Когда мы вошли в квартиру, отец бросил мою сумку на пол и хмуро сказал, что ему нужно на работу и он и так полдня «угробил, чтобы встретить дочь».

– Спасибо, – бросила я.

– Обнимайтесь, – ответил он и вышел за дверь.

Мама стояла в коридоре и не сводила с меня глаз. Она в отличие от отца заметила изменения, произошедшие со мной.

– Катенька! – наконец, пришла она в себя. – Доченька! Да тебя и не узнать! Загорела, явно похудела и почти нет прыщей! Это так кипрский климат на тебя благотворно подействовал? Кожа-то почти очистилась! И как же ты хорошо выглядишь!

– Просто не ем шоколад, – ответила я и обняла ее.

Мама на миг прижала меня к себе и всхлипнула.

– Ну-ну, что ты! – мягко проговорила я и отстранилась. – Все хорошо, я вернулась! Подарки вам привезла, сейчас распакую сумку и достану.

– Да зачем же ты тратилась? – всплеснула она руками, но глянула на сумку с любопытством.

Я улыбнулась и дернула за молнию. Достала упаковку с тонким ярким сарафаном. Он был огромным, как раз на расплывшуюся фигуру матери.

– Ой! Это мне?! – восхитилась она. – Какой же он яркий! Куда ж я это надену?

– Да хоть бы и дома будешь носить. Не все же в застиранных старых халатах ходить! – ответила я и вынула из сумки коробочку с кожаным мужским кошельком. – Отцу отдашь, – хмуро проговорила я.

– Сама и отдашь, – удивленно произнесла она.

– Хочу к Алле пойти, наверное, у нее и заночую. Есть что рассказать! – ответила я.

Мама слегка погрустнела. Я смотрела на ее землистое опухшее лицо, на небрежно зачесанные в тонкий хвостик волосы и вспоминала Марину. А ведь они были почти ровесницами. Что же такое с моей матерью, что она так плохо выглядит? Или правда ее образ жизни диктует такой внешний вид? Она давно махнула на себя рукой. Но разве это было правильно? В душе родилось желание поговорить с ней на эту тему, но я настолько не привыкла откровенничать с мамой, что даже не знала, как начать, что сказать, какие привести аргументы. Обычно она отмахивалась от меня, как от надоедливой мухи, и я давно уже не пыталась общаться с ней.

– Что же мы в коридоре-то застряли? – спохватилась она. – Я и обед приготовила!

– Сейчас приду на кухню! – ответила я.

Приняв душ и переодевшись в домашний халат, я с удовольствием отметила, что он на мне висит. Я глянула на себя в зеркало. Голубой ситчик смотрелся как-то уж очень уныло, да и халат был поношенным и не украшал меня. Я выглядела как тетка средних лет.

«Никогда больше не надену ничего подобного!» – решила я и скинула халат, обозревая свою начавшую стройнеть фигуру. У меня даже появилось что-то типа талии. Я втянула живот, повернулась боком. Загар мне шел, кожа выглядела гладкой. Я достала из сумки трикотажный комплект ярко-бирюзового цвета, состоящий из шортиков и футболки. Надев, снова подошла к зеркалу. Цвет гармонировал с моей загорелой кожей, серо-голубые глаза казались ярче, только волосы меня уже начинали раздражать. Черная краска смывалась, корни отросли, голова из-за этого выглядела неопрятной. Но я решила, что больше не буду окрашивать волосы в такой ненатурально-угольный цвет. Мне хотелось вернуть естественность. Оглядев себя, я подумала, что лучший выход – сделать очень короткую спортивную стрижку. А пока забрала волосы в тугой хвост.

Мама уже звала меня. Я достала третью по величине тарелку из набора, подаренного Мариной.

Когда я вошла на кухню и увидела огромные блюда с наваленными на них горами картофельного пюре и свиными отбивными с полоской сала по краю, то содрогнулась. Но раньше я обычно так и обедала. В плетеной хлебнице возвышались стопками ломти белого батона, маринованные огурцы и помидоры лежали в глубокой миске.

– Суп будешь? – спросила мама. – И куда ты так вырядилась? Какой красивый костюмчик! Там купила? Дорого, поди! Зачем за стол в нем? Халат бы надела! И что это за тарелочка?

– Я сейчас ем только из нее, – сообщила я и поставила на стол. – А костюм этот дома буду носить! Хватит с меня старых драных халатов! Себя любить нужно!

– Чего? – изумилась мама и застыла с половником в руке.

– И тебе советую выбросить все свои халаты и купить красивые домашние платья. Ведь сейчас все есть в магазинах!

– Это на мою зарплату рядового бухгалтера я себе буду накупать ненужных вещей? – возмутилась она. – И кто меня дома-то видит? А ты знаешь, здоровье у меня не ахти, так что я хочу отдыхать в свободной хлопковой одежде! И нет ничего удобнее, чем ситцевый халат! – с вызовом добавила она.

– Отец тебя видит, – хмуро заметила я. – А он, как-никак, мужчина.

– Мала ты о таких вещах рассуждать! – отрезала она и налила себе полную тарелку супа.

Я положила ложку пюре на свою тарелку, рядом устроила половинку отбивной и два ломтика соленого огурца. Затем украсила блюдо зеленью петрушки. Мама наблюдала за мной с приоткрытым ртом.

– Это ты у Федора таких манер набралась? – ехидно поинтересовалась она. – Поди, в ресторанах привыкла питаться, ишь как еду-то разложила! И что это за тарелка? Ты мне так и не объяснила!

– Мне подарили, – кратко ответила я. – А еда и правда кажется вкуснее, если блюдо красиво оформлено. К тому же я твердо намерена похудеть, поэтому, как видишь, сильно уменьшила порции. И тебе бы не мешало!

– А я что? – равнодушно ответила она и начала жадно поглощать суп. – Я правильно питаюсь: первое обязательно, для желудка надо. И второе тоже! Энергию откуда брать? А ведь я работаю, да и дом на мне. Забот невпроворот. Да тебе-то этого не понять! Живешь на всем готовом, да еще смеешь мать поучать. Смотрю, дед на тебя плохо повлиял!

И она снова принялась за суп. Я с ужасом смотрела, как пустеет большая глубокая тарелка, похожая на миску. Покончив с первым, мать приступила к отбивным и пюре. Ела она некрасиво, облизывала пальцы, которыми брала огурцы, жир стекал по ее подбородку, мне даже смотреть было неприятно. Но разве я сама еще недавно не поглощала пищу с такой же жадностью? И сейчас я видела себя будто со стороны. Зрелище было удручающим.

«Никогда больше я не буду так обжираться! – сказала я себе и отрезала кусочек отбивной. – Но мать совсем меня не слышит, да еще и обижается. Вот уж правду сказала Марина: если человек сам чего-то не понимает, то объяснять ему бесполезно!»

– И это все? – возмутилась мама, увидев, что я даже не доела половинку отбивной.

– Свинина слишком жирная, – пояснила я.

– Ложка пюре, кусочек мяса… и это весь твой обед? – продолжила она возмущаться. – Хотя зачем тебе энергия? Ты ведь не работаешь! Если бы я была такой бездельницей, то наверняка страдала бы отсутствием аппетита! Но от десерта-то ты не откажешься? Я специально к твоему приезду купила торт.

Мама открыла холодильник и с гордым видом водрузила на стол большой шоколадный торт с маслянистыми на вид кремовыми розочками.

– Я не буду, – быстро отказалась я.

– Но ведь это твой любимый тортик! Хотя бы кусочек! – уговаривала мама.

– Ты же видишь, я почти избавилась от прыщей! – раздраженно ответила я. – А ты мне шоколадный торт! Я сейчас ем только фруктовые салаты на десерт! И заправленные не сливками, а легкими натуральными йогуртами.

– Фу-ты ну-ты! – разозлилась она. – Какие манеры мы приобрели в заграницах! Я старалась для тебя, столько денег потратила! А ты от всего нос воротишь! Чего ты о себе возомнила, дочь? – с легкой угрозой добавила она.

– Спасибо за теплую встречу и обед! – торопливо проговорила я и встала.

– Ты куда? – притихла она.

– К бабушке! – кинула я и вылетела из кухни.

На душе было муторно. За две недели я отвыкла от привычного мира, в котором жила, сколько себя помню. Все мне в родном доме казалось сейчас неправильным, некрасивым. С содроганием я смотрела на не совсем чистый пол, на выцветшие портьеры, серый и вытянувшийся от старости тюль, на продавленный диван, покрытый цветастым деревенским на вид покрывалом. Посередине «залы», как любила говорить моя мать, имея в виду гостиную и по совместительству спальню родителей, находился стол. Он был моим ровесником. На нем стояла какая-то унылая фаянсовая корзина, наполненная запылившимися гипсовыми муляжами фруктов. И это отчего-то вызвало мое особое отвращение. Я увидела наш дом совсем другими глазами, будто в одночасье прозрела. И поняла, что мать махнула рукой не только на себя, но и на свой быт. Впервые я в чем-то поняла отца, который старался возвращаться с работы как можно позже. Ему явно было здесь неуютно. Возможно, он давно нашел себе другое гнездышко с какой-нибудь милой молодой и ловкой хозяйкой. Это бы меня не удивило. На ум пришел его разговор по телефону, который я случайно услышала на улице. Он тогда так смачно обсуждал новую сотрудницу в их офисе, кажется, уборщицу, и хвастался перед неведомым мне собеседником, как он развлекся с этой девушкой. Тогда меня это просто взбесило. Но вот сейчас – о, ужас! – я его даже оправдывала.

Из гостиной я перешла в свою комнату. Мне хотелось немедленно отправиться к Алле. Но я так разнервничалась, что начала искать в своем письменном столе заначку – пачку сигарет. Две недели на Кипре – и ни одной сигареты! Я твердо решила начать «новую жизнь», в которую ни табак, ни пиво не вписывались. Странно, но мне там даже и не очень хотелось курить. И вот, не успела я приехать, как уже ищу сигаретку. Я порылась в ящике, вынула начатую еще до отъезда пачку. Взяла зажигалку и вышла на балкон. Облокотившись на перила, я смотрела на знакомый двор. Здесь мало что изменилось – все тот же грибок, песочница, покосившиеся лавки, чуть левее натянутые между стволами чахлых кленов веревки, на которых болталось белье, мамочки с колясками, небольшая компания ребят, сидящая за столом и играющая в карты. Мне хотелось взвыть от этой привычной с детства картинки. Перед глазами так и стояли белоснежные ухоженные виллы, бассейны с подсветкой, изысканные клумбы, синеющее вдали море и… Паша. Я так четко увидела его черные волосы, собранные в высокий хвост, его карие смеющиеся глаза, подтянутую фигуру, что от неожиданности вздрогнула и зажмурилась. Видение пропало, я вздохнула, скомкала пачку сигарет и бросила ее с балкона.