Милка сидит у стола боком, закинув ногу на ногу.

Она выпила сколько-то коньяка, выкурила сколько-то сигарет, и мысль о мести «паскуде» полностью созрела в ее предприимчивом мозгу. Сообщение Таньки: «У нее (у меня) вся задница синяя» — подкрепило Милкину решимость.

— Так! — зловеще произносит она и при почтительном молчании окружающих берется за телефон. — Василек?

Милкин голос звучит ласково и, пожалуй, игриво.

Я вопросительно смотрю на Таньку. Та недоуменно пожимает круглым плечом.

Милка тем временем нажимает на телефонном аппарате кнопку громкого вещания, вовлекая всех присутствующих в разговор.

Я сижу на диване и кутаюсь в Танькин халат, стараясь унять дрожь, не утихающую даже после горячего душа. Сидеть мне больно. Задница действительно вся «синяя».

— Узнал меня? — кокетничает Милка.

— Узнал… — В хриплом голосе никакой радости.

— Чудненько!

Милка захлебывается от восторга и продолжает на той же ноте:

— За тобой должок. Помнишь?

— Ну.

Похоже, недовольный Василек жует лимон, настолько кислый у него голос.

— Есть шанс расплатиться. Хочешь?

— Что надо? — насторожился Василек.

— Тебе такое имя, Борька Сморчок, что-нибудь говорит?

— Много. — Василек явно оживился и даже пошутил:

— Но все нецензурно.

— Но тебе про него ведь интересно?

— Про него мне интересно. Буквально все. Каждая мелочь.

— Как тебе преднамеренный наезд на пешеходной дорожке, повлекший тяжелые телесные увечья и временную нетрудоспособность? Нравится?

— Мне нравится. Но покушение на преднамеренное убийство лучше.

Теперь голос нашего невидимого друга полон энтузиазма.

— Лучше.

Милка тоже умеет быть покладистой.

— А потерпевший есть? — озаботился Василек.

— Есть. Очень хороший. Вся задница — сплошной синяк.

— Чудненько! — обрадовался Василек и снова забеспокоился:

— А свидетели?

— Есть. Мальчик Денис Ярченко.

— Мальчик — слабовато, — расстраивается наш собеседник.

Неожиданно вмешивается Лидуня. Она кладет руку на Милкино плечо и кивает на телефон.

Милка снова переводит телефон в «интимный» режим, говорит в трубку:

— Подожди, — и вопросительно смотрит на Лидуню.

— Я в автобусе мимо ехала и все видела. Это во сколько было?

Денис, напряженно слушавший переговоры Милки с Васильком, раскраснелся от волнения. Подавшись в сторону Лидуни худеньким телом, он четко произносит точное время происшествия. Лидуня уверенно кивает.

Дениска смотрит на беленькую аккуратную Лидуню горящими восторгом влажными глазами и, весь напрягшись, сияя загорелым личиком, сжимая кулачки, выпаливает на одном дыхании:

— А вы какую машину видели, тетенька? Синюю «ауди»? А на полочке сзади лев меховой? Она с проспекта на тротуар перед телефонной будкой выехала?

Лидуня кивает на каждый из вопросов, и Денис сообщает Милке ликующим звонким голоском:

— Точно! Тетенька все видела.

Пришло время кивнуть Милке. Сделав это, она говорит в трубку:

— Есть и свидетели. Подгребай. Я у себя в доме, этажом ниже…

Милка вешает трубку и начинает задумчиво разглядывать Лидуню. Проходит несколько минут. Мы все невольно присоединяемся к процессу, и Лидуня принимается ерзать на стуле и стесняться. Ее веснушчатое лицо густо краснеет, а глаза наполняются слезами.

— Что? — нервно обращается она к Милке.

— Ты плохая свидетельница…

— Почему это? — обижается Лидуня.

— Ты из нашей компании. Это подозрительно.

— Что ж, если я из вашей компании, так не могла на автобусе ехать?

— Могла. Ребенок и подруга — слабо. Адвокат придурка нас размечет.

Мы все подавленно молчим. Пришла очередь Ларисы.

— Я тоже могу подтвердить…

— Что?

— Что я видела.

— А ты видела?

— Нет.

Она опускает русую, гладко причесанную голову.

— Врать — грех, — наставительно произносит Милка.

— Отмолю, — неуверенно шепчет матушка Лариса и под укоризненными взглядами окружающих окончательно тушуется.

Снова повисает молчание. Все выглядят подавленными. Моя дрожь становится все сильнее, я с трудом сдерживаю постукивание зубов. Лидуня садится рядом, прижимает меня к мягкому теплому боку мягкой теплой рукой. Другой рукой, просто ладонью крепко вытирает мое мокрое лицо.

Денис, как и все мы, лелеявший мечту о возмездии, напряженно морщит светлые бровки. Что-то надумав, он дергает Милку за рукав. Милка отводит глаза от стены и с надеждой смотрит на ребенка.

— Может, бабки… — не очень уверенно начинает мальчик, и в ту же минуту Танька, издав не то визг, не то вой, выносится из комнаты в прихожую.

Хлопает дверь. Оставшиеся недоуменно переглядываются, не зная, что делать, что думать и почему-то боясь задавать вопросы.

Раздался пронзительный звонок. Все остались сидеть. Звонок повторился, короткий, резкий и требовательный. Никто не встал.

Звонок звонит непрерывно. Денис под нашими взглядами направляется к двери. Лариса идет за ним.

Ее руки приподняты над мальчиком в защищающем жесте.

Мы с Лидуней перестали дышать.

— Вы чего, оглохли? — возмущается, вломившись в квартиру, Танька. — Я дверь захлопнула, а ключ не взяла! Вот Софья Васильевна. — Танька выталкивает вперед низенькую полную старуху со значительным лицом. — У нее окна на проспект выходят. Она у окна сидела сегодня весь день, почтальона с пенсией ждала.

Она все видела.

Старуха значительно кивает и значительно поджимает губы.

Танька усаживает новую свидетельницу. Все остальные тоже облегченно рассаживаются и начинают молча ждать очередного звонка в дверь.

* * *

В квартиру вкатился кругленький, лысенький и предельно энергичный майор Василек в сопровождении усталого парня лет тридцати в несвежем белом халате.

— Во! — победно заявляет Василек, не здороваясь. — Участкового врача поймал. В лифте. Он травмы опишет. И факт подтвердит.

— Я про Сморчка чего хочешь подтвержу. Он сволочь, каких мало. Бычара безмозглая. Рэкетир хренов. Ублюдок!

Присутствующие дамы с почтительным вниманием слушают врача. Заметив это, парень поперхнулся и смолк.

Помолчал и закончил, извиняясь, тихо и печально:

— Позавчера Клавдию Владимировну госпитализировали с обширным инфарктом. Она у меня в школе географию вела.

— У нас тоже, — сурово говорит Милка. Мм все киваем. И Василек кивнул. И Дениска.

— Из-за паскуды Сморчка.

Врач сел к столу, взял сигарету из Милкиной пачки, по-свойски, не спрашивая разрешения, долго разминал, глядя на нас больными карими глазами.

— Она с собачкой гуляла. Так эта сволочь заехала на тротуар — и песика насмерть. — Парень кулаком трет глаза, прикуривает от протянутой Милкой зажигалки и заканчивает:

— А ведь тоже у нее учился…

Он качает головой, недоумевая, как такое может быть.

Мы подавленно молчим. По моему лицу струятся слезы. Лидуня тихонько чертыхается и одним платком вытирает слезь! себе и мне. Танька громко сморкается в уголок фартука. Лариса покрепче прижимает сидящего у нее на коленях печального Дениску.

Майор Василий Дмитриевич Потапов крякнул и, коротко глянув на Милку, взялся за дело.

Он оказался толковым и знающим, все необходимые формальности закончил быстро. Опросил потерпевшую, свидетелей, врача. Врач, откликающийся на имя Михал Михалыч или просто Михалыч, осматривать мой синяк не стал, чтобы не конфузить. Сказал:

— По тому, как потерпевшая сидит, ясно: обширная гематома.

Добавил что-то по-латыни и расписался где надо.

Танька повела Василька в ванную демонстрировать мое платье.

Они позвали меня, и я пришла. Василек расправил грязную тряпку, с интересом рассматривает, мнет в пальцах ткань.

— А платьишко-то не из дешевых. Почем брали?

Я называю стоимость.

— Рублей?

— Долларов.

Василек присвистнул и остренько глянул мне в лицо.

— Так, может, оно у нее одно такое… — жалостливо вмешивается Танька.

Василек продолжает смотреть мне в лицо. Одна лохматая рыжеватая бровь ползет вверх. Я киваю.

Платье действительно одно. И не только у меня. В природе. Эксклюзивная модель. Подарок именитого парижского кутюрье. А в общем, ерунда.

Михал Михалыч сидит за столом. Мои подружки угощают его и соседку чаем. Василек присоединяется к ним. Милка показывает ему бутылку коньяка. Он решительно качает головой:

— Не, я на работе.

Милка понятливо кивает и наливает в стакан водку.

Мужчины чокаются и с видимой охотой приступают к еде, Дениска тоже сидит у стола. Перед ним чашка с чаем, но он не может пить. Его глаза, напряженно наблюдавшие за действиями майора, сейчас отражают работу мысли.

Дениска ползет по дивану к Милке и что-то шепчет ей в самое ухо. Милка серьезно смотрит в большеглазое лицо.

— Это точно?

Мальчик кивает:

— Он парням хвастался. Сашка, мой брат, видел.

Милка переводит взгляд на самозабвенно жующего Василька.

— Василек, ты Борьку сейчас не тревожь. Прихватишь его после закрытия рынка. Да поосторожней, он может быть вооружен.

— Да? — неподдельно радуется раскрасневшийся майор. — Это будет славненько.

Он как-то невзначай выпивает еще рюмку, сует в рот кружок сырокопченой колбасы и встает.

— Ну, спасибо, девушки, за хлеб-соль. Пора и честь знать.

И он укатился, погоняя перед собой захмелевшего врача и Дениску, обремененного полиэтиленовой сумкой, которую ему сунула у порога Лидуня.

Танька пошла проводить соседку.

Милка закурила новую сигарету. Лидуня и Лариса обновляют стол, меняя посуду и добавляя закусок.

Я пытаюсь поменять положение тела и ору от боли.

* * *

Наконец мы сели за стол. Танька разлила водку.

— Ну, девки…

Она произносит все положенные ритуальные слова.