Антон Вереютин - Бальтазар

– Да, меня вытащили на берег, но не те, с кем я плыла, а местные жители, если их можно так назвать.

– Сколько Вам было лет, когда это случилось?

– Около 12-ти или 13-ти, я точно не помню.

– То есть Вы не знаете, сколько Вам сейчас лет, мисс Хартли?

– Леди Боулз помогла мне сделать новые документы, они сейчас у нее. По ним мне 25 лет.

– Значит Вы почти или моя ровесница. В браке с моей последней женой мне исполнилось 26 лет. Только я это знаю точно, – улыбнулся собеседник.

Холанда тоже рассмеялась, и девичий смех помог Бальтазару ещё ненадолго ее разговорить.

– Через какое время англичане прибыли за Вами после происшествия? – спросил он, смотря куда-то вдаль, словно лишь для того, чтобы поддержать беседу.

– За мной не приплывали, – глубоко дыша, ответила девушка. – Более того, англичане…

Но она не договорила. Спутник заметил в её дотоле прекрасных ясных глазах темноту и ненависть, да, в её взгляде сквозила ненависть.

– Мисс Хартли, что с Вами? – взволнованно прошептал он, но Холанда вновь приняла невозмутимый вид.

– Всё хорошо. Нам, наверное, лучше пойти по домам.

Владелец Барроу-хаус предложил ей дойти до его имения, чтобы кучер отвез камеристку леди Боулз в особняк графини, однако та категорично помотала головой и попрощалась с ним на ходу.

Следующие полтора месяца у Бальтазара не было возможности увидеться с Холандой Хартли: каждый раз она словно испарялась в воздухе, не смотря на вполне удачные попытки сэра Барроу подстроить их встречи. Тем не менее, вечером 4 ноября они все же встретились на центральной площади графства, чтобы вместе с остальными подданными встретить ночь фейерверков[10]. Леди Боулз с удовольствием смотрела, как поджигают чучело, опираясь о локоть своего брата. А тот, в свою очередь, не сводил глаз с бывшей горничной Энн Барнс.

– Мисс Хартли, если сочтете, что я докучаю Вам, то сразу скажите, и я ретируюсь, – шутливо поприветствовал чужую служанку владелец Барроу-хаус, пробравшись сквозь толпу.

– Не докучаете, – еле слышно произнесла девушка.

– Здесь очень шумно! Не могли бы мы отойти вон туда?

Холанда кивнула и позволила Бальтазару увести её подальше от эпицентра действа.

– Я очень рад увидеть Вас снова. Кажется, целая вечность прошла с момента нашей последней встречи, – намекнул собеседник и улыбнулся.

– Да. Я тоже рада видеть Вас.

Мисс Хартли посмотрела ему прямо в глаза. Она выглядела необычайно обворожительной и одновременно кроткой. Более короткие волосы выбивались из под её головного убора, а длинные локоны распустились из-за ветра, бликами развиваясь в такт фейерверкам.

– Могу ли я надеяться когда-нибудь узнать о Вас больше, нежели сейчас? – наконец, спросил Бальтазар.

Он выглядел крайне взволнованным, поэтому Холанда едва заметно коснулась его предплечья и с улыбкой кивнула.

– Хотя о Вас я тоже знаю лишь то, что Вы часто водили женщин под венец, – пошутила она.

Бальтазар оценил её игривость, как способность минимизировать неловкость происходящего.

– Сейчас Ваши глаза синего цвета, словно пасмурное небо, – произнес он серьезным тоном. – В первый раз они мне показались голубыми. А в одну из наших последних встреч светло-карими, словно закат.

Мисс Хартли тоже с интересом стала разглядывать спутника. И хотя на улице была ночь, она отметила выразительность его лба, скул и подбородка, блеск темных глаз и четкую очерченность губ. Сэр Барроу был на две головы выше нее, поэтому девушке приходилось смотреть снизу вверх. Плотный костюм из благородных тканей не мог скрыть идеальный баланс и пропорции аристократа. Да, Бальтазар Барроу был красивым мужчиной, в этом можно было не сомневаться.

– Вы замёрзли? – вернул он ее к действительности.

– О, нет, не беспокойтесь. Если честно, я вообще не чувствую ветра.

– Всё-таки скромность может сыграть с Вами плохую шутку. Давайте вернемся ближе к костру!

Когда Бальтазар и Холанда поравнялись с соседями, они заметили какое-то общее смятение и переполох между леди Боулз, её братом и Энн Барнс. Последняя кричала, что Джереми пытался её убить и толкнул в костер.

– Сэр Барроу, уймите Вашу горничную! – воскликнула графиня. – На ней нет ни единого следа от огня! Эта дерзкая девчонка просто хочет скомпрометировать нас в глазах остальных жителей графства.

– Сэр Барроу, я клянусь Вам, что не выдумываю! – рыдала служанка. – Мистер Читер действительно меня толкнул, когда я сказала, что знаю их секрет с графиней.

– Довольно! – крикнул Джереми и дал ей пощечину. – Если ты не уймешься, мы подадим на тебя в суд за клевету!

– Прошу Вас всех успокоиться, – спокойно произнес Бальтазар и велел горничной ступать в имение.

В этот момент ему показалось, что на него смотрит тётя Маргарет. Владелец Барроу-хаус зажмурил глаза и снова взглянул в противоположную сторону. На том месте уже стояла благородного вида дама в меховом манто.

В особняке хозяин решил спросить горничную, из-за какого секрета она могла лишиться жизни, но девушка сказала, что выдумала несуществующий секрет, чтобы добиться внимания мистера Читера. Дескать, она не ожидала от него подобной реакции, рассчитывая лишь на позитивную заинтересованность.

– Тогда, может, Вы знаете какой-то невыдуманный секрет о своей подруге, – решил воспользоваться моментом Бальтазар, – помимо того, что Вы уже мне рассказали.

– Откровенно говоря, мне и самой было интересно узнать что-то личное о Холли, но она никогда не делилась со мной. Однажды я спросила, были ли у нее когда-нибудь кавалеры, но она ответила что-то уклончивое и притворилась очень занятой. Правда, однажды всё же обмолвилась, что её не любили, а использовали мужчины, и она им больше не доверяет.

Сэр Барроу резко изменился в лице, но уточнять не стал. Он отпустил горничную, а сам поднялся в спальню. Только сон не шел. Бальтазар пытался понять, что могло значить «использовали мужчины». Значит ли это, что ставшая в какой-то момент ему дорогой Холанда Хартли не чиста. Значит ли это, что она точно не может являться той единственной, которая предначертана ему судьбой. Тогда лучше совсем не допускать даже зачатки привязанности к ней в своем сердце. Он и так уже много раз обжигался и страдал.

Сэр Барроу перестал отвечать согласием на приглашения леди Боулз, что она списывала на инцидент между ее братом и их бывшей горничной. Он перестал сопровождать последнюю в походах на рынок по средам, а также не приходил на кладбище по пятницам. Поначалу его что-то томило, порой грусть не позволяла наслаждаться едой и напитками, но через несколько недель душевная боль утихла, и Бальтазар окунулся в рабочий режим с головой.

Однажды потомственный владелец Барроу-хаус решил исследовать старые вещи и записи покойного отца. Он поднялся на чердак и собственным ключом открыл один из запертых комодов, который облюбовали пауки. Внутри все было в пыли: и книги, и карты, и блокноты отца. Как же много времени прошло, а когда-то сэр Барроу старший не позволял сыну и смотреть в их сторону, настолько они были ему дороги.

Вот карты и записи с его экспедиций, вот грамоты и благодарности от руководителей Ост-Индской Компании. А это что? Бальтазару попалась на глаза ветхая книжка в обугленной обложке, некоторые страницы её также были выжжены или вырваны. Сын сразу узнал почерк отца – резкий, размашистый, с крупными буквами и завитками. Мама всегда говорила в детстве, что по почерку человека можно понять, уверен ли он в себе или нет. Отец был наиболее ярким представителем первого случая.

«Я сразу дал понять Фейрчайлду, что не потерплю панибратства с его стороны, – писал сэр Барроу на одной из страниц. – Даже наш общий досуг на берегах Сомали не позволяет ему обращаться ко мне по имени в присутствии подчиненных, потому что он ниже меня по званию и статусу. Пусть зарубит себе на носу, мерзкий проныра».

– Узнаю отца, – хмыкнул Бальтазар.

«Зачем только я повелся на его уговоры! Если бы не ром, то я бы не опустился до того, чтобы воспользоваться услугами этих грязных шлюх. Ни одна из них не достойна того, чтобы прикасаться ко мне».

– Интересно, мама знала, как ты проводил время в своих экспедициях? – со злостью разрядил воздух Бальтазар. – Но ты позволял себе упрекать её в изменах! Хотя сейчас я сомневаюсь, что адюльтер с капитаном Харрингтоном вообще имел место. По крайней мере, во время Вашего брака.

«Ничтожная рабыня, думает я так глуп, чтобы поверить её словам, – следовало в продолжении дневника, – выучила пару английских слов и умоляет отвезти её на Родину. Наверное, родилась в результате пьяной близости черной рабыни с английским офицером, и решила воспользоваться тем, что ее кожа чуть светлей остальных мулаток».

– За помощью к тебе было действительно бессмысленно обращаться! Это знала даже тётя Маргарет.

Если бы в этот момент кто-нибудь из слуг услышал, как хозяин сам с собой разговаривает в темном помещении чердака, то, скорей всего, сочли бы его сумасшедшим. К счастью, никто из прислуги не помешал сэру Барроу комментировать личные записи отца.

«Слава Богу, сын ничего не понял. Хотя ему никто бы и не поверил. Однако, даже лживые слухи могут породить проблемы для меня как в Совете графства, так и в Компании. Вот тварь! Осмелилась пробраться на корабль. Надеюсь, африканцы её потом изрядно высекли за непослушание».

Бальтазар ничего не понял из прочитанного. Он лишь однажды путешествовал вместе с отцом, когда они везли груз в Британскую колонию, и ни разу не видел отца рядом с чернокожей. Как, интересно, одной из них удалось пробраться на корабль?

В момент этих размышлений перед глазами Барроу-младшего возникла картинка из его беседы с Эстеллой, когда он гостил у матери. «А вдруг это действительно был англичанин, и вы не помогли ему?» – спрашивала сестра во время его рассказов о своем детстве. «Тогда зачем называть себя в женском роде? И вообще, почему было просто не поговорить со мной вместо того, чтобы бежать?» «Все-таки жаль, что вы не узнали его историю», – произнесла тогда Эстелла и, кажется, дернула стенной шнурок.