Андреа Парнелл - Багровая луна

– Тедди… – прошептал он, задыхаясь от нежности.

Она застонала от наслаждения, вся отдаваясь новым для себя ощущениям. Тело ее словно таяло в жарком кольце мужских рук, а силы уходили из нее с каждым нежным поцелуем Риса. Внезапно девушке показалось, будто она покинула свое тело и взмывает туда, вверх, к бушующей серебряным светом луне и оттуда, словно незримый дух, наблюдает за тем, как Тедди, прижавшись к широкой груди Риса Делмара, развратно гладит руками его мускулистую спину, чего ни за что, никогда не должна была бы делать.

Ей стало жарко и тревожно. Руки мужчины нежно обхватили ее талию и медленно двинулись по ее телу вниз, и от этих прикосновений ее кожа словно вспыхнула крохотными язычками пламени. Тедди почувствовала, как ладони Риса легли ей на ягодицы и легонько сжали их. Она вздрогнула, чувствуя, что задыхается и вот-вот разорвется от желания. И тогда, прижавшись спиной к нагретым за день теплым бревнам конюшни, Тедди прошептала:

– Черт тебя возьми… Ри-ис… Делмар…

Она медленно сгорала, не осталось никаких мыслей, никаких желаний. А его руки уже ласкали ей груди и мягкие ремешки, завязанные на рубашке и служившие вместо пуговиц, вдруг почему-то ослабли, и губы Риса беспрепятственно коснулись обнаженной кожи Тедди, а потом скользнули вниз по темной впадине меж двух нежных прекрасных холмов.

Рису пришла в голову шальная мысль – сейчас, сию минуту внести девушку внутрь, бросить ее на какую-нибудь охапку сена и там до самого утра заниматься любовью. Он снова прильнул к ее трепещущим губам, а затем, с трудом оторвавшись от нее, произнес хрипло и глухо:

– Тедди… Мы с тобой… Вместе…

В это мгновение раздалось пронзительное лошадиное ржание. Рис резко отшатнулся от девушки, но их опьянение прошло не сразу.

У Тедди так дрожали ноги, что она просто не могла некоторое время пошевелиться, и ей даже пришлось опереться ладонью о стену конюшни, чтобы не упасть.

Рис, хмельной от желания, с трудом сообразил, что нужно все-таки пойти взглянуть, что там так встревожило животное. Наконец, он встряхнул головой, стараясь прийти в себя, выругался и бросился внутрь. И вслед за ним бросилась Тедди, хотя ее лицо было все еще пунцовым, а глаза блестели от возбуждения.

Делмар держал на руках новорожденного жеребенка. Кто-то из них, он или Тедди, не запер дверь стойла, и жеребенок, толкнув ее, выбежал наружу, бросив мать. Мужчина отнес малыша на место, тщательно запер стойло и повернулся к Тедди, надеясь возобновить все с того места, где они остановились.

Однако у нее теперь были другие планы. С таким видом, словно сам дьявол вселился в нее, она вытащила свой револьвер, дважды прокрутила его на пальце и направила в сторону Риса.

– Стой, где стоишь, – ледяным голосом проговорила Тедди. Глаза ее посмотрели в ту точку на теле Делмара, куда было направлено дуло пистолета, и она добавила:

– И если ты дорожишь своей жизнью и вон той побрякушкой у тебя между ног, никогда больше не пытайся повторить то, что сейчас было…

Меньше всего на свете Бойду Смиту хотелось оказаться в логове Тавиза и его людей в темноте. Но он туда прибыл на закате через два Дня после того, как покинул Вишбон.

Банда Тавиза занимала заброшенный лагерь шахтеров, и место это называлось Череп. От одного только названия у Бойда были мрачные предчувствия, а когда он увидел жалкую хижину и струю дыма, поднимающуюся над ней, то его настроение и вовсе стало отвратительным.

Череп был одним из тех поселков, которые возникали несколько лет тому назад в этих местах буквально за одну ночь, как только разнесся слух о том, что здесь можно найти золото. Золота в этих местах не оказалось, и городок исчез с лица земли быстрее, чем капли дождя в пустыне. Часть домиков была разобрана старателями и появилась на новом месте, а в тех, что остались, нашли свое убежище головорезы, подобные Тавизу.

Когда Бойд приблизился настолько, что его можно было рассмотреть, он, не ожидая оклика, прокричал приветствие, стараясь при этом, чтобы его голос звучал как можно дружелюбнее. Где-то совсем рядом клацнул ружейный затвор, и на лбу Бойда выступили капельки холодного пота.

– Я – Бойд Смит! – закричал он. – Меня послал к вам Адамс!

Он поднял над головой белый платок и отчаянно замахал им.

Внезапно чей-то резкий голос произнес:

– Давай, проезжай!

И только тогда Бойд облегченно вздохнул. Он тронул коня, и опять этот невидимый голос приказал:

– Эй, ты, держи руки на виду, если не хочешь, чтоб тебе их отстрелили вместе с головой.

Бойд слегка нажал шпорами на бока лошади, не осмеливаясь даже притронуться к поводьям, пока не въехал в светлый кружок света, падавшего из висевшей на погнутом карнизе лампы.

Один из сидевших возле небольшого костерка поднялся и подошел к нему. Женщины – их было три или чуть больше – даже не оглянулись на подъехавшего.

Бойд этому только обрадовался. Ему вовсе не хотелось, чтоб его начали ревновать к этим бабам со всеми вытекающими последствиями.

– Оставь оружие в седле и слезай! – сказали ему. Человек, отдавший приказ, и был сам Тавиз. У него было грубое, жестокое лицо. Длинный, глубокий шрам пересекал щеку мужчины и уходил вниз к шее под воротник рубашки. Однако, этот шрам не уродовал его. Наверное, нужно быть женщиной, чтобы понять, чем может привлекать этот свирепый латиноамериканец. Бойд не знал, при каких обстоятельствах лицо Тавиза украсил этот шрам, но был уверен в том, что человек, нанесший эту рану, давно простился с земной жизнью. Для всех, кто был знаком с людьми, находившимися вне закона, Тавиз был самым худшим из них. Его жестокость пугала даже самих бандитов. Хуже всего было то, что этот человек занялся грабежом и убийствами не потому, что ему не повезло в честной жизни. Нет! Он убивал, насиловал и грабил просто потому, что это ему нравилось. Тавиз наслаждался своей властью. Его возбуждала и доставляла страшное удовольствие мысль о том, что на свете существует множество простачков, которые всю жизнь трудятся, чтобы разбогатеть, но теряют все нажитое в тот момент, когда ему этого захочется. Ходили слухи, что порою Тавиз уставал от компании своих бандитов, и тогда он одевался в приличную одежду и отправлялся в те места, где о нем никто не слыхал. Там он представлялся богатым землевладельцем, имеющим огромное ранчо. Говорили, что он любил посещать театры, после чего частенько угощал своих знакомых лучшим шампанским. Говорили даже, что он танцевал с лучшими дамами Феникса на разных вечерах. Вот уж в этом Бойд ни капли не сомневался. Тавиз, действительно, был сообразительным малым: хитрым, изворотливым и знающим себе цену.

– Так-так, должно быть, крепко я понадобился Адамсу, если он посылает за мной, да еще и на ночь глядя, – иронично сказал Тавиз.

Он стоял в темноте, одетый во все черное, и только на шее выделялась шелковая красная косынка. От этого он казался странным бестелесным существом.

– Да, – ответил Бойд, чувствуя, как по спине пробежал холодок. – У него для вас есть работа.

– А что, сами справиться не можете? – ухмыльнулся Тавиз.

– Да, – глядя в землю, снова ответил Бойд. От дьявольской улыбки, появившейся на лице Тавиза, Бойду стало жутко. В то же мгновение он чуть не подскочил, словно взбрыкнувшая лошадь, так как тишину ночи прорезал женский крик. А вслед за ним – звонкий плач новорожденного.

Тавиз изо всех сил толкнул дверь лачуги, из которой доносился плач, и рявкнул в темноту:

– Скажи этой бабе, чтоб она заткнулась! Мне уже надоели сегодня ее вопли!

Пнув дверь еще раз, он приказал:

– Принесите сюда выпить чего-нибудь покрепче! У меня гость!

Оглянувшись через плечо, он приказал одному из своих людей отвести лошадь Бойда в стойло, а сам повел приезжего к костру.

– Эй, вы, убирайтесь отсюда! Вы мне тоже надоели! – приказал он сидевшим у костра мужчинам. И люди, готовые убить любого за один косой взгляд, безропотно встали и исчезли в ночной тьме. Некоторые из них что-то глухо ворчали, но никто не осмелился открыто выступить против Тавиза, который прогнал их от теплого костра. Женщины удалились вслед за ними. Через несколько минут из большого дома вышла женщина, которую Бойд еще не видел. Она вышла из того дома, из которого недавно доносились крики, так разъярившие Тавиза. На ней была серая шерстяная шаль, спускавшаяся по плечам. Женщина была немолода, некрасива, она выглядела усталой и испуганной. В руках у нее была бутылка и блюдо с тушеными бобами для Бойда.

Она отдала Тавизу бутылку, незнакомцу – еду, затем остановилась, так как Тавиз вопросительно взглянул на нее.

– У тебя сын, – тихо сказала она. – Моя сестра родила тебе сына. Но она сейчас плохо себя чувствует. Она просит…

Тавиз так посмотрел на нее, что женщина поперхнулась.

– Принеси сюда мальчишку! – приказал он. – И скажи сестре, что я приду к ней, когда выпью!

Женщина поспешно повернулась и побежала в дом.

Бойд услышал оттуда голоса, кто-то быстро заговорил по-испански, потом там заспорили, раздался крик, а затем все стихло.

Бойду было как-то не по себе. Он чувствовал, что происходит что-то не то, и опасался этой неизвестности. Однако сидевший рядом с ним Тавиз продолжал хладнокровно осушать бутыль.

У Бойда не было ни малейшего аппетита. Но он съел несколько ложек бобов и вдруг вспомнил, что Адамс передавал с ним подарок для Тавиза. Отложив ложку и отставив в сторону блюдо, Бойд полез в карман и достал оттуда дюжину лучших сигар Адамса, аккуратно завернутых в коричневую бумагу.

– Это вам от Адамса, – произнес он.

Тавиз передал ему бутылку, а сам развернул сверток. И пока Бойд прикладывался к горлышку, хозяин засунул одиннадцать сигар в нагрудный карман, а двенадцатую прикурил прямо от головешки костра. Бойд ждал, когда же, наконец, его спросят, зачем Адамс послал его к Тавизу. Но бандит не торопился. Он с наслаждением выкурил сигару, пуская крупные кольца дыма, затем, когда это занятие ему надоело, он начал смотреть на звезды. Бойд уже стал надеяться, что о нем забыли, как вдруг хозяин пнул его носком своего твердого сапога в бедро и сказал: