Антон Вереютин - Бальтазар

– Они заслужили эти надбавки, тетя Маргарет, а если кто-то из остальной моей прислуги завидует, то им следует брать с девушек пример, чем сплетничать за моей спиной.

– Ох, Бальтазар, тобой руководит юношеское противоречие. А руководить прислугой, умело руководить, способна только мудрая не по годам женщина, такая как бывшая леди Барроу – Вайолетт.

– Вот теперь мне, наконец, стало ясно, куда ты клонишь, тетя Маргарет, – свободно откинувшись в кресле, ответил племянник. – Еще когда отец завещал мне жениться на этой, скажем честно, глуповатой мисс Эйль, я догадывался, что не обошлось без Ваших напутствий.

– Гадкий мальчишка, да лучшей партии тебе не сыскать во всей Англии! – обиженно воскликнула графиня.

– В том то и дело, что я ищу для себя лучшую спутницу жизни и мать своих детей, а не лучшую партию. Вы же можете быть спокойны: своих дочерей Вы как нельзя лучше устроили в жизни.

– То есть ты обвиняешь меня в том, что выбрав для Гуинивер и Аделаиды мужей, я обрекла их на несчастье? Следите за Вашими рассуждениями, юноша! Иначе ноги моей больше не будет в этом доме, в котором, кстати, я выросла вместе с твоим отцом!

– Я не желал Вас обидеть, тетя Маргарет, – пытаясь смягчить досаду взрослой женщины, извинился Бальтазар. – Простите меня!

– Это не так просто, когда ты при каждой встрече язвишь.

– Но Вы должны согласиться, что поливая грязью мою мать при каждом удобном случае, сами напрашиваетесь на противостояние с моей стороны.

Леди Хёрвуд отвернула голову в сторону окна и слегка кивнула. Это означало, что ее племянник может выдохнуть и со спокойной душой пригласить тетю на ужин, больше неприятных тем для разговора не будет.

Последующие дни Бальтазар пытался почаще выбираться из дома, чтобы не встречаться со Сюзанн, но, возвращаясь домой, то и дело сталкивался с ней на пороге дома, гостиной или обеденного зала. Она же по-прежнему беспечно отвечала ему улыбкой и желала хорошего дня или вечера. Ее пренебрежение его обществом вызывало еще больший интерес, ведь она не старалась по поводу и без попасться ему на глаза, как это делали Китти и Лидия.

В конце концов, он решил, что не гоже хозяину бояться слежки миссис Фокс, которая после смерти его отца по-видимому докладывает тете Маргарет, что происходит в Барроу-хаус, и нарочито небрежно справлялся у старшей горничной об успехах мисс Бёрк. Со временем Сюзанн стала стесняться похвалы хозяина и просила его выплачивать ей лишь строго оговоренное при найме жалование, дабы не разрушить дружбу с остальными слугами. Она пряталась от него на кухне и затевала уборку только тогда, когда была абсолютно уверена в его отсутствии.

В первый день осени Бальтазару все же удалось проследить ее путь до прачечной, куда она отнесла грязное постельное белье и взяла свежее.

– Сэр Барроу! – почти взвизгнула горничная, дойдя до лестницы наверх. – Что Вы делаете в подвале?

– Ищу тебя, – коротко ответил хозяин.

– Зачем? Я в чем-то провинилась?

– Нет, наоборот. Ты слишком хорошо выполняешь свои обязанности.

– Что вы имеете в виду?

– Ты слишком буквально понимаешь напутствие новым слугам, которых учат быть невидимыми для господ, но при этом отличаться усердием и прилежанием в работе.

Сюзанн робко опустила голову и с опущенными глазами попросила не подставлять ее перед миссис Фокс.

– Неужели я посмел бы подставить тебя, что бы это ни значило?

– Возможно, Вы не со зла, и для Вас это всего лишь игра, сэр Барроу. Однако неуместный флирт с прислугой Вам скоро наскучит, а мне продолжать здесь работать.

Бальтазар глубоко вздохнул и поднял лицо девушки за подбородок.

– Вы мне искренне нравитесь, Сюзанн, – произнес он спокойно. – Я не женат и не вижу в этом ничего плохого.

– Да, Вы не женаты, но это не значит, что общество закроет глаза на симпатию мужчины и женщины разных статусов и сословий. Тем более, люди посчитают, что инициативу проявляю я.

– Тогда может мне прилюдно сообщить прислуге, друзьям и соседям, что именно я являюсь инициатором наших отношений, – четко проговорил хозяин и улыбнулся.

– Наших отношений? – чуть дыша, повторила горничная.

– Да. Если твое сердце открыто любви так же, как мое, и я тебе не безразличен, то ответь мне: согласна ли ты выйти за рамки общественного порицания и стать моей женой?

С лица мисс Бёрк сошла краска, а сердце бешено заколотилось, в любую минуту готовое выпрыгнуть из груди. Бальтазар же забрал у нее простыни и покрывала и положил на одну из ступенек. Потом он слегка приобнял ее за плечи и поцеловал без напористости.

– Вы чувствуете ко мне то же, что чувствую я, милая Сюзанн? – спросил он, вглядываясь в ее глаза цвета пасмурного неба с зелеными вкраплениями на радужке.

– Сэр Барроу, я не знаю… я…

– Просто скажите «да», и я сделаю Вас счастливой, обещаю!

Девушка склонила голову на груди Бальтазара и прошептала: «Да».

Леди Маргарет Хёрвуд на церемонию бракосочетания не явилась. Более того, она отправила племяннику письмо, в котором яростно осуждала его поступок и стыдила за мягкотелость, свойственную всем мужчинам его рода. Что касается слуг сэра Барроу, то накануне его женитьбы некоторые из них примкнули к «клану Хёрвуд» и стали прислуживать новой хозяйке.

Сам же Бальтазар оставшимся слугам в категоричной форме приказал исполнять поручения его супруги и обращаться к ней не иначе, как к леди Барроу. Первое время старшая горничная Фокс довольно тяжело воспринимала бывшую подчиненную в качестве хозяйки, однако требовать расчет и увольняться не стала. Всё же с самого рождения Балто она наблюдала его развитие и взросление, а после вынужденного побега его матери также заменила ребенку наставницу наравне с гувернером Падмором.

– Разрешите к Вам обратиться, сэр Барроу, – зашла она как-то к нему в кабинет.

Владелец имения нехотя отложил газету и высокомерно взглянул на миссис Фокс.

– Желаете покинуть Барроу-хаус, как и Ваши предшественники? – спросил он надменно.

– Конечно, нет. Вы и наше поместье мне слишком дороги, чтобы покидать Вас в тяжелую минуту, – дрожащим голосом произнесла служанка.

– Хотел бы напомнить Вам, миссис Фокс, что это поместье не «наше», а моё, и никакой тяжелой минуты ни сейчас, ни до того, я не испытываю.

– Простите меня за дерзость. Я лишь хотела сказать, что очень к Вам привязана и хотела бы, чтобы Вы меня выслушали.

Усталые веки престарелой женщины нависли над некогда сияющими карими глазами.

– У меня мало времени, поэтому прошу Вас без окольностей, говорите скорей! – нетерпеливо бросил хозяин.

– Видите ли, мне очень больно, что с Вами нет отца или человека, способного открыть истинное положение дел, – неуверенно начала горничная. – Дело в том, что Сюзанн… леди Барроу Вам не ровня, и, не смотря на то, что пока Вам этого не видно из-за страсти, через некоторое время Вы всё же осознаете и объективно оцените все недостатки женитьбы на ней.

– И Вы смеете анализировать мои поступки, хотя вся Ваша работа заключается в прислуживании господам?

Миссис Фокс пыталась сдержать бушующую боль от услышанного, но обескровленные губы предательски дрожали, что однако ничуть не тревожило Бальтазара. Он даже не заметил внутренней борьбы преданной ему на протяжении многих лет служанки.

– Боюсь, Вы неправильно меня поняли, сэр Барроу. Я абсолютно не имела цели проявить к Вам неуважение…

– Тем не менее, именно как неуважение я и воспринимаю Ваши нападки! – гневно заявил владелец имения.

– Просто Вы и Ваше благополучие для меня много значат. Не считайте меня снобом, но женитьба на простолюдинке не принесет Вам счастья, – осмелилась ответить горничная.

– Не знаю, к чему Вы стремились, затевая этот разговор, но добились Вы лишь того, что я больше не желаю видеть Вас в своем доме!

Произнеся это, Бальтазар стремительно встал и направился к выходу. Потом открыл дверь кабинета и свысока посмотрел на миссис Фокс. Она же поняла немой призыв молодого хозяина и покинула столь дорогое ее сердцу место службы.

Сюзанн в это время бродила вдоль пруда, дотрагиваясь кончиками пальцев до кончиков цветов и растений, мокрых от росы. Осеннее солнце еще грело, но смотреть на него было не так больно, чем летом. Как странно, она до сих пор не привыкла к изысканным нарядам и необходимости переодеваться на каждый случай жизни: на приемы, на охоту, на балы, на пикники, на верховую езду, на дальние поездки и т. д. Пожелания супруга относительно утреннего и вечернего моциона леди Барроу проигнорировала не в силах наблюдать сдержанное поведение своих подруг, горничных Китти и Лидии, которые так и не определились в том, кто станет ее постоянной камеристкой. А спокойно сидеть, пока та или иная ее расчешет, завяжет, оденет, – Сюзанн не могла.

Иногда ей казалось, что учитель по этикету намеренно усложняет ей жизнь, заставляя запоминать принцип использования каждого столового прибора. Давалось ей это с трудом, что не ускользало от внимания Бальтазара. Первое время он снисходительно прощал бывшей ткачихе ошибки за столом, за беседой, за шитьем, указывая на допущенные за день недостатки при уходе ко сну. Но временами все же не выдерживал и сообщал в присутствии гостей, что при желании Сюзанн сказать что-либо глупое, ей необходимо сперва предупредить господ о шуточном характере высказывания.

Однако юная леди Барроу не всегда справлялась с наплывом чувств и время от времени все же оглашала недостоверные умозаключения: о том, что земля плоская, Египет – это Европейская страна, а коренными жителями Америки являются англичане. Конечно, приглашенные леди и джентльмены от души смеялись столь милым шуткам, звучащим из девичьих уст, но Бальтазару было всегда не до смеха, и он старался под тем или иным предлогом отправить обожаемую супругу наверх, в свою комнату.

Все чаще она слышала от мужа замечания относительно своей осанки, манеры говорить, чрезмерной жестикуляции и неумении пользоваться веером. Спустя первые недели после замужества, Сюзанн прониклась к нему если не всепоглощающей любовью, то теплом, однако сейчас все чаще ловила себя на мысли, что титул леди Барроу не стоит тех унижений, что ей приходится испытывать от него в обществе чужих и безразличных ей людей. Только во время близости и завтрака вдвоем Бальтазар был с ней нежен и приветлив.