– Как ты тут удобно устроилась! – восхитился Паша и, не дожидаясь приглашения, уселся рядом со мной.

Меня отчего-то смутил его обнаженный торс. Паша, по своему обыкновению, был в одних шортах. Но я поймала себя на мысли, что его загорелое тело красиво и мне доставляет удовольствие смотреть на него. Паша притягивал меня на подсознательном уровне, и впервые в жизни я ощутила, что хочу и объятий, и поцелуев. Никакого привычного приступа ненависти при такой близости с парнем не возникало, словно все мои негативные эмоции остались где-то там, в том сером мире моего прошлого, а здесь я становилась совсем другой, открытой к общению и жаждущей романтических отношений. Но это смущало все больше. Ведь я любила Ираклия, а Паша был просто приятелем, к тому же временным – я все равно уеду.

Паша легко толкнул меня плечом, я вздрогнула от прикосновения его горячей кожи и залилась краской.

– Что это? – глупо спросила я, глядя на светящийся дисплей смартфона.

– Радиостанцию одну поймал, – оживленно сообщил Паша. – Тут много хитов крутят. Смотрю, ты во двор вышла, вот подумал, что музыка не помешает… А как тебе звук у моего смартфона? Супер, да? Эквалайзер хороший! Музыку слушать – одно удовольствие! Тут еще есть программа улучшения звука…

– Да-да, – рассеянно произнесла я, с трудом пытаясь избавиться от странного томления, охватившего все мое тело.

– Кать, если я тебе помешал, – начал Паша совсем другим тоном и повернулся ко мне, заглядывая в глаза.

– Что ты! – торопливо сказала я. – Музыка – это именно то, что мне сейчас нужно! Она как бы дополняет картину этого прекрасного вечера.

– Какая ты романтичная! – с улыбкой проговорил он, но я заметила, как изменился его взгляд.

Мне показалось, что он смотрит на меня совсем не как приятель, его глаза блестели, в них разгорался огонь.

– Вовсе я не романтичная! – тихо ответила я.

– Но ведь тебе понравились «Алые паруса»! – возразил он. – Ты же сама с таким восторгом отзывалась об этой книге. И я очень рад, что и ты полюбила Грина.

– Ничего это не значит! – ответила я и отвела глаза, потому что взгляд Паши буквально обжигал.

Я испугалась и прыгнула в бассейн. Паша сделал звук громче, положил смартфон на шезлонг и последовал за мной. Но я начала уплывать, он бросился вдогонку. Я остановилась у края бассейна и повернулась. Паша встал передо мной, тяжело дыша. Слова были не нужны, я понимала, что с ним происходит. Со мной творилось нечто похожее. Хотелось только одного – обнять его за шею, прижаться к влажному мускулистому телу и ни о чем не думать.

«Это всего лишь банальное физическое влечение! – строго осадила я себя. – И как пошло бросаться на парня только из-за того, что мне чего-то там захотелось. Я не знаю, что такое секс, но отлично понимаю, что в нашем с Пашей возрасте гормоны могут лишить рассудка. И не глупо ли испортить такие прекрасные дружеские отношения, которые у нас уже установились!»

Так говорила я себе, пытаясь успокоиться. Паша молчал и ничего не предпринимал. Видимо, и он боролся с собой.

Спасло положение то, что вдруг откуда-то налетела целая туча крохотных серых мотыльков. Видимо, их привлек свет. Они пытались сесть на фитильки свечей, опаляли крылышки и падали на плиты и в воду.

– Ужас! Смотри! Они горят! – закричала я и выбралась из бассейна.

Я металась между свечами, тушила их. Паша бросился мне на помощь. Когда мы закончили, то посмотрели друг на друга. Я испытывала неловкость, Паша, по всей видимости, тоже.

– Пойду спать, – хмуро сказала я.

– Хорошо, – только и ответил он.

Но когда я забралась в кровать и закрыла глаза, то впервые представляла не Ираклия, а Пашу. И странно, он совсем не был мультяшным героем, как это обычно случалось в моих мечтах с Ираклием, а самым что ни на есть живым реальным парнем. И мы целовались совсем по-настоящему.

Однако наутро я чувствовала стыд при воспоминании о прошедшем вечере. Решила, что буду вести себя с Пашей как раньше и сделаю вид, что ничего экстраординарного вчера не произошло. Я спустилась к бассейну и убрала трупики мотыльков. Днем мы отправились на пляж. Паша вел себя естественно, он снова был мне просто другом.

Глава четвертая

Через две недели я вернулась домой. Уезжала в полном унынии, даже несмотря на внушительную сумму денег, которую мне удалось сберечь за эти каникулы. Перед отъездом Федор дал мне еще и банковскую карточку, пробормотав, что это «просто так, всего лишь пять тысяч евро на счету, как подарок от дедушки любимой внучке». И я стала обладательницей целого капитала, что давало мне хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне. Я решила ни за что не говорить родным об этих деньгах, так как была уверена, что мать сразу их отберет под благовидным предлогом.

Прощание с Пашей и Мариной было просто душераздирающим. Я необычайно сдружилась с ними за эти две недели, мне казалось, что я знаю их всю жизнь, что они мне будто родные. И жалела, что так и не познакомилась с главой их семьи. Отец Паши все это время находился в Санкт-Петербурге. Мы обменялись с Пашей номерами телефонов, асек и адресами электронной почты. Правда, я сразу ему сказала, что звонить будет очень дорого, а компьютерными видами связи я пользоваться не люблю. Но Пашу это не смутило, и он заявил, что сам мне будет звонить, как только соскучится.

– Скоро увидимся! – уверенно произнес он, когда я уже сидела в такси. – Я ведь приеду на зимнюю сессию, а от Питера до Москвы рукой подать!

– Там видно будет, – уклончиво ответила я, хотя сердце сжималось от тоски, что я теряю такого отличного друга.

Паша вдруг резко наклонился и крепко поцеловал меня в губы. Я так растерялась от этого молчаливого признания, что не нашлась, что сказать.

– Поехали! – кинул дед водителю, и машина тронулась с места.

Я оглянулась. Паша и Марина стояли на дороге и махали мне руками. И я чуть не расплакалась. К тому же я втайне надеялась, что Паша выполнит свое обещание, сделает для меня бриг с алыми парусами и подарит перед отъездом. Но он словно забыл о своих намерениях и ни разу за последние дни не возвращался к разговору о писателе Грине.

Но уже в аэропорту я словно перешла какую-то границу, за которой осталась та безоблачная радостная жизнь с новыми друзьями. Я знала, что это был словно подарок лично мне, какой-то аванс от жизни, смысла которого я пока не поняла. Но впервые я практически избавилась от своей вечной мизантропии и стала по-доброму относиться и к себе, и к окружающим меня людям. К тому же я неуклонно следовала рекомендациям Марины, поменяла уже два размера тарелок, ела часто, голода совсем не испытывала, но похудела за эти две недели аж на шесть килограмм. Для меня это было большим достижением. Ее подарок – набор тарелок – я везла с собой. Дед прослезился в аэропорту, наговорил мне кучу комплиментов, велел беречь себя и обязательно приехать на новогодние праздники. Я пообещала, крепко его расцеловала и отправилась на регистрацию.

Перелет прошел легче, чем две недели назад. Я была полностью погружена в свои мысли, поэтому мало обращала внимания на дискомфорт. К тому же мой вес был меньше на несколько килограмм и во время набора высоты уже так не давил. Меня встречал отец на своей раздолбанной «Ауди», он выглядел хмурым, мне даже показалось, что он не очень рад меня видеть. Закинув мои вещи в багажник, он уселся за руль. Я устроилась рядом.

– Надеюсь, дед промыл тебе мозги, – заявил он и тронул машину с места. – И ты немедленно выйдешь на любую работу! А то ишь, устроила себе каникулы на роскошной вилле! Я к матери не раз за это время заглядывал, она мне фотографии показывала нового жилья отца. По Интернету высылал ей. Совсем сдурел на старости лет! Нет, чтобы близким родственникам помочь!

– Кому это? – хмуро поинтересовалась я, обиженная таким холодным приемом.

– Мне, его единственному сыну! – ответил он.

– Слушай, сам с дедом разговаривай! – отрезала я. – Я-то тут при чем? Это ваши личные дела. Кто виноват, что ты с родным отцом в таких прохладных отношениях всю жизнь!

– Ишь как заговорила! – ехидно ответил он. – Вижу, наглости понабралась от хорошей жизни! Ну ничего, дома быстро мозги на место встанут. И учти, я не собираюсь содержать великовозрастную дочь-бездельницу!

– И не надо! – нервно произнесла я. – Без тебя как-нибудь обойдусь!

– Это еще почему? – тут же сменил тон отец и глянул на меня с явным любопытством. – Дедуля тебе бабла отвалил?

– Следи за дорогой, – хмуро посоветовала я.

Мое настроение резко упало. А ведь была полна самых благих намерений. Живя на Кипре, я многое поняла. Мне хватило и двух недель, чтобы осознать, что в негативном отношении ко мне людей в основном виновата я сама, что нельзя всех ненавидеть и постоянно опасаться, что тебе причинят боль. Именно так я и вела себя в родном городке, отгородилась стеной ото всех, чуть что сразу огрызалась, грубила, посылала всех без разбора куда подальше и часто в нецензурной форме. Я даже переосмыслила мое отношение к Анечке и уже сильно жалела, что не попрощалась с ней. А ведь она одна принимала меня такой, какая я есть, по-своему любила и всегда поддерживала. А я не захотела понять ее и отрезала все контакты. Как будто она обязана всю жизнь сидеть возле меня. В чем тут предательство, если моя подруга стремится получить образование? Если она решает уехать со своей семьей и жить в родном ей городе? Все логично. А вот я вела себя во всей этой ситуации как маленькая избалованная девочка. То, что Аня не сообщила мне заранее о решении ее семьи переехать в Санкт-Петербург, сейчас не казалось таким уж чудовищным и подлым. Я вполне могла ее понять. Зная мой взрывной характер, Анечка, видимо, до последнего откладывала неприятную новость.

И вот сейчас я возвращаюсь домой, а мне реально даже не с кем будет поговорить. Аня в Санкт-Петербурге, уже ходит на учебу, к тому же думает, что я ни за что не буду с ней больше ни встречаться, ни общаться по телефону или аське. Остальные мои бывшие одноклассники разъехались кто куда. Но все равно я с ними почти не общалась. Во дворе тоже ни с кем не дружила. Остается только моя бабушка Алла. Мне захотелось, чтобы отец сразу отвез меня к ней. Странно, но по матери я даже не соскучилась. И не хотелось вновь видеть ее унылое одутловатое лицо, слушать ее нотации. Нормально она со мной никогда не разговаривала, а только все поучала. Но разве можно было брать с нее пример? Ни счастья, ни здоровья, ни успеха в карьере у нее не было. Моя мама вела жизнь обычной среднестатистической женщины нашего заштатного городка. А мне так жить не хотелось!