– Конечно, собираюсь.

Ей это нравилось. Дебби Джиб – суперагент. Она обожала игру в плащи и кинжалы.

– О нет, – простонала я, выпрямляясь.

Дебби медленно тронулась с места и поехала за серым «Мерседесом» на расстоянии, которое ей, видимо, казалось безопасным, держа одной рукой руль, а другой сжимая магнитофон.

– Всего лишь за день до трагического самоубийства Найгел, как обычно, покинул свой дом в одиннадцать сорок семь утра, чтобы отправиться в местный спортзал, – диктовала Дебби. – Пока он доводил свое тело до полного изнеможения, никто не взялся бы угадать, какие мысли проносились в его голове. Сфотографируй его за рулем, – приказала она мне.

– Не могу, – соврала я. – Он едет слишком быстро. Все будет смазано.

К счастью, о фотографии Дебби знала столько же, сколько о ботанике. Меня тошнило. До сих пор я не отдавала себе отчета, до какой степени я ненавижу свою работу. Мы упорно преследовали Нэпьера до тех пор, пока мили через три он не свернул на стоянку у дорогого фитнес-клуба.

– Что будем делать? – прошептала Дебби. – Если мы поедем прямо за ним, это будет выглядеть подозрительно.

Она припарковалась напротив клуба, так что мы отлично видели, как Нэпьер вышел из «мерса» и зашагал к входу в клуб.

– Снимай! Сними его сейчас! – взвизгнула она.

– Мне нужно вставить новую пленку в фотоаппарат, – ответила я, открывая футляр и двигаясь как можно медленнее.

– Скорее! Скорее!

– Кажется, перемотку заело.

– Он заходит, он заходит! Какой ужас, ты его упустила.

– Не может быть!

– Так! Мы идем туда.

Дебби снова завела мотор и проехала на клубную стоянку.

– Пошли, – сказала она. – Нам нужна подходящая экипировка.


Однодневное членство в клубе обошлось нам в пятнадцать фунтов каждой. Кроме того, мы купили два купальных костюма, две майки, две пары шорт, две пары носков и две пары спортивных брюк. Всего к нашим расходам прибавилось 309 фунтов 90 пенсов. Служащая клуба, наверное, подумала, что мы выиграли в лотерею.

Я оставила фотоаппарат в машине, объяснив Дебби, что не смогу незаметно сфотографировать Нэпьера в клубе. Так что я могла расслабиться. Я просто тренировалась. Никого не обижала. Если бы я увидела Найгела Нэпьера, я бы отвернулась. Мне нравилась лайкровая футболка, которую я купила. Может, все не так и ужасно.

Мы прошли по длинному коридору к спортзалу, стараясь не выглядеть новичками. Все тренажеры помещались в одном зале: в одном конце силовые тренажеры, в другом – бегущие дорожки, велосипеды и гребные тренажеры.

– Вот он, – прошипела Дебби.

Найгел Нэпьер качал пресс в глубине зала под руководством молодого негра с визгливым смехом и руками, напоминающими окорока. Лицо Нэпьера сморщилось от боли: он напрягался из последних сил.

– Пятнадцать, – выдохнул он.

– Зачем так стараться, если собираешься покончить с собой? – прошептала Дебби, когда мы усаживались на велотренажеры.

В это субботнее утро зал был полон сопящих, пыхтящих и потеющих мужчин и женщин. Они, конечно, тоже узнали Найгела, но, как воспитанные люди, даже не смотрели в его сторону.

Персональный тренер так нагружал Нэпьера, что он не замечал горящего взгляда Дебби. Она заучивала все его упражнения, чтобы вставить их в статью. Я оставила Дебби на велосипеде – только с него можно было хорошо обозревать зал – и ушла на бегущую дорожку, чтобы вместе с потом избавиться от чувства вины. Невредно поработать над моими бедрами, вдруг я еще как-нибудь встречу Ника. Нет-нет. Откуда опять взялись эти мысли?

Найгел Нэпьер перешел на соседнюю бегущую дорожку, беседуя со своим тренером. Я видела в зеркале его отражение, наклоняющее голову то вправо, то влево в такт бегу и в рассеянности открывающее лысину. Нэпьер тяжело дышал, и его футболка липла к груди, но он не собирался сдаваться. Он что-то сказал своему тренеру, и тот засмеялся:

– Хи-хи-хи.

Нет, на депрессию это определенно не похоже. Нэпьер полон энергии.

Дебби, наоборот, выглядела жалко. Ее ноги почти прекратили крутить педали уже минут двадцать назад.

– Как дела? – спросила я Дебби, хорошенько побегав.

– Это седло врезается мне в задницу, – простонала она.

Когда дорожка Найгела Нэпьера автоматически остановилась, он направился к матам для растяжки. Тренер прижал его колени, лег ему на спину, нажимая бедрами на ягодицы. Наверное, приятно, подумала я, быть таким богатым, чтобы тебе растягивали мышцы. Наконец Нэпьер вскочил, как новенький, взял полотенце и пошел к выходу.

– Слава богу, – сказала Дебби, ковыляя за ним. – Нам лучше не принимать душ, а то мы его потеряем. Ты иди в машину и жди на случай, если он выйдет, а я останусь здесь и посмотрю, что он будет делать. Вдруг он пойдет плавать.

Я села в машину и через двадцать минут, взглянув поверх журнала, увидела, что Найгел Нэпьер идет к своему «мерсу» с Дебби на «хвосте».

Черт возьми, слежка продолжается.

Дебби со стоном уселась на водительское место, и мы поехали. Но вместо того, чтобы направиться к дому, Нэпьер выехал на дорогу к Манчестеру.

– Наверное, он отправился за покупками, – сказала Дебби.

– Наверное.

Дебби держалась от него как можно дальше, чтобы не возбуждать подозрения. Неужели он до сих пор не обратил внимания на нашу машину? Но либо Найгел Нэпьер не смотрел в зеркало заднего вида, либо ему было о чем подумать и без нас, но он не заметил преследования, даже когда повернул в жилой квартал с роскошными особняками. Когда Дебби увидела, что он показывает поворот, она постояла пару минут.

– Видишь, он направляется не по магазинам, – заметила она.

Мы поехали за Нэпьером, и я увидела, что его «мерс» стоит перед домом еще больше и грандиознее, чем его собственный. Нэпьер уже был на крыльце, дверь открылась, и появилась блондинка. Она страстно поцеловала Нэпьера, затем они вошли в дом и закрыли за собой дверь. Я должна отдать должное Дебби: она идеально рассчитала время. Дебби сказала только два слова, но с большим чувством:

– Таня Викери!

Она уже схватила свой мобильник, чтобы звонить Элейн домой.

– Элейн, ты мне не поверишь, все даже лучше, чем ты думала. Найгел Нэпьер жив, здоров и трахается с Таней Викери.

Мне было слышно, как Элейн кричала от радости, несмотря на огромное расстояние до Хэмстеда, где она жила.

– Слушай, похоже, теперь они поменялись ролями! – кричала Дебби. – Теперь она за ним гоняется!

Еще одна порция визга из трубки.

– Да, значит, сначала она разрушила его карьеру, а теперь она разрушает его семейную жизнь! Это потрясающе! Невероятно! Не волнуйся, Элейн. Мы не уедем отсюда, пока не сфотографируем их вместе. Даже если нам придется просидеть здесь всю ночь.

Через пару часов стало ясно, что именно это нам придется сделать. На мне все еще были пропитанные потом шорты и футболка, в которых я занималась в спортзале. Мы обе проголодались, и нам было бы неплохо помыться, но Дебби и не думала отступать. Ни теперь, когда она оказалась на пороге самого важного события в своей карьере. И даже ни тогда, когда стемнело, но ни Найгел Нэпьер, ни Таня Викери так и не вышли из дома. Никогда.

Дебби развлекалась, придумывая заголовок для своей статьи, который должен был появиться на передней полосе крупным шрифтом: «Позвони нам и получи женатого мужчину», эксклюзивный репортаж от Дебби Джиб.

Должна признаться, что все это показалось мне очень странным. Таня Викери была примерно моего возраста, а Нэпьер годился ей почти в отцы. Она была никем, когда обвинила Нэпьера в сексуальных домогательствах. Всего лишь ассистент режиссера в отделе новостей – но в результате скандала превратилась в крупную звезду. Во всех газетах целую неделю каждый день печатали ее фотографии. «Слухи» поместили ее фото в обтягивающем красном платье с низким вырезом. Она стояла на четвереньках, а объектив был направлен прямо ей в декольте. Она изливала душу, рассказывая, как ужасно, когда с тобой обращаются, как с куском мяса. Облизывая губы и выставляя пышную грудь, она признавалась, что у нее бессонница и ей приходится принимать антидепрессанты.

– Бедная Таня, – говорили телепродюсеры, борясь между собой за право подписать с ней контракт.

Тем не менее меня переполняло чувство вины, так как я должна была сделать снимки, доказывающие, что Таня и Найгел – любовники. А что, если бы кто-то из фотографов запечатлел, как я целуюсь с Ником? К счастью для меня, я не телезвезда, так что такое фото не произвело бы сенсации, зато оно было бы сенсацией для Эндрю, если бы попалось ему на глаза. Об этом и подумать страшно.

– Слушай, Дебби, я не уверена в этом деле, – сказала я. – Мне кажется, мы не должны быть здесь.

Дебби в очередной раз освежала макияж: подмазывала глаза оливковыми тенями.

– Почему? – спросила она. – Думаешь, с другой стороны дороги снимок получится лучше?

– Нет. Я думаю, что мы не имеем права выслеживать их таким образом. Это вмешательство в частную жизнь.

– Слушай, брось. Ты ведь не собираешься снова закатывать мне лекцию о принцессе Ди? Это моя самая крупная удача в этом году. Разве тебе не хочется увидеть свою фамилию на первой полосе?

– Не хочется.

– Ты с ума сошла! Это самый большой кайф. Даже лучше секса. Когда нам с Йеном хочется возбудиться, мы рассматриваем мои вырезки.

– Не думаю, что я хотела это знать, Дебби.

– Попробуй как-нибудь сама, ты увидишь, сколько потеряла.

– Какое право мы имеем разбивать людям жизнь?

– О чем ты говоришь? Это же наша работа!

В конце концов мне удалось избежать съемок только благодаря ее мужу Йену. Он звонил Дебби каждый час, чтобы узнать, когда она вернется, и в час ночи, когда дом погрузился в темноту, Дебби наконец сдалась, и мы вернулись в отель.