Антон Вереютин - Бальтазар

На что способен человек в безвыходной ситуации? На что способна Я в подобной ситуации? Страшно представить, кем я стану, если меня загнать в ловушку. Бальтазар уже знает о моих чувствах к нему из дневника. Только такой человек, как он, мог бесстыдно посягнуть на таинство личной мысли, прочитав чужое слово. Что ж, тем легче для меня. Не придется притворяться другой. Он исковеркал мое представление о настоящем мужчине, о джентльмене, об англичанине. Одно лишь осталось для меня не ясным, во мне ли дело, и был ли он таким и прежде? Если Вивиан решилась родить от него сына, то почему потом рассталась с отцом своего ребенка? Значит ли это, что до рождения Генри сэр Барроу являл собой чуткого и любящего мужа?

Как много вопросов и ни одного однозначного ответа…»

Из дневника леди С. Ш. Барроу.

Теплым июньским утром сэр и леди Барроу прогуливались по зеленому парку вдоль уютных магазинчиков, тянущихся с параллельной стороны дороги. Они оба молчали, оглядывая то верхушки деревьев, то носки своих туфель. Им навстречу шли счастливые пары с детскими колясками впереди, а Сильвина мечтала понянчить двоюродного племянника. Правда, вряд ли её тетка с лордом Эшби позволят такое неразумной кузине их дочери. С того самого дня, как мисс Шоу стала леди Барроу, они перестали общаться с ее родителями, не смотря на критические замечания Вивиан в их адрес. Дочь пыталась объяснить матери и отцу, что как раз Сильвина вступила в брак с Бальтазаром по любви, в отличие от нее, но для них племянница все равно осталась предательницей и родственницей, унизившей честь их семьи.

В момент тягостных раздумий леди Барроу вдруг ощутила странный толчок сбоку и увидела, как кто-то в оборванных одеждах выхватил ее сумочку в виде бархатного мешочка, привязанного к кисти руки, и убегает. Она еще не успела опомниться, как муж догнал воришку и стал осыпать его ударами. Подойдя ближе, Сильвина разглядела худого юношу с застоялыми синяками и кровоподтеками на лице и теле. Потухшие глаза во впалых глазницах отражали безысходность, как у человека, смирившегося со своей участью.

– Бальтазар, прекрати! Оставь его, прошу тебя! – взмолилась супруга. – Разве ты не видишь, ему больно?

Но спутник лишь огрызнулся в ответ, и тут ему на помощь подоспел блюститель порядка, который ударом дубинки по задней стороне колен сбил подростка.

– Ах, ты мерзкий вор! – завопил констебль, попеременно прикладывая надутые губы ко свистку.

– Перестаньте дуть в чертов свисток! – не выдержал Бальтазар и вырвал его из рук правоохранителя. – Забирайте его, и больше я не желаю видеть этого вора на свободе! Отправьте его в работный дом!

– Но ты даже не осведомился, что заставило беднягу пойти на этот шаг! – вступилась за бродягу Сильвина, ограждая его от мужа и констебля.

– Я просто очень голоден, господа, – чуть слышно произнес юноша. – Я рос в интеллигентной семье, мой отец был учителем, но проклятая война забрала его, а следом ушла мать, не выдержав жизни без него. Мы с братом доели все припасы, дом забрали кредиторы из-за долгов, а меня, как сына чартистов, отказываются брать на официальную работу. Если бы не ответственность за младшего брата, то я бы не посмел обворовывать почтенных подданных, – объяснил нищий.

– Уверяю Вас, мэм, подобные заученные фразы такие бродяги повторяют каждый раз, как попадутся! – ехидно заметил блюститель порядка.

– А я ему верю, – не унималась Сильвина, хотя супруг сжимал ей предплечье, давая знак замолчать. – Бальтазар, прошу тебя, дай ему место на твоей фабрике!

– Если ты не перестанешь позорить меня на людях, то я вынужден буду огранить наши совместные выходы в свет, – сквозь зубы процедил ее муж.

– Можешь вообще запереть меня в доме, только устрой на работу этого несчастного. Хотя бы в знак солидарности с его отцом, который принял участие в той же войне, что и ты.

Супруг нехотя взглянул на воришку и спросил его имя.

– Том Синглтон, сэр!

– Под чьим командованием воевал твой отец?

– Под командованием Капитана Барроу, – ответил бродяга и заметил, как вытянулся лоб у возможного работодателя.

Сильвина раскрыла рот, затем широко улыбнулась.

– Теперь ты возьмешь его? – с надеждой спросила она.

– Констебль…

– Констебль Уилкс, сэр!

– Констебль Уилкс, Вы можете быть свободны. Благодарю Вас за усердную работу, – произнес Бальтазар и вручил служителю закона соверен.

К удивлению аристократа последний отказался от денежной благодарности, заявив, что выполняет свою работу во благо Короны, и удалился. Тогда золотая монета была передана Тому Синглтону с тем, чтобы он в назначенный день и час явился к нему на фабрику опрятно одетый и гладко выбритый.

Сильвина в грубой форме была отчитана дома за свое вмешательство в мужские дела и помещена под домашний арест, как сама того и просила ранее. Её внутренняя Я негодовала, но подчинилась воле мужа. Слуги были предупреждены, что леди Барроу не имеет право две недели выходить из особняка и принимать гостей. Тем самым Бальтазар пытался унизить ее в глазах прислуги, не соизволив деликатно предупредить лишь дворецкого о своем решении.

– Я могу войти? – спросила супруга, приоткрыв дверь кабинета.

Хозяин Барроу-хаус не сразу поднял на нее глаза, но затем кивнул, указывая на кресло напротив стола.

– Я не буду долго тебя отвлекать от дел, лишь принесла чаю с душистыми травами. Их отвар успокаивает перед сном. А заодно хотела спросить, как себя проявил Том Синглтон на фабрике?

– Тебя это не касается, Иви. Всё, что могла, ты уже сделала. Остальное оставь мне.

Сильвина глубоко вздохнула и попросила у Бальтазара разрешение попробовать шотландского виски, который манил цветом заката сквозь графин. Ее муж насмешливо улыбнулся, но не стал препятствовать супруге. Она же подошла к барному столу и дрожащими руками плеснула в стакан крепкого напитка.

– Если ты готовишься таким образом к предстоящей ночи, то боюсь огорчить тебя. Сегодня я не расположен к интимной близости.

Леди Барроу заметно повеселела, однако стала уверять мужа, что не это является причиной ее заинтересованности алкоголем.

– Тогда в чем же дело?

– Просто у меня не получается уснуть. Даже успокоительный чай не помог.

– И ты посчитала, что мне-то он поможет! – рассмеялся Бальтазар, но сделал пару глотков. – Хм, не такой противный вкус, как я ожидал.

– Могу сказать то же самое про виски, – прокомментировала Сильвина. – Тем не менее, допивать его мне не хочется, боюсь привыкнуть.

– От нескольких глотков ты не привыкнешь.

– Да, но если я всё же усну сразу, как лягу в постель, то отнесу это к воздействию скотча и в последующем могу повторить использование.

– М-да, действительно. Пожалуй, тебе все же не стоить пить крепкие напитки. Более того, это может навредить твоему организму в случае, если ты беременна.

Супруга странно посмотрела на Бальтазара и, поставив недопитый стакан на его рабочий стол, пожелала спокойной ночи.

* * *

Так продолжалось обе недели, пока Сильвина находилась в домашнем заточении. Перед сном она заходила к мужу в кабинет с чашкой чая или кофе, они беседовали, после чего жена поднималась в спальню. Ее очень радовало, что сэр Барроу все эти дни не интересовался ею в качестве исполнителя супружеских обязанностей. Своей радостью она делилась только со своей камеристкой, которой доверяла. Доверяла не зря, поскольку та ни разу не обмолвилась сплетнями со слугами.

Узнав, что бывший бродяга Том Синглтон находится на хорошем счету у управляющего фабрикой, Сильвина искренне поблагодарила Бальтазара за подаренный юноше шанс и в тот же вечер поинтересовалась, как его здоровье.

– С таким аппетитом, как у твоего спасенного, за его здоровье можно не волноваться! – возмутился муж, попросив ее больше не заходить к нему в кабинет, поскольку визиты девушки его лишь огорчают.

– Хорошо, я больше не буду огорчать тебя, – пообещала жена. – Только я спрашивала не о его здоровье, а о твоем.

– Почему ты вдруг им заинтересовалась, Иви?

Супруга начала теребить рукава платья, явно раздумывая над ответом. Ее лицо выражало едва уловимое смятение и даже страх. В конце концов, она села напротив Бальтазара и призналась, что травила его низкой дозой отвара болиголова, если приносила чай, и настойкой ядовитого растения, когда капала пару капель в графин с виски.

Услышав подобный ответ, сэр Барроу лишь рассмеялся. Он уверил Сильвину, что чувствует себя восхитительно, а ее попытки отравить его безобидной травкой сводит к последствиям стресса и домашнего ареста.

Тем не менее, через несколько дней Бальтазар заметил симптомы недомогания. Ему действительно стало хуже, начиная от высокой температуры до рвоты. Однако разум хозяина поместья не подводил, и с трудом, но он мог передвигаться. Пару дней сэр Барроу следовал советам врача, которому сказал, что отравился завтраком, и стал много пить воды, правда к концу недели все же слег. Когда доктор Сойер навестил его в очередной раз, то заметил бледность покровов, учащенное дыхание и нервные подергивания. Он сообщил больному, что это симптомы отравления вовсе не яйцами, а кониином.

– Единственное, что я не могу понять, как Вы продержались столько недель? – спросил врач. – Ведь мы встречались с Вами еще в начале июля, а сейчас 20-е число? Может тогда Вы действительно отравились пищей, а сейчас каким-то образом болиголовом пятнистым?

– Вы сказали, что симптомы моей болезни напоминают отравление кониином, а не болиголовом.

– Все верно, но он выделяется этим растением. Вы могли случайно его съесть, приняв за укроп или петрушку?

– Нет. Я доверяю своей кухарке. Она не могла этого сделать. А вот моя жена в конце июня призналась, что делала настойки и отвары из болиголова и подливала мне в напитки.