Между делом мы начали это еще в лифте, оба тяжело дыша. И вина за происходящее каким-то образом превратилась в раскаленную до бела необходимость сорвать каждый сантиметр одежды с его сексуального, соблазнительного тела и посмотреть, вызывают ли у него мои прикосновения дрожь. Такую же, как у меня.

Пять шагов до двери.

Все еще молча.

Она открылась.

И закрылась, щелкнув замком.

Тьма обволакивала всю квартиру, единственным источником света была луна, освещавшая залив и скользившая лучом от панорамного окна по полу.

И опять тишина.

Это не было тягостным молчанием и наводило на мысль, что это не лишь одна ночь или тест на нашу совместимость.

Это Лукас и я, следующие к тому, чего оба давно хотели, но никогда не допускали из-за неподвластных нам причин. И в этом замешаны чувства, которые никто из нас не допускал озвучивать.

Раньше.

Сердце пыталось сказать мне, что здесь были другие женщины, что он изменил моей сестре, и происходящее — тоже измена, что я не исключение, и завтра он будет с кем-нибудь еще.

Глупо, но, как и говорила, я превратилась в девушку, совершающую плохие вещи, в девушку, убежденную в своей особенности и способности изменить правила игры.

Разум среагировал на такую возможность вполне логично, напомнив о его календаре — о той, с кем он встречался прямо перед нашим поцелуем.

Теплые ладони накрыли плечи и медленно опустились к запястьям.

— Ты такая нежная.

Я откинула голову ему на грудь.

— Что происходит?

— Я перестал задаваться этим вопросом с тех пор, как ты ответила на мой поцелуй. Решил, что так лучше для собственного же здравомыслия.

— Значит, ты признаешь, что это безумие, верно?

— Верно.

Береги свое сердце, береги сердце! Не будь такой девушкой, не надо! Разум кричал, а сердце бешено колотилось.

Я повернулась в его руках.

— Я буду твоей Средой, но только на этой неделе и только сегодня. И потом, чем бы это ни было: зудом, который нужно унять, или желанием, которое нужно удовлетворить, — с этим будет покончено. Как только я выйду за дверь, мы вернемся к взаимной ненависти и ни при каких обстоятельствах не будем обсуждать произошедшее. Никогда.

Скажи «нет». Пожалуйста, скажи «нет».

Дай мне больше одного дня.

Будь другим.

Позволь изменить правила.

Вместо этого выражение лица Лукаса похолодело, и он прошептал:

— Хорошо.

Я не другая.

Собираюсь стать как остальные, отчаянно желающие его, но брошенные с восходом солнца на следующее утро.

Одна ночь.

Это же все, что мне нужно, верно? Он же не собирался и в самом деле выбрать меня, позвать замуж и стать отцом всем нашим детям.

— Ты уверена, Эвери? — он обхватил мое лицо шершавыми ладонями. — У тебя еще есть выбор. Ты можешь развернуть эту очаровательную попку и выйти отсюда… Черт, можешь даже хлопнуть дверью. Я даже позволю тебе забрать стейк.

— Ты предлагаешь мне уйти?

Он кивнул.

— Каждой девушке предлагаешь?

Еще кивок.

— И они когда-нибудь соглашались?

— Иногда.

— А что ты хочешь, чтобы я сделала?

Он помолчал.

— Знаешь, еще никто меня об этом не спрашивал.

Наверно, просто никого не волновало ничего более того, что висело у него между ног.

— Я спрашиваю. Прямо сейчас. — Я обняла его за шею. — Чего хочет Торн?

— Ты не назвала меня полным именем.

— Боже упаси, еще заважничаешь.

Его улыбка настолько ослабила меня, что пришлось опереться на него, чтобы устоять. Забавно, как все возвращается на круги своя. Он всегда был моей скалой.

Надежным.

Любящим.

А теперь?

Он обладал колоссальной властью. Лукас Торн… мог разрушить меня.

— Останься. — Легкий поцелуй коснулся нижней губы. — Хочу, чтобы ты осталась.


Глава 27


ЛУКАС


Ее действительно интересовало, что я хочу. Но она также взяла мое сердце, ударила его об дверь, для надежности потоптала и засунула обратно мне в грудь с улыбкой на лице.

Она не была похожа на других моих женщин.

Совершенно.

Но я и не хотел этого, а потому меня злило, что она сама отнесла себя к их категории, как будто планировала секс, словно была просто очередным чертовым днем недели.

А мне оставалось только заглянуть в зеркало, чтобы увидеть, кто виноват в этом.

Мне нужно всего лишь ответить ей «нет» и исправить ситуацию.

Но я всегда был эгоистом. Обманувший однажды — обманщик по жизни, верно? И только сейчас это казалось очень неправильным.

Это похоже на обман.

Но я не обманывал ее.

Я обманывал нас.

И когда мысль об обмане внезапно превратилась в нечто во множественном числе — в «нас», я понял, где заключалась ошибка, за что надо бороться изо всех сил. Поэтому решил дать ей эту ночь, решил поступить неправильно — в надежде впервые в жизни совершить правильный поступок.

Я буду держать ее в руках.

Целовать ее губы, буду причиной каждого стона и вскрика, а если она попытается уйти, я просто привяжу ее к кровати и обеспечу едой и водой до тех пор, пока она не согласится остаться со мной не только на двадцать четыре часа.

Ладно, план так себе.

Но это все, что я могу.

Из-за моего образа жизни я знал, что, если скажу ей, что она особенная, даже при желании она не сможет мне поверить, а сомнения в ее глазах ранят меня так же сильно, как ее просьба об одном дне, тогда как я хотел подарить ей неделю, год, всю жизнь.

Что-то плохое происходило со мной.

Либо в груди опухоль.

Либо мое сердце… билось.

Дьявол, знаю, что все это время оно нуждалось в коварной маленькой нахалке, чтобы сжаться вокруг нее, как только она проскользнет внутрь. Ему нужна была Эвери.

— Пойдем, — я чмокнул ее в нос. — Хочу показать тебе кое-что.

Эвери закатила глаза.

— С другими девушками это тоже срабатывало?

— Мне редко приходится это говорить, обычно они просто уводят меня за дверь и…

Эвери прикрыла мне рот ладошкой и покачала головой.

— Тебе это не поможет.

Я отодвинул ее руку и поцеловал ладонь. От прикосновения ее дыхание сбилось.

— Я пошутил.

— Слишком быстро, — выдохнула она.

Я повел ее за руку по коридору в свою спальню.

— Давай, спрашивай.

Эвери взглянула на огромную кровать, на окно, а потом снова на меня.

— Кто твой дизайнер?

— Ну же, малышка, спроси меня.

— Сколько женщин? — выпалила она. — Сколько женщин было в этой кровати?

Меня убивало то, что она закрыла глаза, словно ожидаемая цифра была настолько запредельной, что она не сможет смотреть на меня.

— Одна, — я поцеловал ее в лоб. — Хотя, в тот момент она была крайне раздраженной, пьяной, высмеивала мои блины и угрожала моей жизни.

— Похоже, она прекрасна. Можешь дать ее номер? — ухмыльнулась мне Эвери.

— Уверен, он у нее уже есть.

— Держу пари, у нее потрясные сиськи, она умеет делать лунную походку и может за десять часов съесть целый кусок сыра.

— Весь кусок? — повторил я.

— С вином, — добавила она с улыбкой и опустила глаза на кровать. — Есть причины, почему здесь не было других девушек?

— Все просто, — я пожал плечами. — Это единственное место, которое исключительно для меня.

Эвери потянулась к моей руке и сжала ее.

— Думаю, это та часть, где я говорю, что для меня большая честь, что ты делишься со мной своими элитными простынями, но меня коробит говорить «спасибо» перед сексом.

— Ожидаю услышать после, — усмехнулся я. — Или можешь просто послать меня к черту и бежать отсюда.

Вот опять.

Давление.

Мы неплохо разыграли друг друга — я заставил ее думать, что мне все равно, а она относилась ко мне как к болезни, но когда мы были вместе, мы чувствовали это. Слова могут лгать, но слова между нами?

Совершенно необходимо избегать правду наших прикосновений.

Прикосновение не может лгать.

Оно может быть признанием, и, судя по нему, у тебя нет выбора, кроме как признать истину.

— Думаю, тебе лучше прямо сейчас поцеловать меня. — Эвери приподнялась на цыпочках и провела губами по моему подбородку. — Прежде чем я наговорю глупостей или просто забью на тебя.

— Мы этим и занимаемся. — Не уверен, должен ли я ликовать, быть взволнован или разочарован тем, что она не послала меня нахрен. Тем более, судя по ее словам, менее чем через сутки я встречусь с другой девушкой.

— Это не измена, если ты обо всем знаешь, — повторила она те проклятые слова, которые я говорил ей меньше недели назад. Кроме себя винить некого. Забавно, когда их произносил, то действительно так считал. По-настоящему верил — если быть настолько откровенным, то это не так уж и плохо. Все в выигрыше.

До этого вечера.

Я никогда не был по ту сторону баррикад, а это ранит.

Глубоко.

Потому что если она оставит мою постель, чтобы согреть чью-нибудь еще, меня посадят в тюрьму.

Еще один поцелуй в подбородок и в губы. Знаю, я должен оттолкнуть ее, нам нужно говорить гадости, нужно… Я застонал, когда ее руки нащупали пуговицы на моей рубашке.

— Что ты делаешь? — спросил я, нежно обхватывая ее запястья.

— Раздевайся, Торн. Что? У тебя с этим проблемы?

— Ты собираешься оседлать меня, когда я это сделаю? — поддразнил я.

Она еще сильнее нахмурилась, пока лицо заливалось краской.

— Похоже, я сама напросилась.

— Да. — Все еще держа запястья, я стал подталкивать ее к кровати, пока она не упала на подушки. Я сел сверху и завел руки ей за голову. — А теперь, почему бы тебе не позволить мне поцеловать тебя для начала? Простая вежливость перед тем, как ты начнешь стягивать с меня одежду.