Антон Вереютин - Бальтазар

– Но ты же сказала, что сэр Барроу еще может вернуться к жизни! – завопил Джереми Грин. – Значит у нас тоже есть шанс ожить снова!

– Ваше тело уже захоронено, мистер Грин. И хочу сказать Вам, что без Вашего присутствия в мире живых намного чище.

– Если все, кроме нашего соседа, уже лежат в могилах, то тогда почему никто из нас не помнит, как умер? – упав на колени перед нищенкой, спросила леди Боулз.

– Это свойственно всем душам, дорогая графиня. Вечность, которую я провожаю всех в загробный мир, ни разу не отличилась хоть одним случаем, когда бы грешная душа догадалась о физической смерти.

– Это мерзкая шарлатанка, дети мои! – размахивая руками, вторгся в разговор пастор Рейми. – Она лжет нам, потому что рядом с нами нет тех людей, которые тоже погибли!

Убеждая себя в верности своих рассуждений и нервно смеясь, священник продолжал уверять прихожан, что при правдивости слов незваной гостьи, в церкви должны были появиться граф Боулз и отступившая от писаний Библии миссис Томпсон, нечестным способом совратившая его когда-то и скончавшаяся накануне в результате долгой болезни.

– Действительно, – вдруг вспомнив что-то, произнес Бальтазар. – Здесь должен был быть мой дворецкий О’Теренс, но его нет среди нас. Мы с Найджелом собственными глазами видели и хоронили его тело после того, как я очнулся. Что ты на это скажешь?

– Что Вы снова ошибаетесь. Все! Я объяснила, что Ваши души находятся в чистилище, поскольку чаша весов Ваших мирских грехов застыла посередине. Как только одна из них наклонилась, продолжение игры в жизнь потеряло смысл. Вы все как открытая книга для меня. Граф Боулз, миссис Томпсон и О’Теренс попали в Рай сразу после смерти, а разыгрывать праведников не в моих принципах.

– Разыгрывать? Для тебя это игра? – вскочила Энн Барнс. – Если у всех у нас такие гнилые души, то как здесь оказалась Холанда? В чем её грех?

Мисс Харон подошла к невесте и потянула её за руку, чтобы девушка опустила голову. Как только их лица остановились на одном уровне, проводница в загробный мир погладила нежную щеку мисс Хартли и грустно улыбнулась.

– Она сама знает, – сообщила нищенка.

– О, Боже! – прошептала Холанда.

– Что? Что случилось, родная? – Бальтазар укрыл любимую ото всех и взял ладонями её лицо. – Что она тебе внушила?

– Ничего. Просто я вспомнила свое падение со скалы. Я самоубийца, – заплакала мисс Хартли.

– Ей не место среди нас! – вмешался Рейми. – Она совершила смертный грех!

– Кто бы говорил! – не выдержала оборванка и впервые за всю дискуссию повысила голос. – Это Вы слишком омерзительны, чтобы стоять рядом с Нею. Она единственная из всех Вас вызывает мое сочувствие, но я не могу отступить от правил своей работы.

Мисс Харон повернула Бальтазара к себе.

– Я не могу оживить её, – проговорила она. – И не могу успокоить её милые кости, разрываемые ветром, соленой водой и песком. Но Вы сможете, сэр Барроу… если вернетесь к жизни.

– Останки Холли даже не погребены? – в ужасе спросил её возлюбленный.

– К сожалению, нет. Они находятся в той пещере, рядом с которой мисс Хартли нашли аборигены еще девочкой, и возле которой она упала со скалы.

Бальтазар сжал челюсть и кулаки. Было видно, что его душу разрывает гнев, но ненависть эта была обращена, как ни странно, не к сомалийцам, силой удерживающим невинного ребенка.

– Почему здесь нет моего отца? – разразил церковь голос разъяренного жениха.

Холанда испугалась гримасы, исказившей лицо её несостоявшегося супруга.

– Он не заслужил права на чистилище, – сообщила мисс Харон. – Сэр Клифтон в аду. Теперь Вы догадались, кто был предназначен Вам судьбой, но в силу обстоятельств не мог дать о себе знать, пока Вы жили?

– Кто такой сэр Клифтон? – кротко поинтересовалась мисс Хартли, боясь, что лезет не в свои дела. – И почему здесь должен быть твой отец, любимый мой?

Бальтазар прятал глаза от своей суженой. Ему было тяжело признаться ей в том, что тревожило его с того самого момента, как она открыла ему душу в его поместье.

– Это мой отец надругался над тобой в Африке, – прошептал он и сел на скамью.

– Твой отец? Что ты говоришь?

– Тот Капитан в шатре, который заплатил мерзкому работорговцу за ночь с тобой, и стал твоим первым мужчиной, – это мой отец. Меня давно терзали ужасные догадки, но я отгонял их от себя до тех пор, пока не сопоставил твою исповедь и его записи из судового дневника. Однако мою боль усиливает тот факт, что я мог, но не спас тебя, когда ты нуждалась в моей помощи.

– Ты тот мальчик, который преследовал меня по палубе и потом сдал отцу? – голосом, похожим на нежный колокольный звон, произнесла возлюбленная.

– Да. Прости меня, Холли! Прости, что не уберег тебя от неминуемой гибели в чужом краю!

– Теперь это не важно, любовь моя! Пусть здесь, но мы вместе с тобой, и можем больше никогда не расставаться.

– Я не хочу с тобой расставаться! – воскликнул Бальтазар и заключил Холанду в крепкие объятия.

Затем он повернулся к девочке и озвучил свое желание переместиться в загробный мир вместе с единственной любимой женщиной, которую он так долго искал.

– Вы вправе принять такое решение, сэр Барроу, но хочу переубедить Вас, поскольку если Вы навсегда покинете мир живых, то душа и тело мисс Хартли останутся не упокоенными; она вновь и вновь будет возвращаться к своей трагедии, терзая хрупкий дух. Кроме того, на земле у Вас остались другие незавершенные дела. Умерев, Вы обрекаете леди Барроу на звание убийцы, которое её совесть уже назначила для неё. Однако, воскреснув, сможете даровать ей прощение. То же касается Вашей родной сестры: мисс Харрингтон находится под влиянием плохого человека, который способен разрушить её жизнь. Тогда Ваша мать не переживет предательства еще и дочери, и покинет бренный мир несчастной. Еще Вы забыли о частичке своей плоти и крови – маленьком Генри, который не помнит отца и может судить о нём лишь согласно нелестных отзывов от матери. Признайтесь самому себе, что это печально.

– Я хочу спросить тебя кое о чем, что не дает мне покоя уже много лет, маленькая гадалка, – после долгого молчания произнес Бальтазар. – Здесь и сейчас ты можешь мне поведать, кто является отцом Эстеллы?

– Этот вопрос Вы ей и зададите при встрече, сэр Барроу. Именно тогда между Вами с ней и матерью больше не останется недомолвок и обид. Вам нужно лишь позволить мне вернуть Вас к жизни, – продолжала настаивать босоногая девочка.

– Как же мне решится на это, если именно здесь находятся моя любовь и мой друг? – терзал свою душу тот, кто находится между небом и землей.

– Сэр Барроу! – вдруг подал голос дворецкий и камердинер своего господина. – Нам с мисс Хартли будет лучше и спокойней, если Вы вернетесь к жизни. Только здесь я понял, что действительно согрешил, создав себе кумира в Вашем лице тогда, как никто, кроме Бога, не должен занимать пьедестала в сердце. Я сам виноват в том, что так глупо ушел из жизни, перестав есть, пить и спать, просыпаясь и засыпая подле Вас во время болезни.

Теперь уже прежний хозяин О’Коннола подошел к слуге и пожал ему руку.

– При жизни я воспринимал как должное твое присутствие, друг мой, но лишь ты был всецело предан мне, невзирая ни на что. Мне повезло, что я знал и общался с тобой много лет, Найджел.

Друзья обнялись и похлопали друг друга по плечу.

– А ты, моя милая Холли, – вновь обратился к любимой Бальтазар, – отпустишь ли ты меня к тем, кому я безразличен, но кто нуждается в моем присутствии?

Холанда пыталась сдержать слёзы, однако рыдания пронзили церковную тишину, и она не смогла сказать ни слова, лишь кивнув в знак согласия, не смотря на острую боль, что причинит ей неминуемое расставание с возлюбленным.

– Прошу тебя, не плачь, родная! Обещаю, что не буду долго задерживаться наверху, и скоро мы встретимся, я лишь завершу земные дела.

– Я не понимаю, почему все мы должны столько времени уделять внимание удачливому богачу и обесчещенной его отцом девице? – не скрывая зависти, прокричала Энн Барнс.

Мисс Хартли обернулась на неё, пытаясь прочитать на лице некогда любимой подруги причину столь яростного выступления в свой адрес и в адрес ее возлюбленного.

– Даже не открывай рот, чтобы что-то мне сказать, Холанда! – воскликнула усопшая когда-то в результате отравления беладонной от рук собственного любовника, не желавшего разводиться с титулованной женой и прекратившего шантаж молодой интриганки таким способом. – Я обратилась к этой нищенке, так и не назвавшей причину смерти всех здесь присутствующих!

– Я уже говорила, что время в этом месте понятие относительное, мисс Барнс, поэтому Вы не так долго уделяете его трагедии сэра Барроу и мисс Хартли, как Вам кажется, – снисходительно отозвалась мисс Харон. – А что касается причин, по которым все Вы оказались здесь, то ищите их в себе, потому что каждый из Вас сам является виновником своей гибели.

– Но это несправедливо! – завопили угнетенные души. – Ей ты помогла вспомнить! Чем мы хуже?

– Тем, что продолжаете оставаться себялюбивыми и корыстными негодяями, не способными на самопожертвование. Потерпите еще немного, и я перестану тратить Ваше драгоценное время, переправив всех на тот берег, – с отвращением бросила проводница, и в этот момент церковь обернулась темной и холодной пещерой с грязным водоемом и плавающей в нем ладьёй.

Она подошла к Бальтазару и закрыла пальцами его опухшие веки, отчего ему невыносимо захотелось спать, и он провалился в глубокий сон.

Сознание Бальтазара Барроу витало в темном переулке его страхов и сомнений. Но в какой-то момент исчезло ощущение легкости и безболезненности происходящего, поскольку физическая оболочка хозяина дала понять мозгу о своих несовершенствах. Тело сэра Барроу разбудило его тошнотой, головной болью и сильнейшим обезвоживанием.

Не иначе, как чудо, воспринял он наполнение, то ли наяву, то ли в бреду, своего горла благословенной жидкостью.