Антон Вереютин - Бальтазар

– Милая моя девочка, перестань же тревожиться! Я люблю тебя! Люблю тебя, слышишь? Всем сердцем и душой. Я мечтаю сделать тебя счастливой, беречь от бед и страданий. Пусть наше прошлое останется в прошлом! Ни ты, ни я впредь не будем возвращаться мыслями в то время, когда мы были не знакомы.

Было видно, что Бальтазар верит в то, что говорит. Его глаза излучали искренность и нежность. Он ласково касался лица, волос и рук своей избранницы.

– Но есть еще один момент, который я не рассказала тебе, – грустно сообщила девушка.

– Значит, мне это и не нужно знать. Я больше ничего у тебя не спрошу о прошлой жизни, если ты сама не захочешь.

– Но я хочу, хочу рассказать тебе, Бальтазар!

– Тогда можешь со спокойной душой поведать мне это. Уверяю тебя, я не изменю своего мнения.

– Помнишь, ты спрашивал меня о том, как я попала на торговое судно, которое доставило меня в Сити?

– Конечно, помню, милая.

– Дело в том, что меня бы никто не отпустил с острова просто так. Поверь, я несчетное количество раз пыталась сбежать из рабства. Однажды мне это даже почти удалось, но помешал сын моего мучителя. Когда меня вернули хозяину, то очень жестоко избили, и больше у меня не осталось сил бороться. Я… я решилась на последний шаг, шаг в бездну.

– Что ты имеешь в виду, родная?

– Я спрыгнула со скалы, желая навсегда расстаться с этой жизнью. Я хотела умереть, Бальтазар. А в Миддлсексе все меня знают, как богобоязненную христианку, которая помогает пастору Рейми.

– Это не грех – пытаться замолить свои ошибки с помощью добрых дел. К тому же, ты спаслась, раз смогла пробраться на корабль до Лондона.

– Именно это и удивительно, поскольку я действительно бросилась со скалы. Я помню, как летела навстречу смерти. Эти камни до сих пор стоят перед моими глазами, но удар я не помню. Лишь то, как очнулась от соленых брызгов и песка во рту. Где-то неподалеку, за пещерой суетились аборигены, таская мешки и ящики с чем-то на пришвартованное судно. Я смотрела и не могла поверить, что меня еще не хватились, что я могу пробраться на корабль незамеченной. Не знаю как, но я поплыла и доплыла до переправочного мостика с берега на судно. Видимо, остальные посчитали меня за одного из работников, и я благополучно спряталась в трюме. В итоге без еды и воды я смогла дотерпеть несколько дней плавания, чтобы очутиться в столице, где меня и подобрали леди Боулз и мистер Читер. А после мы приехали в Миддлсекс, и я осталась у них прислуживать несколько лет, до тех пор, пока не встретила тебя.

– Бедняжка моя. Но что из всего вышеперечисленного должно было заставить меня передумать жениться на тебе? То, что ты хотела покончить с собой из-за физических и моральных унижений? Ты ни в чем не виновата передо мной, Холли! И никто не посмеет обидеть тебя! Никогда! Теперь ты под моей защитой, любимая.

Холанда смотрела на себя в зеркало, удерживая на груди белоснежное свадебное платье старого фасона, принадлежавшее когда-то матери Бальтазара. Интересно, что чувствовала миссис Харрингтон до того, как шла под венец вместе с сэром Барроу старшим. Предполагала ли она, что недолго пробудет леди Барроу? Любила ли она когда-либо супруга, выбранного для нее родителями, а не избранного сердцем?

В этот момент в комнату вошла мисс Барнс и сообщила подруге, что гости и жених уже собрались в приходской церкви, а внизу мистер Читер ждет её в карете.

– Не понимаю, почему ты выбрала этого негодяя, чтобы он вел тебя к алтарю? – надув губы, спросила горничная. – Если одну из букв его фамилии заменить с «и» (Cheeter) на «эй» (Cheater), то получится жулик, мошенник и плут.

– Милая Энн, не обижайся. Просто отца, который вел бы меня вместо него, нет, а графиня Боулз практически умоляла меня, чтобы я позволила ее брату передавать меня жениху. К тому же, она и Джереми помогли мне когда-то и ни разу не причинили вреда.

– А мне? Мне они не причинили вреда?

– Я до сих пор не знаю, воспользовался ли он твоей неопытностью, Энн? Успели ли выйти Ваши отношения дальше, чем поцелуи и флирт?

Мисс Барнс в праздничном платье из тонкого сукна глубокого зеленого цвета выглядела превосходно и невзначай залюбовалась своим отражением в зеркале невесты, отчего пропустила мимо ушей последний вопрос подруги.

– Энн, ты слышишь меня?

– Слышу, слышу! Почему ты до сих пор не одета, Холли? Давай я помогу тебе, иначе церемония начнется без тебя, – рассмеялась мисс Барнс и быстрым движением рук освободила Холанду от домашнего платья.

Пока она шнуровала на ней свадебный наряд, они обе начали вспоминать удивленный взгляд и раскрытые рты прежних хозяев, когда сэр Барроу сообщил им в Боулз-Холле, что попросил руки и сердца у мисс Хартли. Графиня так долго переспрашивала его, правильно ли она поняла, и Бальтазар действительно хочет взять ее камеристку в жены, что владелец Барроу-хаус не выдержал и при всех обратился к своей горничной с вопросом, рада ли она стать камеристкой своей подруги и будущей госпожи – Холанды Хартли.

Энн Барнс с удовольствием ответила: «да», с ухмылкой добавив, что также рада прибавке к жалованию. После небольшого этюда, леди Боулз всё-таки осознала, что аристократ собирается жениться на её служанке неясного происхождения, однако не стала высказывать своего умозаключения вслух.

Когда карета с невестой остановилась возле церкви, вторая свидетельница забежала внутрь и встала вместе с графиней Боулз, которая задолго до обряда изъявила желание быть первой свидетельницей. Со стороны жениха свидетелем, конечно, являлся О’Коннол. Он и был назначен главным свидетелем, передающим по итогам обряда обручальные кольца молодым.

Приглашенные гости уже начали ёрзать на скамейках, как в церковь вошла Холанда Хартли под руку с Джереми Читером. Тот, в свою очередь, так высоко задрал нос от собственной значимости, что Энн Барнс сжала зубы от злости. С не менее пафосным видом он вложил руку невесты в ладонь жениха и присел на свое место в первом ряду.

Холанда была прекрасна и сама радовалась восхищенным взглядам, обращенным на нее. Особенно трогательно выглядел будущий супруг, который не мог скрыть дрожи во всем теле. Он одобрительно кивнул и губами поблагодарил ее за выбранный наряд. Когда за несколько дней до свадьбы он предложил невесте выбрать любое, даже самое дорогое платье, но обмолвился, что в гардеробе до сих пор висит свадебное платье его матери, она просто не смогла разочаровать его и попросила Энн помочь ей подогнать наряд под нее.

Как только Бальтазар и Холанда встали перед пастором Рейми, он зачитал молитву и произнес вступительную речь.

– Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь и сейчас дабы стать свидетелями вступления в брак Холанды Доротеи Хартли и сэра Бальтазара Барроу, что почитается всеми, ибо в него не следует вступать необдуманно, а лишь благоговейно, осмотрительно и торжественно. В этом божественном храме судьбам двух людей суждено соединиться. Если кто-либо из присутствующих знает причины, по которым эти двое не могут вступить в брак – пусть скажет сейчас или вечно хранит молчание.

Молодоженам не суждено было огласить друг другу клятвы верности, до которых обряд так и не успел дойти, поскольку после вопроса священнослужителя о препятствиях для их брака, в центр прохода между скамьями вышла неряшливая босоногая девочка лет 12-ти и заявила, что она такие знает.

Пока Бальтазар с ужасом вспоминал, где он мог видеть эту оборванку, и убеждал себя в невозможности происходящего, пастор Рейми громогласно заявил, что перед этой церемонией три воскресенья подряд во время богослужения сообщал о предстоящей свадьбе и задавал указанный вопрос абсолютно всем, но никто не озвучил причин, препятствующих браку мисс Хартли и сэра Барроу.

– Если ты являешься незаконнорожденной дочерью нашего уважаемого соседа, – вдруг закричал Джереми Читер со своего места, – то это не препятствие для их брака с нашей горничной, а просто мезальянс!

Холанда метнула полный понимания взгляд в сторону Энн Барнс, молчаливо соглашаясь с утренними высказываниями подруги в отношении бывшего возлюбленного.

– У сэра Барроу нет незаконнорожденной дочери, уверяю Вас, мистер Грин! – тихо произнесла нищенка, однако её голос эхом распространился по всей церкви.

– Кто ты? – злобно выкрикнул Джереми. – К твоему сведению, моя фамилия Читер! И я брат многоуважаемой графини Боулз.

– Боюсь, что нет, мистер Грин. Вы любо´вник многоуважаемой графини Боулз.

По всем рядам начал проноситься шепот и вздохи вперемешку с удивленными или укоризненными взорами в сторону хозяев Боулз-Холла. Лоб графини покрылся испариной, но она нашлась, что ответить даже в столь щекотливой обстановке.

– Дорогие друзья, давайте прогоним эту маленькую лгунью, пытающуюся испортить свадьбу наших любимых молодоженов! Уверена, что от желания обогатиться за чужой счет она выдаст себя за ребенка любого из представителей нашего графства.

– Отнюдь, леди Болз! На подобную низость могли быть способны только Вы с Вашим, – девочка рассмеялась, – братом. Однако это не понадобилось, ведь Вы с мистером Грином смогли реализовать более зловещий план – устранить ненавистного мужа, догадавшегося однажды, кого он приютил в своем особняке в качестве брата любимой жены. Не так ли?

Гул среди прихожан приходской церкви графства Миддлсекс усилился.

– Да кем ты себя возомнила?! – завопил Джереми и бросился на оборванку, но в паре шагов от нее почему-то остановился.

Было видно, как он пытается шевелить конечностями, однако руки и ноги его не слушались.

– Сядьте, мистер Грин, – снисходительно произнесла нищенка, словно одним взглядом развернув нападающего и усадив его на освободившееся место в ближайшем ряду. – А теперь продолжим. Леди Боулз, Вы сами поведаете нам правду о том, как умер граф Боулз, или мне сделать это за Вас?

– Говори, что хочешь, мерзкая интриганка! Я никого не убивала!