В какой-то момент из глаз Сильвины потекли слёзы от обиды на Бальтазара за его многоженство и на Вивиан за ее первенство в качестве жены сэра Барроу. Она схватила старые перчатки кузины и попыталась их порвать, но ткань была слишком плотной для ее хрупких рук. Тогда Сильвина воткнула их в пояс своего платья, чтобы избавиться от них в гостиной, бросив в огонь камина. Месть свершилась.

Спускаясь на второй этаж, леди Барроу услышала голос супруга. Он что-то сказал камердинеру и спросил у горничной, где она. Сильвина тут же ринулась ему навстречу, на ходу бросив, что она здесь. Бальтазар крайне удивился поведению запыхавшейся девушки, но у нее были причины, о которых он не знал. Юная леди не желала объяснять ему, почему вдруг решила исследовать гардероб его бывших жен, а горничная обязательно бы ему сообщила о местонахождении хозяйки.

– Я слышу запах из кухни, значит ужин готов. Ты присоединишься ко мне? – поцеловав ее в лоб, спросил Бальтазар.

– Да, с удовольствием, сэр Барроу. Признаюсь, я успела проголодаться.

– Кажется, я уже просил тебя перестать называть меня «сэр Барроу».

– Прости, я еще не привыкла. Я с удовольствием отужинаю с тобой, Бальтазар.

– Так-то лучше. Идём в зал!

– На обед я ездила к родителям, как ты мне и предлагал, – сообщила Сильвина за столом. – Они передавали тебе привет.

– Как их здоровье?

– Всё в порядке. Спрашивали, поедем ли мы куда-нибудь отдыхать на медовый месяц.

– Пока нет времени. Много дел на фабрике.

– Я так им и сказала, – безучастно произнесла супруга.

– Если желаешь, то можешь поехать со своей камеристкой в Европу. Я дам тебе необходимую сумму, в том числе на покупки.

– Я бы хотела остаться с тобой. К тому же, отдыхать мне совсем не хочется. Надо учиться быть хозяйкой в доме.

– Это правильно. Ты сегодня несколько скованна, смотришь в одну точку, – заметил муж. – Тебя что-то расстроило?

– Нет, вернее ничего особенного. Просто я хотела бы больше времени проводить с тобой, – отозвалась Сильвина и с надеждой взглянула Бальтазару в глаза.

– Я тоже хочу больше времени проводить с тобой, поэтому сразу после ужина предлагаю подняться в спальню, – с улыбкой ответил супруг.

Однако его ответ, скорее, напугал её, нежели обрадовал.

Глава IV

Сильвина вновь терпела, когда Бальтазар хозяйничал в ее теле, стиснув зубы и зажмурив глаза. Всем своим видом она демонстрировала испытуемую боль.

– Сэр Барроу, – обратилась супруга к мужу, но получила сильную пощечину.

– Я велел тебе называть меня по имени, – злобно процедил тот и продолжал истязать девушку.

Сначала он душил её одной рукой, пока Сильвина не теряла сознание, а затем следовал сильный удар по лицу, чтобы разбудить несчастную.

Когда всё было кончено, и Бальтазар извергнул свое семя, леди Барроу вскочила с кровати и помчалась в ванную комнату. Там с помощью подручных средств она постаралась смыть и изнутри и снаружи ненавистную жидкость. Это не значило, что девушка не желает стать матерью. Отнюдь. Только требование, которое она предъявляла к семье, – любовь – до сих пор не присутствовало в их с супругом отношениях.

– Куда ты так быстро убежала?

– В уборную, – промычала Сильвина.

– Живот прихватило что ли?

– Эм, да.

Вернувшись в постель, леди Барроу заметила неприятный огонек в глазах Бальтазара. Он снова положил ладонь ей на шею, погладил кожу и отвернулся, продолжая улыбаться.

Каждая близость с ним все последующие ночи оканчивалась одинаково: Сильвина бежала в ванную и старалась смыть любые следы мужа со своего тела. Его физические и психологические игры напоминали пытки, и, в конце концов, жена напрямую спросила, проделывал ли он то же самое с её кузиной. Ответ Бальтазара ошеломил девушку: «Разумеется, нет! Ведь Вивиан не позволяла ему так с собой обращаться».

Однажды вечером Сильвина заперлась в другой спальне, подготовленной для нее горничной, чтобы уберечь себя от притязаний супруга и постараться выспаться, однако ее планам не суждено было сбыться: разъяренный муж вломился в комнату, ударом ноги сняв дверь с петель. Леди Барроу в это время стояла у окна и от страха и неожиданности даже вскрикнула.

– Решила отказаться от исполнения супружеских обязанностей?

– Нет, Бальтазар! Я просто…

– Что, просто? В одностороннем порядке съехала из общей спальни, выставив меня дураком перед прислугой!

– Пожалуйста, я не хотела обидеть Вас!

– А что хотела?

Хозяин дома с угрожающим видом обогнул кровать и приближался к жене. Но она не намерена была давать себя в обиду этой ночью и схватила клинок, найденный дотоле в одном из ящиков комода. Этот клинок был подарком отца на совершеннолетие отпрыска.

– И что ты собираешься с ним делать? – рассмеявшись, спросил Бальтазар.

Сильвина сжала рукоятку и выставила лезвие перед собой. Однако опрометчивое действие лишь раззадорило мужчину, который буквально наткнулся на нож.

– Если на что-то идешь, то будь готова идти до конца, – сказал он, хищно осматривая «жертву».

Его супруга стояла в это время такая же бледная, как и длинная сорочка на ней, прикрывающая тело от ключицы до пят. Она не осмелилась поднять на Бальтазара глаза, когда выронила оружие. Только закрыла лицо дрожащими руками и отвернулась к стене.

Её муж в этот момент пригнулся к ней, освободив шею и ухо от распущенных локонов так, чтобы шепотом произнести: «Я сделаю с тобой всё то, что желаю и представляю».

– Тогда представьте, что любите меня! – воскликнула Сильвина, обернувшись со слезами на глазах.

Бальтазар отпрянул, словно что-то кольнуло его в сердце. Он не мог понять, что с ним происходит, но жажда повелевания и власти над этой девушкой куда-то улетучилась. Ему захотелось обнять ее и пожалеть.

Супруга в это время рыдала у стены. Её влажные дрожащие ресницы и покусанная губа лишь усугубляли положение, поскольку в таком виде она казалась ему особенно беззащитной. Страсть потухла, возбуждение сменилось ненавистью к себе, и Бальтазар крепко обнял Сильвину, твердя, что не причинит ей боли, не даст в обиду, не унизит.

– Девочка моя, прости меня!

– Я не могу, – отвечала она, но он словно не слышал.

Еще крепче прижав жену к себе, он поднял её и понес на кровать; заботливо уложив на простыни, растирал ей холодные стопы и озябшие от холода или страха ладони. Сильвина вдохнула запах его волос, мокрых от майского дождя. Ненависть боролась в ней с нежностью к этому мужчине. Каким образом ему удалось завладеть ее сердцем? Ведь Бальтазар совсем не был похож на героев многочисленных романов, зачитанных ею в детстве до дыр.

Супруга положила руку ему на голову и слегка погладила. Он посмотрел на нее. Каким же опустошенным сэр Барроу выглядел в этот момент. Сильвина не могла дальше бороться с чувством и ответила на его поцелуй. Этот поцелуй отличался от других: нежный, нетребовательный и мягкий, – он взывал к чистоте и ласке. Когда Бальтазар стал раздевать Сильвину, она не сопротивлялась, лишь кротко наблюдала за его действиями, слегка улыбаясь.

В момент их единения боли и презрения она не чувствовала, как было раньше. Физическая близость доставила ей удовольствие, хотя пика она и не ощутила. Но всё было не зря. О таком муже она и мечтала всю жизнь: терпеливом, заботливом и в меру страстном. После акта любви они оба уснули сладким сном, а утром проснулись в хорошем расположении духа. Сильвина принарядилась перед завтраком. Их шутки с супругом за столом рассмешили даже прислугу, которая впервые заметила близость между хозяевами.

Леди Барроу, наконец-то, была счастлива, однако теплые взаимоотношения с Бальтазаром продлились не так долго, как она рассчитывала. В беседе он оставался таким же галантным кавалером, как и в присутствии гостей, так и наедине с ней, но в постели становился чужим и отталкивающим. Было видно, что «любить» Сильвину ему давалось нелегко. На волю рвался другой Бальтазар – тиран и деспот.

Все свои переживания молодая жена изливала в дневнике, который однажды попался на глаза мужу. Она бы отдала всё на свете, чтобы этого не случилось, но, изучив содержимое безмолвной бумаги, тот перестал притворяться другим, вмиг превратившись в холодного и отчужденного сэра Барроу. Он сообщил ей, что если продолжение игры с внимательным мужем не имеет больше смысла, то он вернется к привычному образу жизни и поведению. Вместе с тем Бальтазар предупредил отчаявшуюся супругу, что жить с ней ему комфортно и терять её он не собирается, по крайней мере пока, поэтому она может не рассчитывать на развод и значительную сумму отступных.

– Ты принадлежишь мне. Ты моя до тех пор, пока не надоешь, – шепнул он как-то ей на ухо после интимных утех.

* * *

«Мне казалось, что я еще не вступила во взрослую пору, пока не вышла замуж за сэра Бальтазара Барроу. Как же я была наивна и глупа, когда мечтала стать его супругой. С самого первого момента, как я ступила на территорию Барроу-хаус, меня обуял ужас и страх. Только здесь я узнала, что помимо любви, доброты и дружбы существует еще зависть, ненависть и тщеславие. Эти чувства были мне неведомы до того.

Моя бедная Вивиан, моя милая кузина, как же ты вытерпела существование в стенах столь негостеприимного убежища для убогих рабов своих низменных инстинктов? Только дневнику я могу излить свою душу, поскольку Бальтазар меня не слышит или не хочет услышать. Лишь сейчас я понимаю, что полюбила образ, созданный мной самой. В действительности этот надменный аристократ оказался живым олицетворением эгоистичного и деспотичного представителя мужского пола. Его речь, взгляд и жесты сильно отличаются от тех, что я наблюдала у отца по отношению к маме. Просто они любят друг друга, а мы с сэром Барроу нет.

В настоящее время передо мной стоит выбор: оставаться ли его женой и притворяться на людях, что у нас настоящая семья, или дать отпор чудовищу в облике человека… Много дней я думаю над тем, покинуть ли этот бренный мир самой, а возможно именно Бальтазар Барроу заслуживает подобное, чтобы обезопасить другие девичьи души и тела от мерзких притязаний. Никогда не думала, что окажусь на пороге столь тяжкой дилеммы. Одно я знаю наверняка – любви и страсти, что я испытывала к мужу когда-то, больше нет. Я не люблю его и готова признаться в этом родителям. Но как же быть с тем, что они бросили всё ради моей прихоти и переехали в Миддлсекс, потеряв прибыльное дело отца? Из-за меня мы являемся заложниками обстоятельств и зависим от обеспечения благодетеля с черствым сердцем. Я не могу так с ними поступить и развестись, потеряв и статус, и ротацию.