, – ответил Джейми. – Сзади выкопаем яму, заложим угли, чтобы его коптить. А еще сделаем каркас, чтобы в нем вялить мясо. Иэн видел такие штуки у индейцев, они так делают джерки. Нужно соорудить место, где до наших припасов не доберется зверье.

Звучало неплохо, особенно учитывая, какие животные бродят по округе. А вот насчет копчения я сомневалась. Я уже видела, как это делают в Шотландии, и знала, что процесс требует немалого внимания. Кто-то должен постоянно следить за огнем, который не должен ни разгореться слишком сильно, ни потухнуть. Мясо нужно постоянно переворачивать и смазывать жиром, чтобы оно не пригорело и не пересохло.

Ясно, кого приставят к этой работе. Вот только проблема заключалась в том, смогу ли я все правильно сделать, или мы отравимся и умрем.

– Ладно, – нехотя согласилась я.

Джейми уловил мой тон и усмехнулся.

– Это будет первая хижина. Вторая – твоя.

– Моя? – Я изумленно вскинула голову.

– Для твоих травок и прочей растительности. Насколько я помню, они занимают немало места. – Джейми с огнем маньяка-строителя в глазах кивнул на другой конец поляны. – А там… там мы построим домик для зимовки.

К моему удивлению, стены для первой хижины они возвели уже к концу второго дня. Даже соорудили временную крышу из веток. Стены состояли из неочищенных от коры бревен. Между ними оставались заметные расщелины, но внутри было достаточно места для нас троих и Ролло. А у стены, в выложенной камнями яме, горел огонь, так что жилище вышло вполне уютным.

С крыши сняли немного веток, чтобы выпускать дым, и я смотрела на вечерние звезды, устроившись под боком у Джейми и слушая, как он разносит в пух и прах свои же труды.