Через три дня Океанов вновь появился в их доме. Принес три гвоздики, обернутые в хрустящий целлофан, торт, упакованный в картонную коробку, и обещанный конструктор для Алеши. Цветы предназначались, конечно же, Зое Ивановне, в которой Олег с его цепким взглядом сразу почуял союзницу.

Снова пили чай в большой комнате, и снова Ася ловила на себе оценивающий взгляд зеленых глаз в коричневую крапинку. Прощаясь, Олег опять обратился к бабушке.

– Вы разрешите мне пригласить Настю в кино? – произнес он церемонно, чуть ли ни с поклоном. – В субботу, в «Октябрь», на семичасовой сеанс.

– В «Октябрь»? – Бабушка сделала вдумчиво-серьезное лицо, но Асе стало ясно, что серьезность эта напускная и что она обрадовалась такому развитию событий.

Впрочем, Ася и сама была рада. Почему бы и в самом деле не пойти в кино? Она тысячу лет нигде не была. После зимней сессии девчонки отправились отмечать знаменательное событие в кафе, а она сразу же ринулась домой, чтобы отпустить соседку, с утра нянчившуюся с Алешей. И какая разница, с кем идти – с Океановым или другим мужчиной? Но никаких других мужчин на ее горизонте по-прежнему не было. Так что оставался один Олег. Ася бросила на него быстрый взгляд и решила, что он все-таки ничего, довольно симпатичный.

Бабушка права: ее мальчику нужен отец, а Океанов не худший вариант. Тем более что иных вариантов и не было. Да, он совершенно не похож на Сашу Майера, ну и что из того? Одинаковых людей на свете не бывает, может, это и к лучшему. Зато Олег деликатный, вежливый, не жадный, и главное, он нравится Алеше: тот с удовольствием играет с ним и даже идет к нему на руки, хотя чужих обычно не очень жалует. А то, что взгляд у Океанова цепкий и какой-то… вязкий, что ли, так это просто Асина фантазия, субъективное впечатление. Просто она слишком часто сравнивает его с тем, другим… Зато Олег всегда рядом – только руку протяни. Он никуда не уезжает, он не собирается получать знания в старинном университете, основанном римским императором. Может, он и есть та самая синица в руках, которая всегда лучше, чем журавль в небе?

Интересно, что сейчас поделывает этот журавль? Все еще летает в чужих облаках или уже вернулся домой, на родину? Хотя где бы он ни был в данный момент, ясно одно: до Аси ему уже давно нет никакого дела. Бабушка Зоя абсолютно права.

Глава 7

После полугода степенных чайных церемоний в бабушкином доме, еженедельных походов в кино, долгих прогулок по городу и коротких поцелуев в Асином подъезде, где они расставались после свиданий, сыграли свадьбу.

Свадьба была пышной, с большим количеством гостей, главным образом океановских близких и дальних родственников, которых оказалось немыслимое количество. С катанием на автомобилях, украшенных лентами и шариками, с шумным гуляньем в одном из центральных ресторанов. А также с битьем посуды и дракой, к счастью, довольно вялой и без тяжких последствий. На пышном торжестве настояла Татьяна Павловна, мама Океанова, которой страстно желалось, чтобы у Олежека, младшего и любимого сына, все было как у людей. На второй день колотили посуду уже дома у Асиных бабушки с дедушкой. Слава Богу, на этот раз не дрались.

Жених, слегка пьяный то ли от радости, то ли от рюмки водки, которую он опрокинул в себя на первом этапе действа под названием «выкуп невесты», выглядел довольным и совершенно счастливым. Невеста же ощущала странное чувство собственной непричастности ко всему происходящему. Ей казалось, что она ходит, разговаривает, улыбается, словно как в каком-то тумане, непонятно откуда взявшемся в этот ясный солнечный день.

В ЗАГСе, когда они еще только готовились ступить на красную дорожку, ведущую к светлому семейному счастью, Ася неожиданно почувствовала какое-то странное, тоскливо щемящее чувство. Возникло вдруг безумное желание стащить с головы эту кошмарную фату, лезущую в глаза, скинуть неудобные, сдавливающие пальцы ног туфли на высоченных каблуках и сбежать куда-нибудь. Она пыталась думать о чем-нибудь другом, например, о том, какой смешной муж у старшей сестры Олега, маленький, верткий, суетливый, немного похожий на французского комика Луи де Фюнеса, или о том, какой чудовищно яркий галстук у Олегова дяди, приехавшего вместе с женой, болезненной на вид женщиной, из какой-то далекой деревеньки. Однако это не помогало. Отчаянное желание скрыться, спрятаться от жадных взоров многочисленных гостей, а заодно и от жениха, смотревшего на всех (и на свою невесту в том числе) с широкой самодовольной улыбкой, было настолько нестерпимым, что Ася попыталась высвободить левую руку из его влажных пальцев. Не тут-то было: Океанов еще крепче, еще сильнее сжал ее ладошку, а улыбка на его лице стала еще шире и самодовольнее. Грянула музыка, и Ася, подавив вздох, растянула губы в улыбке и обреченно шагнула вперед, навстречу своей новой жизни.

Возможно, эта новая жизнь и была бы если не счастливой, то хотя бы просто сносной, не хуже чем у других, и, может быть, Ася притерпелась бы к ней, не вмешайся внешние обстоятельства. Обстоятельства эти, теперь известные как «лихие девяностые», бульдозером сметали привычные устои, давние традиции, рушили все, что попадалось им на пути, разбивали семьи, прежде считавшиеся крепкими и счастливыми. В Асиных воспоминаниях семейная жизнь с Олегом оказалась спаянной неразрывно с «лихими» девяностыми и теми проблемами, которые они принесли.

Впрочем, это случилось чуть позже. А сначала все было вполне прилично, особенно в первые два месяца. Жили они тогда с Асиными бабушкой и дедом. К началу третьего месяца Олег, которому не нравилось, что Зоя Ивановна, привыкшая руководить мужем и внучкой, пытается управлять и зятем, стал высказывать недовольство. Сначала намеками, а потом и впрямую, не стесняясь в выражениях. Происходило это по вечерам, когда Ася укладывала сына спать.

– Не понимаю, Насть, чего ты ее слушаешься, как пятилетняя?

– Ты о чем? – Ася, поправив одеяло в детской кроватке, повернулась к мужу.

– Хотя бы о том, что твоя старуха…

– Олег!

– Бабуля твоя не дает тебе перейти на заочное. Могла бы работать и учиться, денег было бы больше. Нет, ты не подумай чего, мне твоих денег не надо. Я ж о тебе забочусь. Могла бы, например, пальтишко и получше себе купить, чем то, в котором ходишь.

– Оно тебе не нравится?

– Нет, почему… ничего. Только, по-моему, из моды вышло.

– Ты ошибаешься. И вообще меня оно устраивает.

– Ну-ну. А все равно, зря ты позволяешь ей так собой командовать. Между прочим, давно пора жить собственными мозгами. Вот если бы я хотел перейти на заочное, а меня…

– Наверное, она права, – прервала его речь Ася, давая понять, что тема закрыта.

– Дело хозяйское. – Олег пожал плечами и с недовольной миной затих, правда, ненадолго: – Ну, скажи, с какой это стати я должен вставать в несусветную рань в свой законный, долгожданный, потом и кровью заработанный выходной? С какой это стати мы с тобой, Настька, должны ехать на гребаную дачу твоей назойливой бабули и ишачить там, как две сельские лошади? Нет, все, баста! Никуда не поедем! Я на своей работе напахался! Имею право хоть в выходной день отдохнуть? Нет, ты скажи, имею?

Ася вздохнула и посмотрела на мужа, удивляясь тому, как быстро обнаружилось все, что было прежде скрыто под маской. Если раньше он восхищался бабушкой, называл ее и в глаза и за глаза только Зоей Ивановной, то теперь иных эпитетов, кроме как «твоя старуха», «твоя назойливая бабуля» или «эта твоя нудная престарелая родственница», Ася от него не слышала. И если раньше Олег считал отдыхом прогулки и походы в кино, теперь все релаксационные мероприятия сводились к просмотру телевизора или валянию на диване с мятой газетой «Советский спорт» в руках.

– Но ведь бабушке с дедом трудно одним работать. Они же не молодые. Почему бы нам не помочь, – мягко возражала Ася. – Они ведь нам помогают, продуктами и вообще. Алеше вон столько одежек накупили. И игрушек. А то, что на даче выращивается…

– Да что там выращивается, – перебил, скривившись, Олег. – Чепуха одна! Нет, Настька, не поеду я никуда.

– Ну ладно, как знаешь. Я одна поеду. С Алешей.

– Ну и езжай, коли охота, – проворчал Олег и отвернулся. Он знал, что жена все равно растолкает его ни свет ни заря, вытащит из теплой постели и поволочет на постылую дачу вопреки всем его желаниям. Только потому, что так хочется ее нудной родственнице, это старой карге, подмявшей под себя и мужа, и внучку, а теперь старающейся наложить лапу и на него, Олега.

Ночью он долго ворочался в постели, обиженный на жену, и глухо бурчал себе под нос что-то неразборчивое, но в конце концов все же заснул. Ася лежала рядом, прислушиваясь к мерному дыханию Алеши и тихому похрапыванию мужа, и, наверное, уже в тысячный раз пыталась понять, не совершила ли она ошибки, согласившись выйти за Океанова. Нет, наверное, никакой ошибки не было. Всем хорошо: и бабушке, довольной, что пристроила внучку за хорошего парня, и Алеше, у которого появился наконец отец. Отец этот, правда, к Асиному безграничному удивлению, теперь почти не обращал внимания на ребенка, который продолжал тянуться к нему. А ведь раньше, до свадьбы, ей казалось, что он любит ее малыша. Нет, она, наверное, не права, хочет от мужа слишком многого. Он действительно сильно устает на работе, и вечером ему, конечно же, нужно отдохнуть, расслабиться, почитать газету, а в выходные подольше поспать. Не все же могут крутиться с утра и до позднего вечера, как ее бабушка, прошедшая войну и знающая, почем фунт лиха.

Вскоре, несмотря на настойчивые уговоры бабушки, молодые собрали пожитки и перебрались к Олеговой матери. На этом настоял Олег, заявивший, что мать, которая в последнее время прихварывает, хотела бы, чтобы сын с семьей был рядом. Вдруг ей станет плохо, понадобится помощь, а вызвать «Скорую» будет некому?

– Понимаете, Зоя Ивановна, после смерти отца ее здоровье сильно пошатнулось, – высокопарно объяснял Океанов. – Папин уход подломил ее силы.