Обдумав таким образом стратегический план, Кира решила не отвечать Вере. Много чести. Спасибо, что прочитала, а не удалила ее сообщение одним кликом мышки. Пожалуй, стоит закрыть свою страницу от этой доцентши. Чтобы больше ничего не писала.

Вместо того чтобы оторваться от компьютера и заняться наконец ужином, Кира продолжала так же тупо смотреть на экран монитора, как вчера Забелин таращился на экран телевизора. Она вдруг отчетливо поняла, что ее план не стоит выеденного яйца. Первая его часть – уж точно. Саша не был тем мужчиной, у которого все спорилось и горело в руках. Вряд ли он придет в восторг оттого, что ему надо будет чинить полку и прибивать карниз. В отношении его нужно предпринять что-то категорически другое… Но что именно? А может быть, ей, Кире, стоит сходить на Смоленское кладбище к часовне Ксении Петербургской? Говорят, если попросишь Ксению: «Сделай как сама знаешь», она непременно поможет тому, на чьей стороне правда. А на чьей эта правда стороне, если не на Кириной? Может быть, питерская блаженная сможет как-то устранить разлучницу. Нет! Кира вовсе не хочет ей зла! Пусть Ксения просто вернет Веру в собственную семью. Благое дело. Ну а дни рождения подруг вполне подходят для Забелина в качестве отвлекающего средства.

* * *

– Саша! В чем дело? – Кира почти кричала в трубку нового стильного мобильника, который Забелин купил ей, как и обещал. – Нам через полчаса надо быть у Наташки, а еще нет ни подарка, ни цветов! Куда ты подевался?

– У какой еще Наташки? – спросил Забелин точно таким же севшим голосом, каким говорил, когда Кира, считай, застукала его с Верой.

У нее сразу подкосились колени, и она плюхнулась на кухонную табуретку, которая, к счастью, оказалась рядом. Значит, врала доцентша… Саша с ней все-таки встречается… И не просто встречается… Она, Кира, точно знает, в какие минуты тембр его голоса меняется именно так. Женщина страшным усилием воли подавила в себе рыдания и довольно спокойно напомнила ему:

– К Никитиной! Ты забыл, что обещал пойти сегодня со мной на день ее рождения?

– Ч-чер-р-р-р-р-рт! – прорычал в ответ Забелин. – Я действительно забыл…

– Ну так собирайся быстрей! Я позвоню Наташке и предупрежу, что мы опоздаем! Она не обидится. Ты же знаешь Наташку!

– Послушай, Кирюша… – чрезмерно ласково начал Забелин, что тоже очень не понравилось Кире, – может, ты сходишь одна… а то я, понимаешь… совершенно не готов… ну начисто забыл…

Кира сдаваться не собиралась. Сейчас как раз выпал тот случай, когда можно проверить, кто для него важнее: эта доцентша, которая сейчас наверняка лежит в его постели, или она, Кира.

– Не хочу ничего слушать! – крикнула в трубку она. – Это непорядочно, Саша! Вспомни: ты сам обещал Наташке, что придешь!

– Да… действительно… – согласился Забелин. – Что-то такое было… да… я обещал…

– Вот видишь! Так что ноги в руки – и бегом! Жди меня у входа в Пассаж. Пока ты будешь собираться, я постараюсь купить там подарок и букет. А от Пассажа к Наташке ходит прямой автобус, так что мы не очень и опоздаем!

Прокричав все это на одном дыхании, Кира захлопнула флип мобильника. Хорошо, что ей не придется сидеть на одном месте и ждать Забелина. Она действительно отправится за подарком и цветами. Если Саша не придет к Пассажу, она поедет к Наташке одна. Хотя бы этот вечер она проведет на людях, среди подруг, а поплакать от души можно будет и ночью.

* * *

Кира вышла из Пассажа с огромной коробкой фигурного шоколада и пышным букетом необычных темно-синих и оранжевых цветов, красиво упакованных в жатую золотистую бумагу, и тут же увидела Забелина, сидевшего на гранитном парапете, окружающем спуск в метро. Он был прилично одет, но небрит и мрачен. Сейчас Кира посчитала даже эти мрачность с небритостью хорошим знаком. Похоже, ради нее Саша вытряхнул из своей постели доцентшу. Он должен быть вознагражден за этот поступок. Сегодня ночью она постарается для него изо всех сил. Он должен выбросить из головы Веру Максимову! И он выбросит ее! Или она не Кира!

Глава 12

ВЕРА

Вера потеряла в жизни всяческие ориентиры и чувство реальности. Время почти перестало существовать и отмеривать часы, сутки, недели. Действительность слилась для нее в один сплошной мутный поток жизни, который прояснялся и делался живым, ярким и выпуклым только тогда, когда она бывала у Саши. Она крикнула ему «Прощай!» в тот день, когда поняла, что другая женщина значит для него гораздо больше, чем он говорил ранее. До этого Вера даже никогда не вспоминала о том, что у Саши есть еще какая-то подруга. Она сама дала добро на то, чтобы Забелин не рвал с ней отношений, но тогда даже не могла помыслить, что сама влюбится в него не на шутку. И вот теперь между ней и Сашей встала живая, реальная женщина, а не дрожащий фантом, который иногда возникал в самых темных закоулках Вериного мозга, но тут же рассеивался, и она не успевала к нему приглядеться.

Этой женщине по имени Кира Забелин вовсе не хотел признаваться в том, что встречается с другой. Это было бы понятно Вере, если бы Саша был на ней женат или хотя бы жил с ней одним домом. Вера и сама была замужем. Рвать семейные связи непросто. У женатых людей одна жизнь на двоих. Это общий дом, иногда построенный с нуля: шкафы, телевизоры, плошки, поварешки. Это общие деньги. Это общие дети с их многочисленными проблемами. А что у Саши общего с этой женщиной, которую он, как утверждал, не любит? Секс на протяжении десяти лет, но в те дни, когда ему захочется? А разве Веры ему мало?! Она никогда не отдавала ни одному мужчине столько, сколько Саше! Неужели ему недостаточно ее страсти?! Неужели эта Кира знает что-то такое, что ей, Вере, неведомо? Да не может этого быть! Или может? Что ей известно об интимных отношениях? Ее никогда ранее не заботило ни их наличие-отсутствие, ни разнообразие. Она принимала то, что давал ей муж, и была вполне удовлетворена этим. Оказалось, что она не знала даже своих собственных желаний. Что она, Вера, может знать о желаниях мужчин?

Конечно, эта Кира что-то такое важное сделала для Саши… Он как-то рассказывал… Но разве за десять лет он не отработал того, что был ей должен? А может быть, он все же любит не Веру, а Киру, просто не догадывается, что у него к этой Кире такой «негромкий» вид любви, а с ней, Верой, – всего лишь безумный секс по выходным?! С этим надо разобраться…

И Вера снова встретилась с Сашей, чтобы разобраться, но разбирательство плавно перетекло в любовь, в которую не поверить было невозможно. Был все тот же Сашин взгляд, полный обожания, его ласковые руки и губы. Усомниться в его любви было бы преступлением. И Вера запрятала ревность к Кире в запасники своей памяти. Конечно, она, замужняя женщина, не может дать Саше того, что может предоставить свободная: походы в гости, поездки в отпуск и прочее. А потому пусть все-таки в его жизни существует Кира. Ведь она, Вера, хочет Саше только хорошего, а наличие Киры для Забелина хорошо, значит, пусть эта женщина существует. Верина любовь к Саше так велика, что она готова простить ему все: даже интим с другой и даже в один и тот же день, что и с ней. Пусть! Лишь бы он был счастлив! А она будет счастлива тем, что ему хорошо!

И собственный отчаянный крик «Прощай!» Вера постаралась забыть как можно быстрее. Забелин тоже его не вспоминал. Они продолжали встречаться, клясться друг другу в безумной любви, которой упивались, как двадцатилетние. Они смеялись друг над другом, подтрунивали, но в те часы, что удавалось урвать для свиданий, не могли разнять рук и оторвать губ от губ.

Вера удивительно похорошела, хотя, казалось бы, и до романа с Забелиным выглядела неплохо. Она стала ловить на себе еще более, чем ранее, жадные взгляды мужчин. Возможно, прежде она просто не хотела их замечать и отталкивала своим равнодушным лицом. А может быть, любимая и любящая, она излучала в пространство особую чувственную энергию, которую нынче откровенно называли сексапильностью. С Верой пытались знакомиться на улице, в транспорте, в магазинах мужчины самого разного возраста и социальной принадлежности.

Однажды в дорогом кафе, куда Вера зашла, чтобы выпить кофе и перед возвращением домой привести в порядок чувства, взбудораженные Сашей, к ней подсел невероятно душистый джентльмен с бриллиантовыми запонками в рукавах белоснежной рубашки и золотой заколкой в галстуке. Джентльмен был очень симпатичен, неглуп и остроумен, но склонить Веру к свиданию с ним так и не сумел. Для нее никто не мог оказаться лучше Саши. Только его одного она любила, только с ним хотела быть всегда, несмотря на отсутствие у него бриллиантовых запонок и лощеного вида.

Вязались к Вере даже молодые парни, возраста ее дочерей, до того она искрилась счастьем впервые обретенной настоящей любви, в которой в тесный клубок были переплетены чувственное физическое удовлетворение и крепкая душевная связь.

Все это только веселило Веру до тех пор, пока источаемые ею чувственные волны вдруг не задели и Андрея. Нет, он не заподозрил жену в измене. Видимо, он не мог даже предположить, что такое возможно в принципе. Он просто захотел чаще исполнять свои супружеские обязанности. Вера не могла противиться. Ну раз можно сослаться на головную боль, ну другой… Еще можно прикрыться усталостью или жарой, которая вдруг обрушилась на Питер. Если бы она стала уклоняться чаще и под другими предлогами, Андрей заподозрил бы неладное. Хорошо, что и ранее Вера всегда лежала перед ним почти бесчувственной, а он наслаждался ее телом. Так продолжалось и сейчас. Вера повторяла и повторяла про себя фразу пошлого народного юмора: «Если тебя насилуют, расслабься и получи удовольствие». Но не могла ни расслабиться, ни получить удовольствие. В постели с мужем ей приходилось играть, как на сцене. Андрей ничего необычного в своей жене не замечал.

* * *

А потом вернулась с Ибицы Таська, загорелая до черноты и веселая. Видимо, блестящий Соболев сумел-таки переориентировать ее в нужном направлении. Вера не могла радоваться за дочь так, как должна была бы, потому что днем, когда обычно происходили ее свидания с Сашей, Тася сидела в прохладе квартиры, и Вера уже замучилась сочинением предлогов для своего отсутствия дома в дикий летний зной. Но тем не менее все сочиняла и сочиняла. Похоже, дочь ей верила или сама была так наполнена новыми чувствами к сорокалетнему Соболеву, что не замечала в поведении матери ничего необычного.