— Йохан, бригадефюрер, — Крамер быстро сунул ему трубку.

— Пантера-1, слушаю. Я, Отто, — Йохан наклонился к рации, приложив наушник. — Да, заняли село Дунапентеле, — он посмотрел на карту. — Главная переправа большевиков взорвана. Захвачены все основные переправы через канал. Движемся вдоль канала Шарвиз к каналу Елуша, рассчитываем захватить плацдарм на его южном берегу. Очаги сопротивления есть, но я не даю им выстроить сплошную линию обороны. «Гогенштауфен»? — он усмехнулся. — Наступают параллельно. Мы страшно рады их видеть. Мы думали, они уже в Будапеште, поджидают нас, а они еще в хвосте плетутся. Вообще соседи идут медленно. И наш второй танковый, и уж тем более, армейская группа. Если они будут так возиться, я рискую оказаться в западне, так как мы вырвались далеко. Что? До сих пор не могут преодолеть передний край русских? Ты слышал? — прикрыв трубку, Йохан сказал Шлетту, сидевшему на броне рядом. — Армейская группа «Бальк» все еще не может преодолеть передний край большевиков, увязли в обороне. Как тебе это нравится. Что? Помехи, Отто, я не слышу. Нет, еще быстрее не могу. Не потому что ночь. Появились русские самоходки, да, последней модификации. Они успели их подтянуть, пока «Гогенштауфен» купалась в грязи. Их, правда, мало. Но иванам смекалки не занимать, они придумали новую тактику. Бьют вдоль шоссе с вынесением позиций для стрельбы далеко вперед. Как это? Очень просто. Ставят батарею этих самоходок в укрытие, маскируют в лесу или на обратных скатах высот. А на открытой местности откапывают обычные позиции, капониры с бруствером, в расчете, что мы поддадимся на их уловку и будем бить по пустым капонирам. А они выскочат из засады и откроют огонь по нам. Так что надо вести тщательную разведку, чтобы свести на нет все эти хитрости и не потерять технику и людей. Если соседи не продвинутся, надо вводить резервы, Отто, чтобы закрепить успех. Доложи Дитриху. Иначе они захлопнут мне мышеловку, когда очухаются. Сами подпадем в окружение.

14

— Скорее, Прохорова, скорее, — Наталья дернула за рукав нерасторопную снайпершу, и та скатилась в кювет. Едва только успели перескочить дорогу, как из-за поворота выползли штук десять немецких танков. За ними на бронемашинах двигалась пехота.

— Тихо всем, вжаться в снег, не шевелиться, — вполголоса приказал Иванцов. — Как умерли у меня.

Головной танк был уже близко. Рев моторов, лязг гусениц. Наталья вжалась в снег и держала за руку Прохорову, как бы та чего не выкинула со страха. Напротив, с другой стороны шоссе, группа Косенко тоже замерла и молчала. Но оказалось, Прохорова — это еще не самое страшное. Как только первый танк поравнялся с их группой, Васильков вдруг вскочил на одно колено и ударил из автомата.

— За Родину, за Сталина! — закричал он.

— У-у-у-у! — Наталья слышала, как рядом обреченно простонал Иванцов и схватившись за голову, уткнулся лицом в снег. — Идиот!

Стук одинокого автомата был совершенно не слышен за гулом моторов.

Аксенов рванулся вперед и, схватив Василькова за руку, повалил в снег.

— Огня не открывать! — приказал Иванцов через мгновение остальным. — Слава Богу, Косенко молчит, ума хватило. Ты спятил, комсорг? — набросился он на Василькова. — Я что тебе говорил? Теперь молись, чтоб не заметили, всех погубишь. Может, проедут, не будут связываться…

— Нет, останавливаются, — реплика Аксенова повисла в гнетущей тишине над маленьким отрядом. Все понимали, что это означает.

Головной танк остановился. Шедшие сзади машины, крутя башнями, пододвигались к нему. С БТРов спрыгивали пехотинцы.

— Ну, до канала Шарвиз мы не дойдем, — покачал головой Иванцов, — и приказ не выполним. Это ясно. А все из-за тебя, олуха, — он зло взглянул на Василькова. — И Косенко теперь в ловушке оказался, самому выбираться придется. Уходим, Полянкин, девчата, все уходим! Огня не открывать. Нет нас, все.

— А как же Мишка? — всхлипнула Раиса.

— Не хнычь, переждет, пока они успокоятся, потом нагонит нас, — успокоил ее Иванцов. — Он парень опытный, с мозгами, не то, что некоторые, — Иванцов бросил взгляд на комсорга.

— А я не пойду, — вдруг выпрямился тот. — Никуда не пойду! Я в партию заявление подал вчера.

— Ты подал, а девчонки, Харламыч тут при чем? — одернул его Аксенов.

— Я понимаю, почему Наталья бежит из вашего штаба, как черт от ладана, — заметил Иванцов, — дураков тут пруд пруди. Отставить, комсорг, я командир и приказываю отходить. За мной, девчата, только тихо.

— Я не пойду! — Васильков вдруг ринулся вперед и снова открыл стрельбу.

В ответ застрекотали немецкие автоматы.

— Эх, черт, не оставлять же его одного, — спрятавшись за ствол дерева, Харламыч тоже начал стрелять.

— Наталья, Райка, спрячьтесь, спрячьтесь, — Иванцов прижал обеих девушек к земле. — Прохорова, вон в ту канаву, быстро. Отползайте, отползайте в лес. Мы их задержим.

— Ай! — Раиса приподнялась и вдруг упала, схватившись рукой за живот. — Мамочка! Как больно!

Вокруг на снегу растекалась кровь.

— Тащи, тащи ее отсюда, — приказал Иванцов Наталье, — Прохорова, помоги. Вот чего добился, дурак. Мы прикроем.

Сдернув автомат с плеча, Иванцов упал в снег рядом с Аксеновым, стрелявшим из-за поваленной сосны. С противоположной стороны дороги тоже послышались выстрелы.

— Косенко не выдержал, вот черт, — выругался Иванцов. — Ну, сейчас всех положат.

— Давай, давай, Надежда, полегче ты, — Наталья уложила Раису на свою шинель, чтоб удобнее было тянуть. Спрятавшись за сосной, посмотрела вперед. Немцы спускались в кювет, как обычно, цепью, строча из автоматов. С БТРов поверх их голов в обе стороны от дороги строчили пулеметы. Васильков поднялся на колени, отбросил опустошенный магазин, поспешно вставил второй. Перевернувшись, спрятался за дерево и снова прижался щекой к прикладу. Секунд через пять он вскочил, растерянно оглядываясь по сторонам.

— Что это он? — испуганно спросила Прохорова.

— Что, что? Патронов нет, а лезет, — зло ответила Наталья. — Ты рану, рану придерживай Райке, чтоб кровь много не шла, а не сюда смотри, — напомнила она. — Перебинтовать надо, да некогда, отползать еще придется, видно.

— А что он стоит? — не унималась Прохорова. — На него же немцы идут. Вон человек десять сбоку.

— А он их не видит, у него же глаз завязан. Он думал, они его лозунгов испугаются!

— Товарищ лейтенант, что там? — простонала Раиса. — Миша, Миша где?

— Миша там остался, с другой стороны шоссе, — ответила Наталья, склонившись к ней. — Там тоже бой идет. Ты лежи, тебе шевелиться нельзя. Как только оторвемся от них, перевяжу.

— Ой, мамочка! — взвизгнула Прохорова.

Наталья вскинула голову. Васильков взмахнул руками, несколько секунд покачался на месте и навзничь рухнул в истоптанный снег.

— Вот и все. Вот и все геройство, — проговорила Наталья, неотрывно глядя вперед. — И сам готов, и Раису подкосило, и кто еще из мужиков оттуда выйдет, неизвестно. Может, мы вообще втроем останемся, если до нас не доберутся. А немцы как шли к каналу, так и дальше пойдут. Им что? С такой силищей — легкая разминка.

Три автомата заговорили разом. Аксенов, Иванцов и Харламыч одновременно открыли огонь. Несколько эсэсовцев упали рядом с Васильковым. Один, высокий, мощный, бросился вперед и, схватив Харламыча, вытащил его из укрытия. Послышалась очередь, Наталья прижала кулаки к щекам. Еще секунда — и деда не станет. Но Аксенов с размаху ударил немца прикладом по голове, тот пошатнулся, рухнул в снег, снова послышалась очередь. Майор, раскинув руки, упал лицом вниз рядом.

— Сиди здесь! — приказала Наталья Прохоровой.

Схватив автомат, побежала вперед.

— Назад, назад, — кричал Иванцов. Вместе с Харламычем они тащили тело майора, отстреливаясь. За ними быстро двигалось несколько темных фигур в камуфляже. Наталья опустилась на одно колено, дала длинную очередь, несколько немцев упало, но над ней тут же зацокали пули.

— Не раскрывай себя, — кричал Иванцов, — назад! Назад! В лес! Где девчонки? Все в лес!

Он придерживал руку, видно, тоже был ранен. Харламыч заметно хромал, но старался не отставать.

— Все в лес, в лес! — Иванцов на мгновение остановился рядом с Натальей. — Раиса как? Берите ее, за мной, за мной.

— А Косенко?

— Они отходят вдоль дороги. Ничего, сообразят! За них я не волнуюсь. Не в первый раз. Мне, главное, вас вывести.

Как могли быстро они устремились в глубь леса. Наталья и Прохорова несли Раису, Харламыч и Иванцов тяжелораненого Аксенова. От дороги слышались гулкие выстрелы. По деревьям беспорядочно щелкали пули. Минут десять бежали по снегу. Стрельба доносилась все глуше и глуше.

— Отстали, кажется, — переводя дыхание, Иванцов остановился. — Ну, Васильков, устроил нам.

— Себе устроил, — мрачно откликнулась Наталья. — Убили его?

— Всю голову раздробили, — грустно произнес Харламыч. — Молодой, горячий. Что с него возьмешь.

— А вот что! — Иванцов зло показал пальцем на Раису. — И вот, — он показал на Аксенова. — И где Мишка, где разведчики, что с ними? Только что все были вместе, живы, здоровы, шли по плану. А тут на тебе, один дурак нашелся, в герои захотел. И что? Я без солдат остался, с двумя ранеными, с двумя девицами и одним стариком, тоже раненым. Вот и вся комсомольская инициатива. Пропагандисты хреновы.

В лесу было тихо, даже тепло. Теплее, чем на холмах и в низине. Лунный свет скупо сочился между заснеженными ветвями. В просветах темнело высокое, звездное небо.

— Раиса, как ты? — Наталья склонилась над санинструктором. — Ты мне говори, что делать, я повязку наложу, не волнуйся.

— Все кончено, — прошептала девушка, прижавшись лицом к ее груди. — Помру я. Не выжить. И малыш со мной. Ребенка я решила оставить, Мишкиного. Война-то уж к концу идет. Думала, как-нибудь скрою от всех. Даже ему ничего не говорила. А война скоро кончится, с ним и домой. Женится не женится, а память будет. А она, сволочь такая, прямо в живот попала. Прямо в живот, все разворочила, — Раиса залилась слезами.