Во Франции его воспитывали молодые тетушки. Его отец вернулся на Маврикий, чтобы заняться общим делом со своей старшей дочерью Джейн. Поль хорошо ладит с Джейн. Восемь лет назад его отец во второй раз женился на племяннице своей покойной жены, она всего на восемь лет старше Поля. Он говорит, что забавно иметь такую молодую мачеху. Мама считает, что она слишком молода. У него есть сводные братья, он их любит. Он их не знал до приезда на Маврикий. А прошлой весной его младший брат Стефан умер. Ему было четыре года, и Поль говорит, что очень огорчился из-за этого. Его похоронили на кладбище Суйака.

Поль много читает, он подсмеивается надо мной из-за того, что я ничего не читаю, кроме «Поля и Виргинии», да и то время от времени. Он говорит, что если мы не читаем, то мозг покрывается ржавчиной. И добавляет, что для женщин, у которых мозг маленький и не окисляется, это не имеет особого значения. Он просит, чтобы я говорила с ним по-креольски, его это забавляет. Он зовет меня Флориза. Говорит, что это имя подходит мне больше, чем Жанна. Валентине я не сказала, что мы разговаривали с ним на пляже.


25 августа

Мы встретились с Полем на Марсовом поле на скачках в честь сэра Джона и леди Поуп Ханесси. На мне было новое розовое платье, а Валентина была в небесно-голубом. Поль сделал мне комплимент и погладил меня по руке, когда мы входили в нашу ложу. Он стоял позади меня, а я была так взволнована, что ничего не видела на этих скачках.

Я не осмеливаюсь пригласить его к нам в Саванну. Боже, что сделать, чтобы он приехал? Я все время думаю о нем.

Он сказал, что совершает с друзьями прогулки по всему острову. Его всюду приглашают. Он собирается на охоту в Гран-Бэ. Он живет в Керпипе в отеле «Салаффа», а иногда в Суйаке у отца. Но в Порт-Луи он тоже часто ездит. Он едет на поезде до Моэбура. Мама не одобряет поездки на поездах. Она опасается крушения. Только бы Поль не попал в крушение! Я бы очень, очень страдала из-за этого. У меня новый капор с голубыми ленточками.


28 сентября

Вчера мы возили Поля на праздник Ямзе в Шамуни. Он ни разу не видел индийского праздника и был в восторге от акробатов, борцов и от тех, кто крутил огонь.

Возвращались мы в коляске поздно ночью. Он пел и шутил с Ивом и Пьером, они сидели на сиденье, но его руки нескромно вели себя! Он хочет, чтобы мы научили его танцевать сегу. Но кто из нас, Валентина или я? Лошадь шарахнулась в сторону и чуть не опрокинула нас в расщелину. Поль обхватил нас руками, чтобы не дать нам упасть. Ночь была очень красивая. Падали звезды, и я хотела остаться с ним наедине. В темноте Поль читал отрывки из «Гамлета», прихлопывая москитов, которые слетелись, чтобы его кусать. Он берет уроки английского языка у Луи Желе Ферре. Его произношение почти идеальное. Но он слишком много пьет. Валентина сказала мне, что он, как старые малабарцы, курит ганжу. Откуда она знает это?


Четверг

Мы повели Поля в сад Памплемусс. Он очень хотел побывать там из-за поэта Бодлера, он его очень любит. Он разочаровался. Он считает, что наш сад, с этими мемориальными досками и сторожами, ужасно скучный.

На этот раз я возразила ему, но он был в таком дурном настроении, что даже пальма талипот, цветущая один раз в столетие, даже красивые нимфы в бассейне не снискали в его глазах одобрения. Он считает, что леса Беарна в тысячу раз красивей. По аллеям он шел очень быстро, так быстро, что я с трудом за ним поспевала. Думаю, он делал это нарочно. Он выглядел рассерженным и в то же время грустным. Это избалованный ребенок Молодые тетушки, заменившие ему мать, конечно же, перестарались, окружая его вниманием и исполняя капризы. Он не терпит возражений, все должно быть, как он хочет.

На обратном пути мы поссорились из-за этого сада. Поль был холоден и обращался со мной, как с глупой. Потом, непонятно почему, он принялся за Бернардена де Сен-Пьера. Он сказал, что тот подражает Руссо, что он идиот, двуличный лицемер, который восставал против рабства, а сам был жестоким рабовладельцем. Он говорит, что его роман «Поль и Виргиния» — чахлый цветочек, глупость, которую мы любим потому, что нашему самолюбию льстит, что действие происходит на Маврикии. И добавил, что прекрасно понимает, почему прекрасная мадам Пуавр не заинтересовалась этим тупицей, который так настойчиво ухаживал за ней. И чтобы сделать мне побольней, заявил: «Вот такую умную женщину я мечтал бы здесь встретить! Потрясающее создание!»

Он что, думает, что я буду ревновать его к этой Пуавр, уже сто лет как съеденной червями? Ну что ж, я действительно ревную.

Я разозлилась и наговорила ему много обидного. «А, наконец-то вы оживились! — засмеялся он. — Гнев вам к лицу».


Потом почерк Жанны становится прыгающим, неровным. Перо рвет бумагу.


12 мая, 1888 года

Валентина мне лжет. Если Поль в самом деле поцеловал ее, как она говорит, то я не хочу его больше видеть. Я так несчастна, я хочу умереть.

Вчера вечером пошла на встречу с П. На пляж, как он меня просил. Мне пришлось дожидаться, пока в доме все уснут. Я очень боялась проходить через сад, но собаки не залаяли.

Мы поссорились из-за Валентины. Он поцеловал ее, но, как он сказал, это не имеет никакого значения и глупо твердить об этом. Я заплакала. Он меня обнял, о Боже! Я даже не осмеливаюсь продолжить писать! Если бы мама узнала, она бы умерла! Вернулась я до рассвета. Теперь я УВЕРЕНА, что он меня любит! Ни слова Валентине.


Поль хочет стать консулом. Он собирается уехать в Алжир, там климат мягче и больше подойдет для его слабых легких. На Маврикии он оставаться не собирается, он не желает работать на винокуренном заводе, как предлагает его отец. Он хочет путешествовать. А как же я?


…


Я не видела его три недели!

Ужин у В. в Моке. Там был Поль. Он бледный, худой и кашляет. Эта жаркая погода вредна для него. Никакой возможности остаться наедине и поговорить. Когда я собралась уходить, он сказал, что будет ждать меня в воскресенье вечером на пляже. Какое счастье! Я так молила Деву Марию помочь мне встретиться с ним, а сегодня поставила восковую свечу, чтобы отблагодарить ее. Я уверена, она не сердится на меня за то, что мы делали на пляже. Она защищает нашу любовь.


24 октября 1888 года

Я весь день плакала. Вчера, 23 октября 1888 года, Поль уехал от нас. Он сел на «Пейхо». У меня не хватило сил проводить его. Я не хотела видеть, как корабль удаляется. В этот момент он, должно быть, где-то возле Реюньона. Он прожил на Маврикии всего 34 месяца, и теперь я умираю от тоски.

За два дня до его отъезда мы почти всю ночь провели вместе. Он сказал, что однажды он надеется вернуться и что, если это будет возможно, он всегда будет вспоминать меня. И еще сказал: «Ах, Флориза, что меня больше всего печалит, так это мысль, что однажды вы выйдете замуж и станете толстой дамой, окруженной детьми!» Я поклялась ему, что не выйду замуж. Ни за кого другого, кроме него. И что я никогда не стану толстой дамой.


Вчера вечером я все рассказала Валентине, она была так внимательна ко мне. Моя дорогая сестричка, моя самая близкая подруга. С кем бы, кроме нее, я могла поговорить О НЕМ?


12 ноября

Я больше не хочу ни есть, ни пить, я не хочу гулять, играть на пианино, не хочу танцевать и даже смотреть на море, похожее на китайскую тарелку. И ходить на мессу я тоже больше не хочу. Святая Дева предала меня. Все места, где мы ходили с Полем, теперь отравлены для меня. Слезы все время наворачиваются мне на глаза. Даже собаку, которую он гладил, я не могу видеть.


17 декабря 1888 года

Жизнь моя становится все тяжелее и тяжелее. Каждое утро, когда я просыпаюсь, меня тошнит. Валентина очень добра. Она делает все, что может, пытаясь вытащить меня из этого оцепенения. Она говорит, что Поль не стоит таких страданий. От брата Матильды она узнала, что Поль во время пребывания на Маврикии распутничал с актрисами из театра в Порт-Луи.


20 декабря

Мама вызывала врача. То, что происходит со мной, просто ужасно! Я не могу поверить этому! Дом превратился в ад. Мама плачет и ругает меня: «Как ты могла такое допустить?» Она говорит, что папе пока не надо об этом знать. Она ищет выход.


И потом, на последней странице:


22 января 1889 года

Мама все устроила. Вчера я стала женой Жан-Франсуа Отрива. Ему тридцать лет, а мне двадцать с половиной. Он не выглядит злым. Жить мы будем в Сен-Обене на земле, которую подарил нам мой отец. Я нарушила клятву, данную Полю, — никогда не выходить замуж ни за кого, кроме него. Но любой ценой надо было предотвратить скандал. С тех пор как он уехал, он не писал мне. Я думаю, что больше никогда не увижу его.


Вот так в июне 1889 года родился маленький Поль Отрив, конечно же, недоношенным, но, конечно же, вполне жизнеспособным, он будет старшим братом мадам де Карноэ. Жанна де Керанси, прабабушка Бени, родила потом еще четырех дочерей и, рожая последнюю, умерла от эклампсии в тридцать два года.

Между тем второе обещание, данное своему сбежавшему любовнику, она тоже нарушила: чрезмерное поедание сладостей, с помощью которых она пыталась заглушить воспоминания и угрызения совести, привело к тому, что Жанна, она же Флориза, стала очень толстой дамой, фотография тому доказательством.

Когда мадам де Карноэ рассказывала Бени о своем детстве и о брате Поле, она часто произносила: «Он так мало походил на нас». Светловолосый и тщедушный ребенок и в самом деле сильно отличался от крепких Отривов. После смерти матери он много лет провел в санатории в Швейцарии. Вылечившись, он вернулся жить на Маврикий. Но, в отличие от всех Отривов, он оставил о себе воспоминание как о богемном, проказливом ловеласе. У него было отличное чувство юмора, но он изъяснялся только на креольском языке, что невообразимо раздражало местных буржуа. Франсуаза де Карноэ обожала своего старшего брата-маргинала, который был другом Мальколма де Шазаля и маврикийского поэта Роберта Эдварда Харта.