Еле подняв веки, больной увидел перед собой фарфоровую емкость, из которой ему в рот вливали воду. Небольшой кувшин держала в руке Сильвина, и она даже не заметила, что её супруг пришел в себя. Бальтазар же пытался сказать ей о невозможности глотать, но язык его не слушался. Вместо слов послышалось лишь хрипение и кашель.

– О, Боже! – вскрикнула леди Барроу и отставила посуду. – Доктор Сойер! Доктор Сойер, он очнулся!

Над больным склонилось знакомое лицо, и знакомые потрескавшиеся губы улыбнулись.

– Это невероятно, – процедил врач и повернулся к Сильвине. – Вы были правы, он не умер. Ну, что ж, поздравляю! Если бы не Ваше упорство и вера в спасение сэра Барроу, то я бы не воспринимал еле слышимое сердцебиение в качестве залога успеха. Вы очень преданная жена.

– Спасибо, – прошептала девушка и заплакала.

Бальтазар не смог попросить ее приподнять его на кровати, но вытянул руку, чтобы коснуться ее щеки ладонью. Леди Барроу дрожащими губами улыбалась ему, и в глазах ее читалось облегчение.


Спустя почти сутки, он мог самостоятельно принимать пищу в виде жидкой каши и овощного бульона. Все это время рядом с ним была жена. Она виновато смотрела на него, но ничего не говорила.

– Сколько месяцев я спал? – спросил однажды владелец Барроу-хаус.

– Месяцев! – удивилась Сильвина. – Ты был без сознания всего двенадцать дней!

– Так мало? Значит, время здесь течет быстрее, а там тянется дольше, – словно сам себе, пояснил супруг.

– О чем ты? Где там?

Но Бальтазар не ответил на её вопрос, а задал свой о том, где и когда похоронили его дворецкого и камердинера.

– Откуда ты знаешь, что они мертвы? – округлила глаза леди Барроу. – Ты пришел в себя только позавчера, и за это время слуги не заходили к тебе, чтобы проболтаться.

– Иви, я находился на грани жизни и смерти, и за эти двенадцать дней, хочешь верь – хочешь нет, душа моя прожила больше полугода в том мире, куда ты, надеюсь попадешь не скоро.

– Ты просто находился в агонии и бреду, – пыталась заверить его Сильвина. – Тебе это всё привиделось.

– Тогда откуда я знаю, что О’Теренс умер тихо в своей комнате от сердечного приступа, сидя за своим столом и касаясь груди слева, а О’Коннол – подле меня, поскольку отказывался есть и спать, пока его хозяин не очнется?

Леди Барроу открыла рот от изумления, но было видно, что она сомневается в правдивости слов мужа.

– Это очередная проверка? – спросила она с подозрением. – Ты снова испытываешь меня?

– Я бы не поступил так с тобой в нынешней ситуации, Иви. Поверь мне, я не шучу! Более того, я искренне прощаю тебя в том, в чем ты сама считаешь себя виноватой передо мной. Именно из-за тебя я вернулся к жизни, хотя сердце мое кровоточит от того, что я оставил на том свете единственную любовь всей моей жизни. Но гадалка предупредила меня, что, навсегда покинув мир живых, я бы оставил на тебе клеймо убийцы, и тебе бы пришлось проходить в чистилище то, что пришлось пройти мне.

– Гадалка? Чистилище?

Сильвина схватилась за голову.

– Ты пугаешь меня, Бальтазар. В своем ли ты уме?

– Это не важно, веришь ли ты мне. Главное, я уверен в своей правоте и необходимости завершить очень срочные дела, пока не стало слишком поздно.

– Какие дела?

– Освободить тебя от меня, подарив развод, к примеру. Я знаю, что заставил тебя немало страдать, но теперь я другой человек, и хочу обеспечить тебя и твою семью. Тебе больше не нужно быть моей женой, чтобы получить материальную независимость. Юридическими нюансами займись сама! А мне необходимо срочно отплыть в Африку.

– В Африку? Но зачем?

– За тем, что мне милее всего на свете, Иви. Надеюсь, ты тоже когда-нибудь встретишь свою истинную любовь, но не при таких трагических обстоятельствах, которые свели нас с Холандой.

– Холандой, – повторила губами леди Барроу и проводила взглядом практически бывшего супруга.

* * *

После погребения останков возлюбленной и похорон по всем традициям англиканской церкви (Бальтазар не сообщил священнослужителям о причинах, вследствие которых погибла Холанда Доротея Хартли, но пожертвовал приличную сумму на реконструкцию нескольких аббатств), вновь воскресший отправился на остров Уайт с тем, чтобы расставить все точки над i в своих отношениях с сестрой и матерью.

На пароме он мысленно беседовал с любимой женщиной, надеясь, что она ему приснится. Когда он прибыл в Аден в поисках её костей, местные жители почему-то восприняли его приезд как знамение будущих перемен к лучшему и оказывали всякую помощь при исследованиях в пещере, где, по словам мисс Харон, были захоронены останки Холли.

Сэр Барроу не был удивлен положительному результату поисков, поскольку достоверно знал о месте гибели своей возлюбленной. Он поблагодарил местные племена звонкой монетой и с ближайшим судном отбыл обратно.

В Ньюпорте его приняли холодно, но только поначалу. Когда Бальтазар сообщил матери о тайном разговоре сестры с мистером Фитцем накануне его отъезда, миссис Харрингтон призналась, что после этого Саймон стал странно себя вести, был раздражительным и грубым и вплоть до настоящего времени оттягивал свадьбу, ссылаясь на несущественные причины. Однако на предложения Эстеллы расстаться постоянно клянется ей в любви, и матери даже стало казаться, что он просто удерживает её подле себя, чтобы не потерять из виду, а не из-за сильных чувств.

Вдвоем они убедили сестру и дочь пригласить офицера на ужин, но не сообщать о приезде Бальтазара. Присутствие сэра Барроу в Харрингтон-Лодж застало юношу врасплох, и он не успел нацепить на себя маску безразличия, сияющим взглядом показав, как рад визиту богатого родственника невесты.

Его обычно недовольный вид сменился приподнятым настроением, и весь вечер без умолку мистер Фитц делился с домочадцами своими грандиозными планами на будущую свадьбу и последующее путешествие. Потом вдруг он стал нахваливать красоту и утонченность Эстеллы, чем расстроил её. Девушка попыталась мягко остановить его, но Саймон еще пуще восторгался достоинствами мисс Харрингтон и нарочито гордился тем, как ему повезет познать её как женщину и жену.

В этот момент Бальтазар встал из-за стола и навис над гостем, грозно уставившись прямо ему в глаза. Он сообщил, что отлично знает, чего добивается интриган, поскольку собственными ушами слышал в свой последний приезд, как Фитц убеждал влюбленную в него Эстеллу пойти под венец с братом, а затем преступным путем завладеть его наследством.

Разумеется, беспринципный парень начал все отрицать и настаивать на том, что сэр Барроу неправильно все понял. Тогда Бальтазар открыто стал угрожать Саймону своими связями и посещением командования двуличного офицера с тем, чтобы разоблачить его перед Обществом. Уловка подействовала, и истинное лицо Фитца всплыло наружу: взвесив все риски, он в присутствии невесты указал на неё как на инициатора бесчестного плана, рьяно доказывая, что стал жертвой ее хитроумных манипуляций и использован ею.

Мисс Харрингтон начала было оправдываться перед родными, но брат остановил её, заверив, что слова бесстыжего офицера должны были быть произнесены большей частью для неё, чтобы пелена влюбленности, наконец, спа´ла, и она трезво взглянула на Саймона как на скользкого типа, способного переступить через человека и через закон.

После позорного ухода Фитца сын вручил матери письмо с официальным обращением в адрес его командира, которое она должна была отправить в случае негативного поведения бездарного офицеришки. С сестрой Бальтазар помирился, попросив прощения за кратковременное помешательство в отношении нее и извинился перед матерью за необоснованное сомнение в том, кто является отцом Эстеллы.

Он настоял на их приезде в Барроу-хаус зимой, приглашал жить в их «общем» поместье каждый год и обещал обеспечить хорошее приданое для девушки с тем, чтобы мисс Харрингтон выбрала супруга исключительно по любви, а не материальной составляющей.

По возвращению домой Бальтазар также направил ближайшим родственникам О’Теренса и О’Коннола денежную компенсацию со словами благодарности в их адрес. Он навестил чету Эшби, где ему было позволено пообщаться с маленьким Генри и объяснить причины, по которым он не встречался с ним. Вивиан приняла его искренние извинения, согласившись отправлять сына в имение бывшего мужа погостить время от времени, и через некоторое время ребенок привык к отцу.

В один из дождливых пасмурных дней сэр Барроу встретил в лесу одинокую волчицу. Она неспешно поравнялась с его конем, который почему-то не отпрянул от хищницы. Тогда всадник спешился и подошел к ней без страха. Ему очень хотелось поговорить с ней, но у самки пропал интерес к человеку, больше не нуждающемуся в её жалости. От него перестал исходить запах мертвеца, и, одарив наездника сверкающим взглядом, волчица умчалась прочь.


  • 1
  • …
  • 23
  • 24
  • 25
  • 26
  • 27
  • …
  • 41